Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ (с иллюстрациями) - Анатолий Кузьмичев

— А вас, товарищ комиссар? Вас наградили?

— Спасибо. Мой скромный боевой труд тоже отмечен правительством и партией — я награжден орденом Красного Знамени. Хочу сказать вам, дорогие товарищи, что награждение двух частей дивизии, многих ее бойцов, командиров и политработников — событие чрезвычайной важности, огромного политического и воспитательного значения. Вы понимаете, в каком тяжелом положении находится сейчас наша страна, наша армия. Но партия и правительство даже в этих труднейших условиях нашли время и возможность достойно отметить подвиги защитников Родины… Перед политсоставом дивизии сегодня одна задача — идти на передовую, в сражающиеся части, познакомить с Указом личный состав, поздравить награжденных — тех из них, кому посчастливилось дожить до этого радостного дня, мобилизовать бойцов и командиров на новые успехи в разгроме врага.

Боевые донесения, доклады по телефону и по радио с полной определенностью подтверждали: в полосе действия 85-го стрелкового полка, наступавшего на Гурьево, наметился успех. А слева, где к деревне Радутино пытались пробиться батальоны 355-го, дело явно застопорилось. Старшего батальонного комиссара Гутника по телефону разыскать было невозможно, и командир дивизии решил поехать в полк.

На КП Гутника не оказалось, доложили, что он на наблюдательном пункте. Проехать туда было невозможно, и генерал Руссиянов пошел пешком. Адъютант старший лейтенант Василий Лясковский следовал за ним, как тень.

Добрались благополучно. Старший батальонный комиссар Гутник вместе с начальником артиллерии полка капитаном Левченко действительно был на своем наблюдательном пункте. Увидев идущего по узкой траншее командира дивизии, подбежал, доложил, что полк атакует позиции противника, но успеха пока не имеет из-за сильного пулеметного огня и артобстрела.

— Ну-ка покажите, что тут у вас.

Гутник, высокий, подвижный, в низко надвинутой каске, первым прошел в тесный окоп НП, подвел генерала к брустверу.

Да — роты залегли, и продвижения вперед не было. Понять причину такого положения было нетрудно — батальон, шедший на острие наступления, попал под фланкирующий огонь немецких пулеметов, огневые позиции которых находились в дотах. Стоило пехоте поднять голову — ее поливал жестокий шквал трассирующих очередей. Артиллерийским огнем пулеметы подавить не удалось… Все объяснимо, и все понятно. Но сколько же можно было лежать под огнем на выгоревшем, развороченном снарядами поле? Если этот полк не начнет сейчас продвижения, под угрозой окажется правый фланг 85-го, немцы получат хорошую возможность рассечь части дивизии, ударив в брешь между вырвавшимся к Гурьеву полком капитана Козина и остановившимся на подступах к Радутину 355-м.

Генерал Руссиянов был недоволен. Это чувствовалось и по тяжелому молчанию командира дивизии, и по тому, как нервно пошевеливались пальцы его левой руки — той, что была ранена еще в тридцать девятом.

— Я полагаю, комиссар, — не поворачивая головы, медленно сказал наконец командир Сотой, — я полагаю, что орденоносному полку негоже топтаться на месте. Не-го-же!..

Надвинув каску поглубже, он вытащил из кобуры наган (считал его самым безотказным оружием) и первым выбрался из окопа наблюдательного пункта. Пригнувшись, быстрым шагом пошел вперед. За ним — старший лейтенант Лясковский.

Командир дивизии бежал по дымящейся земле, как рядовой красноармеец. Гутник, Лясковский и Левченко едва поспевали за ним. К цепям залегшего батальона пришлось ползти: противник опять открыл сильный минометный и пулеметный огонь. Но все-таки добрались, нашли комбата.

— Уничтожить пулеметы! — приказал командир дивизии. — Пошлите гранатометчиков-добровольцев… Используйте бутылки с горючим… Ротам-вперед!

— Командиры рот убиты, товарищ генерал.

— Лясковский! Левченко! Принять командование ротами! И — вперед!

Руссиянов снова встал первым. За ним поднялись адъютант и начальник артиллерии полка.

Немецкая мина упала в десятке метров от них. Хлестнуло тугой волной горячего воздуха. Лясковский рванулся к генералу, обхватил его за плечи, пригнул к земле, силком увел за броню стоящего неподалеку подбитого немецкого танка. А там, где они только что были, полыхнул в этот миг новый минный разрыв. В ушах заломило.

— Старший лейтенант! — гневно посмотрел на своего адъютанта командир Сотой. — Я приказал вам принять командование ротой!.. Или хотите под трибунал?

— Есть принять командование ротой!

Наступление полка продолжалось. Минут через десять пошли вперед поднятые Лясковским и Левченко стрелковые роты. Под командованием старшего батальонного комиссара Гутника поднялся в атаку соседний батальон. Один за другим затихли вражеские пулеметы, уничтоженные добровольцами-гранатометчиками…

Командира дивизии Лясковский нашел потом на НП полка. Он сидел на патронном ящике раздетый до пояса, а лейтенант-фельдшер перевязывал ему рану под лопаткой.

— Осколок, — пояснил фельдшер адъютанту. — Страшного ничего, но лучше бы в медсанбат…

Лясковский заспешил:

— Сейчас пригоню машину…

— Пешком пойдем! — оборвал его генерал. — И никакого медсанбата! В штабной санчасти подлатают. — И мрачно пошутил: — На мне как на собаке.

Утром 2 сентября 355-й стрелковый полк пробился к деревне Митино и стал готовиться к ее штурму. Справа от него вырвавшийся вперед 85-й уже подошел к Гурьеву и одной ротой (первой — лейтенанта Ивана Ульянича, только что вернувшегося из санчасти: легкое ранение в голову) зацепился за его окраину. Командир дивизии, перевязавшись у себя в медпункте, поехал туда, где намечался успех, — для его развития можно будет перебросить на это направление часть сил других полков.

Вмешиваться в действия капитана Козина не было необходимости. У этого человека, видимо, действительно был природный дар военачальника, и генерал Руссиянов, весьма строгий и придирчивый в оценке людей и особенно — командиров, от часа к часу проникался к нему все большим уважением. Ни одного лишнего слова, ни одного непродуманного, немотивированного распоряжения! И огромная личная отвага!.. А на вид — самый обыкновенный человек: невысок, по-сибирски крепко сбит, волосы коротко подстрижены, умные, спокойные глаза.

Перебраться отсюда на КП 355-го было нелегко, но командир дивизии все-таки решил туда поехать: Митино — орешек крепкий, полку, вероятно, будет нужна помощь. И еще потому, что со вчерашнего дня его мучило ощущение вины перед старшим батальонным комиссаром Гутником, только что награжденным боевым орденом, — ведь он, пожалуй, незаслуженно сгоряча обидел этого человека своим упреком в том, что орденоносному полку негоже топтаться на месте. А этот полк здесь, под Ельней, был в бою больше других, потерял больше других (и половина из них — под Ушаковом), и орден Ленина — достойная и заслуженная награда всему личному составу. В том числе и старшему батальонному комиссару Гутнику. Вчера было действительно трудно, командир дивизии видел все сам.

Наблюдательный пункт полка нашли с трудом — он был на новом месте, пробирались к нему чуть ли не ползком. Но добрались, скатились с горячей выжженной травы в траншею, пригнувшись, добежали до блиндажика. Их встретил ПНШ-1 — помощник начальника штаба полка по оперативной работе, майор Багдасаров. Свой доклад он закончил резанувшими слух генерала словами:

— Впредь до особых распоряжений временно принял командование полком на себя. Старший батальонный комиссар Гутник убит. — Багдасаров мельком взглянул на свои наручные часы. — Сорок минут назад на восточной окраине Митина…

— Он что же — сам ходил в атаку? Кто ему позволил?..

— Ему пришлось заменить убитого командира второго батальона.

Генерал присел на пододвинутый Лясковским пустой патронный ящик, снял каску, вытер платком потное лицо. В горле застрял комок, мешавший говорить, в глазах — он чувствовал это — стояли слезы. Еще раз вытер лицо, надел пропахшую потом и пылью каску:

— Доложите обстановку.

— Лобовые атаки на Митино успеха не принесли, товарищ генерал. Я решил взять населенный пункт в «клещи» и основные удары нанести с запада и юго-востока, продолжая демонстративные атаки с северного направления. Вопросы взаимодействия с артиллерией увязаны, время атаки будет установлено дополнительно после проверки готовности батальонов на месте.

— Ну хорошо, действуйте.

Весь день 3 сентября 355-й стрелковый полк дрался с врагом на подступах к Митину. Деревня была сильно укреплена, все кирпичные здания превращены в долговременные огневые точки, подходы к позициям противника простреливались из соседних деревень и с близлежащих высот — часть их еще находилась в руках немцев. Фашистская пехота не раз бросалась в контратаку, вызывая себе на помощь танки и авиацию.