Не зови меня больше в Рим - Алисия Хименес Бартлетт

– Нет. Я сама ушла из дома.

– Твой телефон прослушивается?

– Нет, Рокко, клянусь, что нет. Эти сволочи наконец-то отвязались от меня.

– Я тебе не верю.

– Думаешь, я бы говорила с тобой так, если бы они меня слышали?

– Я тебе не верю. Подожди, сейчас я перейду в другую кабинку и через пару минут снова позвоню.

Он повесил трубку. Все мы тяжело дышали и вели себя нервно: потягивались, кашляли, словно накопившееся напряжение требовало немедленного выхода. Меня привели в восторг актерские способности Марианны. Было похоже, что она решила по-настоящему поработать на нас. Она выглядела не просто послушным исполнителем нашего плана, она вкладывала душу в это дело. Тут ее телефон снова зазвонил.

– Марианна, скажи, где ты сейчас находишься.

– Рокко, зачем тебе убивать меня? И зачем тебе убивать эту женщину из полиции?

– Это они меня заставляют – хотят испытать.

– Чтобы ты и меня тоже убил? Нет, Рокко, вряд ли. Но если ты хочешь убить ее, я тебе помогу.

– Как?

– На моих условиях.

– Говори.

– Взамен ты должен оставить меня в покое, никогда больше не угрожать мне, не искать встречи со мной и не приближаться к моему дому. Никогда!

– Я перезвоню через пять минут.

Во время этого второго перерыва Абате снял наушники, и я заметила две глубокие морщины, залегшие у него от глаз по обе стороны носа. Марианна смотрела в пол, не скрывая охватившего ее отвращения – возможно, к себе самой. Снова зазвонил телефон, снова в комнате повисло напряжение.

– Я согласен, – сказал Катанья. – В чем заключается твоя помощь?

– Завтра вечером, в одиннадцать, она вместе с одним итальянским полицейским явится в гостиницу “Фьори”, это на улице Волтурно. Они войдут через служебный вход, из тупика – того, что по правую руку от гостиницы. Там и машину оставят. Ты можешь этим воспользоваться – вот твой шанс.

– Откуда у тебя эта информация?

– Я услышала их разговор, когда они уже собирались уходить от меня.

– Но если ты заманиваешь меня в ловушку…

– Рокко, я тебя не предам. Да и что бы я от этого выиграла? Ты можешь думать что угодно, но я никогда таких вещей не делала. Клянусь тебе нашим былым времечком.

Катанья повесил трубку. Маурицио снял наушники и вызвал полицейского, дежурившего у двери, чтобы тот увел Марианну. Проходя мимо ispettore, она бросила ему в лицо какие-то слова, но я их не разобрала, хотя по выражению ее лица догадалась: это было оскорбление. Когда мы остались в номере вчетвером, Гарсон, довольно плохо понявший, о чем шла речь, попросил объяснений у Габриэллы. А я обратилась к Абате:

– Как тебе удалось добиться, чтобы эта женщина согласилась так безоглядно помогать нам?

– Я дал ей понять, что он не отстанет от нее, пока мы его не арестуем.

– Скажи мне еще одну вещь: когда Катанья заявил, что это они требуют, чтобы он меня убил, он имел в виду мафию?

– Может, и так, не знаю.

– А Марианна, судя по всему, сразу поняла, о ком речь.

– Я велел ей не задавать лишних вопросов, а больше поддакивать.

Я кивнула. Потом посмотрела по сторонам. Видок у всех у нас был неважнецкий. Два дня, проведенные здесь, давали себя знать.

– Пора отправляться отдыхать, это нам просто необходимо.

– Но завтра в семь утра…

– Да, Маурицио, знаю. Завтра с раннего утра мы должны заняться подготовкой моего убийства.

Все разом вздрогнули, из чего я вывела, что в этот час и в этих обстоятельствах коллеги не были способны по достоинству оценить мое чувство юмора.

В голове у меня свилось в клубок столько сомнений и опасений, что мне, видимо, грозила бессонная ночь. Тем не менее я буквально рухнула в постель, и уже ничто не могло прервать то сладкое и чудесное наслаждение, каким является сон.

На следующее утро комиссар Стефано Торризи присутствовал на нашем первом совещании.

– Я даже вообразить себе не могу, зачем мафии понадобилось убивать вас, инспектор, – начал он отвечать на вопросы Абате. – Не исключено, что им нужно избавиться от Катаньи, и они решили использовать вас.

– Не понимаю.

– Они поставили ему условие: он убивает вас и этим искупает свою вину перед ними. На самом деле они рассчитывают на то, что он сам погибнет при этой попытке.

– Да, но ведь есть и немалый риск: мы его схватим живым, и он выдаст нам какие-нибудь секреты.

– Скорее всего, никаких особых секретов он просто не знает, дорогая Петра.

– Но тогда почему они хотят прикончить его?

– В наказание за совершенные ошибки. А вас они, возможно, хотят использовать как наживку.

– Кажется, я превратилась в такую универсальную наживку, на которую клюют любые рыбы.

– Все это очень приблизительно, но на всякий случай… Надеюсь, вы, ispettore, позаботились о достаточно надежной охране, когда разрабатывали свой план?

– Да, но охрана должна быть совсем незаметной, если мы хотим добиться нужного результата. Если Катанья что-либо учует…

– Именно это меня и беспокоит, Маурицио, честно признаюсь.

– Не волнуйтесь, Стефано, я поставлю двух стрелков на втором этаже гостиницы.

– Совсем как в старые времена, да? Надо было появиться прекрасной даме из испанской полиции, чтобы мы снова начали работать с настоящим размахом.

– Это только ради того, чтобы произвести на нее впечатление, – отозвался Абате.

– Но в любом случае хочу вам напомнить, коллеги: он нам нужен живым для продолжения расследования в Испании. И мне, кстати, тоже хотелось бы выйти из этой переделки живой.

– Ваш комиссар из Барселоны никогда не простит нам, если мы возвратим ему вас в подпорченном виде.

– Нет, не простит, да и мой муж, надеюсь, тоже.

Оба они засмеялись. Потом Торризи заговорил с таинственным видом:

– Чтобы порадовать вас, признаюсь: я кое-что накопал, выясняя, кто стоит за спиной Элио Трамонти.

– А вы не могли бы поделиться со мной накопанным?

– Более непроницаемой, чем итальянская мафия, считается только итальянская полиция, которая ею занимается.

– Да и у всей Италии есть нечто непроницаемое для иностранца, комиссар.

– Bravissima! Это точно!

Прощаясь, он поцеловал нам с Габриэллой ручки и пожелал всяческих успехов, но так и не проронил ни слова на интересующую меня тему. Я с этим смирилась. Время снова стало тянуться еле-еле. До сих пор я ни разу не видела Маурицио таким взвинченным, как в то утро. Но это была не та электризующая нервозность, которая заставляет человека все время двигаться или без умолку болтать. Нет, он находился в состоянии боевой готовности, предельной концентрации ума. Взгляд у него сделался очень живым, очень блестящим, а со щек не сходил легкий румянец. У меня мелькнула мысль, что такое крайнее напряжение делает его очень привлекательным. Я же, напротив, выглядела совершенно спокойной, кажется, даже слишком спокойной. Словно в глубине души – благодаря свойственному мне от природы скепсису – так и не смогла поверить, что есть хоть малейший шанс довести наш план до конца. Все эти строительные леса, возведенные с большой тщательностью, могли рухнуть в любой момент. Ведь на самом-то деле во время телефонного разговора Марианны с Катаньей он ни словом не дал понять, что принял ее предложение. Безусловно, итальянские полицейские лучше нас знали особенности своих преступников и особенности своей страны; а мне ближайшее будущее по-прежнему рисовалось как сцена из фантастического романа: Катанья является к гостинице, чтобы убить меня, а инспектору Абате и его стрелкам хватает времени выстрелить в его руку с пистолетом или в ноги. И я, руководствуясь чисто испанской логикой, пришла к выводу, что Рокко Катанья в указанное место просто не явится.

В семь вечера зазвонил телефон Абате и ему сообщили, что стрелки уже заняли свои позиции на втором этаже гостиницы. Скоро предстояло начать действовать и нам. Гарсон то и дело отлучался в кафетерий, а я под любым предлогом избегала оставаться с ним наедине. Иначе он начал бы изводить меня своими опасениями. И все же один раз, когда я пошла в туалет, мы столкнулись с ним в коридоре. Уверена, что он нарочно поджидал меня, о чем свидетельствовала первая же его фраза:

– Поверьте, Петра, я никак не могу избавиться от тревожных мыслей – вам предстоит очень рискованное дело.

– Успокойтесь, Фермин, все отлично просчитано.

– Да, но ведь комиссар Коронас так ничего и не знает об этой операции!

– А зачем его зря волновать?

– Но ведь речь идет не о нашем дедушке или о ком-то вроде того! Что значит волновать или не волновать? Он наш начальник, и мы не имеем права действовать без его разрешения!

– Идите к чертям собачьим, Гарсон! Неужто забыли, какое мерзкое дело мы с вами раскручиваем? Так вот, мало того что здесь к нам пристегнуты две итальянские няньки, которые хотят все за нас сделать, так мы еще должны просить позволения в Испании на любую мелочь…

– Ничего себе любая мелочь! Разве можно назвать мелочью этот план, при выполнении которого вас может запросто настичь пуля Катаньи?