Сокровище трёх атаманов - Сергей Алексеевич Чуйков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тьфу ты… — Чёрный Казак не воспринял Рыжика всерьёз, — уж и залез, успел! А ну брысь!
Солнечный свет впервые за триста лет осветил сокровища. Они сияли завораживающим блеском. Штырь и Хомут из кустов увидели эту волшебную картину и забыли про всякую осторожность:
— Вот теперь вперёд! Это всё моё! — скомандовал Штырь и вылез из укрытия. Хомут, не сводя глаз с сокровищ, последовал за ним.
Но этот же свет помог Рыжику — среди монет он увидел прямо перед собой золотой с женским портретом! Недолго думая, бельчонок схватил его и бросил:
— Дарёнка, лови!
— Ах ты вона как! — Чёрный Казак выхватил саблю и воткнул её в груду монет. Брошенный Рыжиком золотой завертелся в воздухе, описал дугу и упал прямо на ладошку Дарёнки женским портретом вниз… Рыжик шмыгнул от страшной сабли за какой-то самоцветный ларец, Дарёнка закричала изо всех сил:
— Добрая Фея, приди, помоги!
В тот же миг на неё налетели Штырь и Хомут. Тележка опрокинулась, девочка упала, запряжённый Боцман пытался ей помочь, но не смог. Тобик схватился с обезумевшим от вида золота Хомутом, но Штырь вырвал монетку из рук девочки и дико заорал:
— Моё! Всё моё! В пещеру, Хомут!
Озверевшие от жадности негодяи совсем забыли об опасности и рванули в пещеру. Молнией сверкнула сабля Чёрного Казака. Свист, гортанный вопль… Голова Штыря, бессмысленно хлопая глазами, покатилась по песку, оставляя кровавый след. Туловище снопом повалилось на проклятое золото. Хомут было отскочил, но второй взмах сабли-молнии догнал и его. Обезглавленное тело дёргалось прямо перед детьми, голова улетела в кусты… Дарёнка дико завизжала. Тобик стал её поднимать, шепча:
— Не смотри туда… Не надо…
Чёрный казак спокойно вытер кровь с сабли о полу чекменя, нагнулся, взял из мёртвой руки Штыря злополучную золотую монетку и равнодушно бросил её в кучу:
— Казак дело знаить! Не балуй тута! — и устало присел на камень.
Рыжик тихонько выбрался из пещеры. Казак смотрел куда-то вдаль:
— Так-то, ребяты! Нечего вам тут! Домой ступайте… — Казак усмехнулся, — это ж надо! Белку научили! Вот анчутки малые!
Тобик поднял тележку, помог Дарёнке подняться и сесть в неё. Девочка тихо плакала:
— Как же так можно… Они же только что живые были. Разве можно живым людям головы рубить…
Рыжик запрыгнул и уселся рядом с виноватым видом:
— Прости меня, Дарёнка! Я хотел, как лучше…
Девочка, не переставая плакать, молча погладила его и усадила на коленки. Унылый взгляд Боцмана, казалось, говорил:
— Ну пойдёмте уже отсюда, хватит злоключений, всё равно без толку.
Тем временем высоко в небе появилась еле заметная тёмная точка, которая быстро приближалась. Через минуту уже было ясно видно, что на Курган, прямо к пещере, летит небольшой человек странного вида, со стрекозьими крыльями за спиной. Ужас и отчаяние настолько придавили ребятишек, что никто не обратил на него внимания. Чёрный Казак по-прежнему сидел на камне около своих проклятых сокровищ, нахмурившись и глядя перед собой в землю. Странный человечек, наконец, приземлился. Он был одет в старинного покроя сюртук, помятый и грязный, и сам имел вид крайне неопрятный с ног до головы: старые сбитые туфли, крылья пыльно-серого цвета, недельная щетина на морщинистой физиономии. Никто по-прежнему его не замечал. Тогда он встал прямо перед пещерой, театрально раскланялся и торжественно произнёс:
— Честь имею представиться: Злой Фей! Откомандирован по вашему собственноручному заявлению-с прямо из канцелярии госпожи Доброй Феи. Исполняю желания наоборот-с! А у вас тут, я наблюдаю-с, неприятности…
Наконец его все заметили и осматривали с одинаковым недоумением. Никто не отвечал.
— Решительно со мною такое впервые-с! Перед вами волшебник-с, прилетел исполнять ваше желание-с! Что же вы молчите… Не рады-с?
Тобик, запинаясь, наконец ответил:
— Тут вот… головы отрубленные лежат… Люди погибли. А вы комедию ломаете… Вы откуда взялись?
— Странное, право, дело-с! Говорю же вам: Злой Фей я, исполняю желания наоборот! Барышня волшебный золотой брали-с, слова говорили-с… Монетку требовалось портретом моей госпожи вверх ложить-с, а вы наоборот-с, некоторым образом… Чему же удивляться! Всякой предмет обратную сторону имеет-с, доподлинно известно! И волшебство тому не исключение-с! Кто бы на свете радовался необычайной доброте, блеску и великолепию госпожи Доброй Феи, кабы не было, для сравнения, моей скромной должности-с! Да только вы не извольте сомневаться, сотворяю волшебства я ничуть не хуже, а может, скорее, наоборот-с! Скажу вам по-секрету, сдавать стала старушка! Иной раз таких чудес налепит, и смех, и грех! Вот недавно, в ваших краях где-то было дело — вызвали её в ночной клуб-с. Очередной бесприданнице нужда приспичила-с: нарядиться, сынка олигарха обаять-с, замуж сходить по-быстрому-с… Ну, всё по её, Доброй Феи, части. Я, знаете ли-с, эдаким карамболем не занимаюсь. Так в полночь в тыкву превратилась не машина на стоянке-с, а сама девица! И в самый пикантный момент-с… Только этот принц соизволил, так сказать, поинтересоваться… А ему аршинный полосатый овощ! И скандал же был! Папаша-олигарх сыночка своего полгода лечил от заикания… и от поноса…
Никто не засмеялся над анекдотом странного волшебника. Мёртвые негодяи по-прежнему лежали на песке. Душевная тяжесть не отпускала. Злой Фей понял свою нелепость и решил побыстрее сделать дело:
— Ну-с, желание у вас, барышня, одно-с, в вашем состоянии здоровья оно очевидно-с! Исполняю всё наоборот-с, поскольку злой я! Думайте, коли умом вас Создатель не обидел. Формулируйте тщательно! Я весь внимания-с.
Дарёнка наконец-то поняла, в чём дело. Тобик, Рыжик, Боцман и даже Чёрный Казак — все присутствующие молча смотрели на неё и ждали. А она смотрела пристально и тяжело на тела убитых. «Чего они от меня хотят? Я не знаю ничего… Я не могу так…» — мысли всплывали и уходили. Больше всего хотелось домой, и чтобы всего этого в жизни не было. Тобик смотрел на неё, смотрел и всё понял:
— Решай сама. Про нас не думай! Хорошо, что не мне это решать — я бы с ума сошёл! Только не ошибись, когда говорить будешь: он злой и делает всё наоборот!
Дарёнка как будто очнулась ото сна:
— Да, я помню… — голос её стал твёрдым, даже резким, — я хочу, чтобы эти двое, с отрубленными головами, чтобы они… не оживали! Никогда! Прямо сейчас!
Её трясло. Плакать уже не было сил:
— Тобик, Рыжик, простите меня, мои хорошие… Я так не могу…
Злой Фей пожал плечами и
