Житие мое - Сыромятникова Ирина

Из всей исторической галиматьи меня порадовал один занятный факт: оказалось, что Роланд Светлый был святым черным магом. Зашибись – «светлый»! Хорошо хоть не «белый». Как мужик жил с таким прозвищем – уму непостижимо, вот и становись после этого святым.

Старший координатор региона сидел в своем кабинете довольный и сытый, словно большой черный кот. Тени редеющей листвы колыхались на стенах, создавая ощущение джунглей. Паровоз понял, что никогда уже не сможет занять эту комнату – слишком сильны будут ассоциации.

– Один есть, – проурчал мистер Сатал.

Капитан Бер осторожно качнул головой:

– Почему вы решили, что Мелонс – посвященная? Ее уличили в незаконной практике и убийстве, но это всего один эпизод. Нет никаких указаний на то, что за ней стояла группа. Что, если она еще один отвлекающий маневр?

– Она слишком легко созналась именно в убийстве, – хмыкнул координатор. – Провести наложение Оков с первого раза – может быть, но зачем мирной травнице размещать на крышке стола насос-знак?

– Средство неорганической фиксации канала, – привычно поправил Паровоз.

– Плевать на термины! – отмахнулся Сатал. – Есть только одно применение для оторванного от управляющей воли Источника – оружейное проклятие. Причем особой мощности. Мирная травница? Ха!

– Предлагаете допросить?

– Хочешь поспорим? – хмыкнул Сатал. – При попытке воздействия она умрет у нас на руках, а газеты взвоют: «Полицейский произвол». – Координатор явно кого-то передразнил и остался этим доволен. – Пусть все идет своим чередом.

– Несанкционированное применение Оков, – констатировал Паровоз, – и похищение Источника.

– Смертный приговор, – подтвердил координатор. – И я никому не позволю найти в этом деле смягчающие обстоятельства. Она – дипломированный маг, не знать, что делает, она не могла физически, а то, что парень умер прежде, чем они нашли применение его Источнику, так это чисто повезло. Причем нам.

Черный маг наслаждался происходящим, этой охотой на невидимок среди каменных джунглей. Зверь шел по следу зверя, и тот и другой были людьми лишь отчасти… Паровоз моргнул, прогоняя уродливый образ. Черный не мог поступать иначе, но Бер был обычным человеком, значит, должен был позаботиться о людях вместо него.

– Наш парень в деле засветился.

Координатор немного отвлекся от своего триумфа:

– Оставь. Ты ничего не сделаешь.

Паровоз насупился:

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Все ты понимаешь, – отмахнулся Сатал. – Он – черный, ему не скажешь: «Туда ходи, сюда не ходи». Если ты начнешь опекать его, он будет сопротивляться, и получится еще хуже. Будем надеяться, что без Мелонс они будут дезориентированы и мы возьмем их раньше, чем они дозреют до серьезных шагов. Работать надо, работать!

Капитан Бер снова осторожно качнул головой.

Он участвовал в аресте мадам Мелонс и видел ее в тот самый момент, когда рухнули все ее планы. В память Паровозу врезалось лицо этой женщины, лицо белого мага, сознательно пошедшего на убийство, а в голове крутилась первая мысль, промелькнувшая тогда в голове: «Ведьма!» Капитан давно привык к замысловатой логике черных, к горячечному бреду уличных проповедников, а вот такой обычный с виду, но живущий словно в другом измерении человек – это было для него внове. Относительность добра и зла, доведенные до абсурда, когда мерилом хорошего становится даже не выгода, а какой-то недостижимый и непознанный идеал, который почему-то оправдывает любое преступление. Он присутствовал в тот момент, когда было принято решение, определившее дальнейшее поведение Мелонс и повлекшее ее признание, и готов был поклясться, что простого конца у этой истории не будет.

Оружейное проклятие? Господи сохрани…

Глава 7

Скучно. И не напьешься, разве что дома. Безопасно, но удовольствие совсем не то.

Самая большая проблема любого черного – чем занять свободное время, особенно если надежный источник средств к существованию уже найден.

Работа в «Биокине», и так не пыльная, приобрела характер паузы – Полак договаривался с заказчиком о приемке прототипа газогенератора, и все ждали результат. Йохан в рабочее время строчил статью о новом подходе в использовании усовершенствованных микроорганизмов и приставал ко мне с вопросами по алхимической части. Карл издевался над бродильным чаном, забрасывая в него для пробы всякую дрянь. Оба мы знали, что установка с такими параметрами будет молотить любые стоки с невозмутимостью шестеренки, а все эти испытания для нее – как плевки в паровозную топку. Рыжая родственница Четвертушки ушла в декрет, отцом должен был стать помощник алхимика, тоже огненно-рыжий, а их дитенка, как я понимаю, носить можно будет только в рукавицах. Парень присутствовал на работе только для мебели, мыслями он витал где-то далеко.

Я сам варил себе кофе и считал дни до того момента, когда снова займусь магией. Никогда бы не подумал, что буду по ней скучать! Можно было, конечно, уволиться сейчас и бросить весь этот дерьмовый бизнес, но впереди намечался триумф и было бы обидно при нем не присутствовать.

Что характерно: новые развлечения были моим третьим желанием, которое слышал Шорох, но именно его-то он и не исполнил.

Я решил действовать стремительно – купил билет в театр на пьесу с нейтральным названием «Дорога изгнания». Не прогадал, понравилось. После трех сцен я начал сдержанно хихикать, к концу первого действия уже ухохатывался вовсю, а к середине второго служитель подошел ко мне с просьбой вести себя потише.

– Не понимаю, что забавного вы нашли в драме, молодой человек! – заметил после спектакля пожилой джентльмен, сидевший рядом со мной.

Я, все еще конвульсивно подергиваясь, объяснил ему, в каком состоянии должен находиться черный маг, чтобы начать беседовать со своим посохом. И опять посох! Чисто фаллический символ. Должно быть, идею о его волшебных свойствах ввели в массы боевые чародеи, но я-то знал, что единственное реальное применение для такой вещи – бить врагов по голове, чем, вероятно, в те времена и занимались. Для хранения заклятий идеально подходит круглый (максимум цилиндрический) предмет, причем засунуть в него одновременно два заклинания все равно не получилось бы, поэтому реально крутой маг – мужик, увешанный серебряными бусами с ног до головы, но на сцене его приняли бы за идиота.

Театру можно было поставить плюс, но следующая пьеса называлась «Роза ветров» и вызывала у меня ассоциации с белыми. Ну их на фиг!

На скачки, что ли, пойти? Денег только жалко.

Решил записаться в студенческий клуб, за год до окончания университета. А что такого? В клуб «Зеленый мир» меня вообще не пустили – за дверь вытолкали. Четвертушка посоветовал яхт-клуб, но я отказался – не люблю сырость. Сходил на собрание любителей раритетной механики – припух. Два дня снились шестеренки, обещал надыбать аутентичных гирек для ходиков. Буду на свалке – обязательно найду. Исторический клуб организовывал цикл лекций о происхождении магии – сходил спросить про Роланда, за что его так обозвали. Ввязался в спор о северных шаманах, к месту ввернул цитату из той книги, в которой видел текст «Свидетельства о Короле», и всех уел. Хорошо!

Пришел капитан Бер и испортил настроение:

– Знаю, что тебе пофиг, но учти: суд над Мелонс закончился, а друзья у нее остались. Раньше они хотели выглядеть пушистыми, а теперь будут мстить. Смотри по сторонам!

И как после этого относиться к полиции?

Еще раз купил билет в театр, снова на трагедию, называется «Король Георг XIV». Интересно, о чем?

От странных выходок с непредсказуемыми последствиями меня спас Полак: как-то раз уже ближе к концу рабочего дня босс появился в офисе сияющий, словно медный канделябр, и сообщил, что «Биокин» успешно сдал газогенератор заказчику. Концепция одобрена, и фирма получила заказ на разработку двух вариантов промышленных установок того же типа, а финалом двухлетних мытарств коллектива будет грандиозный банкет. Ну наконец-то!

Ничто так не греет сердце черного, как много-много бесплатной еды, выпивка такого сорта, на какую сам ни за что бы не потратился, и возможность пройтись гоголем перед собранием отягощенных культурой людей, когда никто не станет хамить и не полезет в драку. Единственной платой за участие в мероприятии была необходимость молча выслушать сорокаминутную торжественную речь, в которой попеременно упражнялись владелец ассенизационной фабрики и приглашенный до кучи мэр Редстона, на редкость хорошо устроившийся деятель. Больше никому слова не дали, из разговора с Четвертушкой я знал, что таким способом его дядя желает подчеркнуть, что утер нос всем скептикам. Имеет право!

Потом все тяпнули, и понеслось. Я методично дегустировал содержимое выставленных на стол бутылок и графинов, сознавая, как много пропустил в этой жизни. Что мне было известно, в этом моем Краухарде? Ну пиво, ну медовуха. Самогон один раз попробовал на ярмарке. Дядя рассказывал, что в нашей долине тоже кто-то пробовал гнать брагу, но после первой же попойки был сильно поцелован чариком (нежить такая есть) и больше не рисковал. Нет в Краухарде спроса на крепкие напитки! Если подумать, то я даже в Редстоне вкуса к суровым пьянкам не приобрел – не люблю терять сознание, в наших краях это чревато последствиями. А тут тебе белое, красное, яблочное, полынное… Хотя, должен признаться, после третьего бокала разница как-то смазалась. Узнать, на что способен пьяный в дупель черный маг, окружающим не удалось.