Мундиаль - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай так. Каждый год во всех этих Щуках, Щепках и прочих ГИТИСАХ учится сотня человек. За десять лет – тысяча. Правильно посчитал. И даже во время Войны учились. Назови мне хотя бы два десятка актрис и Орлову с Серовой не считай. Начали, загибаю пальцы, – Вовка показал будущей звезде растопыренную ладонь.
– Талант…
– Талант? Шутишь. У одной трети, а то и меньше. Муж. Кто у Орловой муж? Кто у Серовой? И если дальше продолжать, то все известные актрисы известными стали после того, как замуж правильно вышли. Нет, талант нужен и очень талантливые могут пробиться, но проще пробиться, правильно выйдя за муж. Знаешь, кто у Марины Ладыниной муж?
– Кто?
– Режиссёр Иван Пырьев. Думаю, дальше не стоит, у каждой известной актрисы окажется муж – режиссер. Или?
– Чего или? – захлопала ресницами?
– Или Симонов!
– И что?
– Ты уже снялась в фильме и твои песни поёт вся страна.
– Твои песни.
– Наши песни.
– И что? причём тут Симонов?
– Я решил написать сценарий с Львом Кассилем про «Матч Смерти» в Киеве. Пусть опять Гендельштейн снимает, и там будут подруги или жёны футболистов. Считай – одна роль твоя. И для этого не надо будет учиться в Щуке твоей. Но кроме актрис и режиссёров в ГИТИСЕ есть ещё один факультет.
– Какой? – лобик наморщила и сощурилась. Эх, молодёжь. Плохо мы её ещё воспитываем. Там есть гораздо более интересный факультет. Фёдор Челенков как-то заметил один раз, а потом специально проверял. В титрах есть строчка всегда – «Директор Фильма». И всегда после этой строчки идёт фамилия. Никто этих людей не знает в стране. Не артисты. Есть одно «но»… Девяносто процентов этих фамилий в том времени и до развала СССР – это еврейские фамилии. Никакого антисемитизма при этом Челенков не испытывал. Наоборот. Умеют же люди правильно выбрать факультет. И всегда при деньгах, и всегда с артистами и режиссёрами, и те у них просят, и те им обязаны. Умеют.
– Там, в ГИТИСЕ есть директорский факультет и тебе нужно туда идти учиться, а не на актрису. Бухгалтером будешь. Против этого Аркадий Николаевич, уверен, возражать не станет. А сниматься в кино и в клипах – это совсем другое. Тут тебе проще всех этих актрис великих. У тебя есть я.
– Да, ты, Вова… Ты, Вова… Загар, говоришь, показать? Я сейчас.
– Молодёжь. Давайте блины есть. Готовы, а то остынут, – так и не начался процесс демонстрации загара. Вечно какие-то левые товарищи личной жизни мешают.
Вовка чмокнул Наташу в носик и шлёпнул по выпуклости.
– Иди умойся, а то у тебя полоски от слёз на физиономии.
Аркадий Николаевич вечером послушал Вовку, осмотрел со всех сторон дочь, а потом заржал.
– Ты, Володя, умнее, чем я думал. Прямо гений. Я с ней полгода борюсь и с женой чуть не поссорился, а ты легко всё переменил. Молодец. Директор фильма. Молодец. Да… – Генерал тяжко вздохнул. – Я тут вчера с Самим разговаривал. Он про тебя вспомнил. Не, не про футбол. Про песни. Говорит, что давно новых весёлых песен не слышал. Есть у тебя новые весёлые песни «малчик»?
– Поищу…
– Да, Володя, ты югославский орден не вздумай где-нибудь надеть. Поменялось всё. Спрячь подальше, так, чтобы даже сам забыл, где он лежит. Как он у тебя называется?
– Уже. Жаль. Орден Труда с золотым венком.
– С золотым?! Спрячь. Будут ещё ордена и медали. Скоро по футболу ещё одну получишь.
На директорский факультет золотая медалистка Аполлонова поступила, сдав всего один экзамен. И вот сейчас уже три дня в колхозе картошку из грязи выковыривает. Шутка. На самом деле в Москве бабье лето. Хоть загорай.
Событие пятидесятое
«Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается под маской – в хитрости бывает так много доброты».
Фридрих Ницше
Что можно сказать про финнов? А сказать можно, что у Якушина с десяток седых волос добавилось. Да и пару недель жизни эта встреча забрала у Хитрого Михея. А ещё можно сказать, что точно нельзя ехать в Бразилию этой сборной СССР, собранной на базе московского Динамо. Она прямолинейна, как штык винтовки Мосина и играет в такой же устаревший футбол. Там, в Хельсинки, финнов разбили со счётом десять – ноль, и ноль настолько законный, что вратаря вообще можно было не возить с собой. Все девяносто минут игра шла на половине поля соперника. Ну, хотя, так не бывает. Ведь финны десять раз начинали с центра поля и не на свою же сторону мяч сами сразу забрасывали.
Фомин на той игре не был. Нога болела… Ага и левая болела, и правая. С тросточкой ходил. Вывих колена заработал и по икроножной мышце ещё в Италии пнули. Лежал на кроватке и слушал, как под бодрый голос Синявского, наши разносят в пух и прах соседей. Перед игрой сегодня в раздевалке царило настолько шапкозакидательское настроение, что Фомин хотел даже гаркнуть на «закидателей». В последний момент остановился. Осознал. Что это не его пацаны, а взрослые и заслуженные дядечки. И он не тренер Фомин, а правый нападающий Артист. Вингер.
Левым был опять Бобров, а Бесков крутился чуть позади по центру. Якушин поставил всех опять в двойное W. Пять человек в нападении. Сильно Фомин не волновался и уж тем более не переживал за результат. Слабее сборной Финляндии ещё поискать надо футболистов. Это не лыжи.
Вышли на поле, обменялись букетами и вымпелами, подбросили монетку и выпало разыгрывать сборной СССР. Бесков сразу отправил мяч Боброву, и тот метеором полетел к воротам. Стадион привстал, ожидая быстрый и красивый гол от своего любимца. Не получилось. Финны оттянулись все назад и устроили настоящий прессинг, они втроём бросались на футболиста, владеющего мячом. Даже круче, чем Катеначчо. Все десять футболистов стали защитниками. И видимо не поменяли амплуа футболисты от безысходности, а тренер их Aatos Ensio Lehtonen решил поменьше поставить нападающих, всё одно им нечем заняться, и усилить линию защиты.
Одним словом, мяч у Боброва отобрала тройка защитников, и тупо выбросил мощным ударом один из них круглого на половину СССР. Как бы и ничего страшного. Защитники наши мяч обработали и передали полузащите, те перевели через черту и отправили назад, на Боброва. Сева бросился в атаку, и всё закончилось с
