Симуляция - Владимир Ефимов

- Вы гуляйте, а я свою долю возьму.

- Офигел, Сопля! Не по нашему это.

- Имею право. Один из этих мопедов для Перочиста я вообще сам увел. Даже на стреме никто не стоял. И вообще. Мне башли нужны.

- На что?

- Дело одно есть.

- Да знаем мы это дело. Сопля уже всем уши прокомпостировал. Он к ведунье собрался. За крутизной.

- Да что ты гонишь, Фитиль! Не за крутизной вовсе. Мне за брательника отомстить надо.

- Твоей доли на ведунью все равно не хватит.

- Ничего, я знаю где еще взять.

- Точно, Шпуля идет. У тебя, Сопля, глаз-алмаз.

- А прик - отвес!

- Ща как...

- Здорово, Шпуля!

- Здорово, ткачи!

И хор голосов взревел: "Вау!!!"

Я наконец осознал, что это одна из уличных шаек. Они были опасней любого грабителя, тот хотя бы знает, чего хочет. Пока стая за кустами шумно приветствовала вожака, пришедшего с добычей, я аккуратно ретировался. От страха половина хмеля из моей головы вылетела. Надо было срочно компенсировать.

* * *

Не раз и не два находились на Пустоши энтузиасты, пытавшиеся завести делянки с травой. Ясное дело, и климат не тот и земля ядовитая, но зато прямо здесь, под боком. Толкового бизнеса так и не получилось. То агрономы сходили на нет сами собой, то страдали от неумеренных наездов, то трава не желала расти там, где ее сеяли. Но как следствие этих сельскохозяйственных экзерсисов на пустоши образовалось немало мест, где она произрастала диким образом. Сорняк, он сорняк и есть.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что затянувшись от моего косяка Сократ сплюнул и спросил:

- Где брал?

- У наркош, в северо-восточном, - растеряно ответил я.

- Выбрось на хрен. Они на продажу здесь собирают. На нефтегазовом заводе. Там одуванчики не растут, а дурь - пожалуйста. Сколько заплатил?

Я назвал цену.

- Лопух твоя фамилия, - резюмировал Сократ, - Дай мне столько же, я тебя своей Азией угощу.

Я так и не мог остановиться и уже начал понимать страсть Чирка. В тот вечер я потерял контроль над собой и детали помню весьма смутно.

Так мы с Сократом оказались в его бунгало, он разыскал обещанный косячок и мы его благополучно раскурили под бормотание заклинаний, доносившееся сквозь клеенчатую стену. Сократ комментировал эту магическую технику, но фразы у него были слишком длинными, я уже к середине мысли забывал начало. И еще я все хотел его спросить, как же он может что-то комментировать, когда ничего не разобрать, но вопрос этот казался таким смешным, что я никак не мог его выговорить. Потом у меня окончательно сорвало крышу.

Только что я слушал рассуждения Сократа и голос за стенкой и вот уже стою привалившись плечом к бетонной колонне. Меня тошнит на щербатый пол. Вокруг тьма чуть подсвеченная отблесками далеких огней и бесконечные ряды таких же квадратных колонн. Под ногами бетон, над головой - тоже. Блок. Я не могу понять, куда в одно мгновение все подевалось: Сократ, колдуны, другие жильцы, пленочные палатки-бунгало. Мне представляется, что Блок внезапно опустел, как по волшебству. Может, кто из колдунов постарался? Тогда эта мысль не казалась такой бредовой.

Я, как мог, привел себя в порядок и пошел в неведомом направлении. Идти было лучше, чем стоять. Я брел, как в лесу. Редкие колонны, заполнявшие пространство дополняли сходство. Затем я наткнулся на выступающий из пола каменный фундамент и уселся на него, свесив голову между колен. Головокружение немного улеглось. Бетон был холодным и из него в нескольких местах торчали срезанные автогеном болты толщиной в три пальца.

Среди колонн замелькали тени еще более черные, чем сумрак ночи. Они двигались легко, как белки. Или как стая волков. Впрочем, и тех и других я видел только в кино. Но пластика их была настолько нечеловеческой, что, отвергнув варианты с дикими зверьми, я решил было, что это бродячие собаки. И лишь потом понял, что это все же люди, и даже сообразил, какие именно. Это "предтечи" с юго-западного угла творили то ли молитву, то ли тренировку. Похоже я в бессознательном состоянии просто забрел слишком далеко на юг. Надо выбираться домой, предтечи не любят посторонних.

* * *

Про сутенера Любимчика рассказывают все более невероятные истории. Все, что движется, становится объектом его пристального внимания. Его собственные девочки его уже не привлекают. Он рыщет по предместью в поисках новых жертв. Для него не имеет значения ни пол, ни возраст. Даже принадлежность к человеческому роду уже не обязательна. Он руководствуется какими-то своими, только ему ведомыми критериями. Рассказывают истории, в которые невозможно поверить. В каждом из сюжетов сплетается два-три известных половых извращения, а порой добавляется что-нибудь, еще не описанное наукой.

Прибыли его, однако, продолжают расти. Отчасти потому, что девочек стало больше, отчасти из-за его все более скандальной славы, которая, как выяснилось, служит и рекламой.

Недавно он заходил на наш этаж. Не знаю, каких безумных развлечений он искал, не знаю, как он выглядел. Мне не посчастливилось его видеть. Но те, кто видел, вынесли самые разнообразные суждения. Одни говорили, что он выглядел барином, чемпионом, собравшим все призы. Другие - что он походил на наркомана в преддверии ломки. Я поразмыслил, и решил, что, скорее всего, правы были и те и другие.

* * *

- Чирок, извини, но нам, кажется, пора отсюда уходить.

- Раз кажется, Док, значит пора. А что случилось?

- Знаешь, я три дня назад нахрюкался с Сократом до полной невменяемости. Вспоминаются какие-то обрывки. Я не помню, что говорил, и знаешь... Я мог наговорить лишнего.

- Ох, Док... Только жизнь наладилась.

- Не будет у нас теперь жизни.

Мы сидели на фундаменте, оставшемся от какого-то станка в юго-восточном, нежилом углу блока. Между нами стояла канистра с пивом. Фундамент был причудливой формы и довольно высокий, даже Чирок не доставал ногами до пола.

- Не будет. Пока лютню не добудем.

- Не знаю, может ты и прав...

- Вира-майна, Док, это что же получается! Опять все бросать, работу бросать, опять на дно ложиться! Ты ничего не помнишь?

- Понимаешь, Чирок, мне кажется я тогда, сидя у Сократа, слышал...

- Ну?

- Слышал лютню... Не, ну померещилось, конечно, но раз такие глюки...

- Да, под такие глюки ты много интересного мог наговорить. Блин, вот чего получается, когда берешься не за свое дело. По части пьянства - это ко мне, - и Чирок приложился к канистре.

Мы помолчали, глядя на далекие городские огни. Я чувствовал себя крайне мерзко. Из-за моего идиотизма нам предстояло покидать насиженное место. Этого требовала безопасность, которой, конечно, можно было бы пренебречь, но не с таким партнером, как Герберт. Он почувствует любую слабину.