От самого темного сердца - Виктория Селман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Софи, я…
Она хотела взять меня за руку, но я не дала.
– Почему? – прошептала я.
В ушах звенело. Я вцепилась в ручку. Почувствовала, как кислота жжет мне горло.
– Эти женщины… – Мамин голос доносился откуда-то издалека, из-под воды. – Исчезновения…
– Потому что…
Мама нахмурилась:
– Почему «потому что»?
Я не могла заставить себя ответить и только качала головой.
Иногда мне становится интересно, что, если б она выпытала у меня ответ? Если бы я сказала ей правду, преодолела разделявшую нас пропасть…
Уже не важно. Мы так и не открылись друг другу. Вместо этого расходились все дальше и дальше, как два жалких плота, дрейфующих в открытом море.
В кармане рядом с пассажирским сиденьем лежал тревожный свисток, который Мэтти купил для мамы. Мой висел на школьном рюкзаке.
«Никогда не знаешь, когда они пригодятся. Что бы я делал, если б с вами что-нибудь стряслось?»
Мэтти, который любил нас и берег. Мэтти, которого осудили за убийства. В том числе за смерть девочки, чуть ли не вдвое младше меня. Девочки, чье лицо было так изувечено, что родители не смогли ее опознать.
Новый прилив желчи прокатился по пищеводу. Меня затрясло.
А потом наступила темнота.
Глава 51
Я сидела с мамой на кухне и грела руки о чашку со сладким чаем.
– Поможет справиться с потрясением, – объяснила она, разливая чай, и тем не менее к своему не притронулась.
Над ее головой виднелся прикрепленный к холодильнику магнит с фотографией и разноцветной подписью «Памятный день». На фото мы втроем широко улыбаемся в камеру. «Сыр!». Я прижимаюсь к Мэтти, мама прикрывает глаза от солнца.
Я встала, отцепила магнит с фото и положила на стол.
– Что ты делаешь?
Я пожала плечами и вгляделась в лицо Мэтти.
– Убийство, – сказала мама, ни к кому не обращаясь. – В голове не укладывается. Все, что я раньше говорила… – Она покачала головой и опустила взгляд в чашку. – Боже, что, если он думает… Я имею в виду, кто…
Я слушала вполуха, смотрела в глаза Мэтти и думала о прогулке на Брайтон-Бич. Это он придумал сделать магнит. «Сувенир, – предложил он. – На память о…»
Мимо проходили смеющиеся девчонки, он потерял мысль и так и не сказал, о чем должен напоминать магнит.
Мне остается только гадать. О нашей любви? О том, что когда-то все было безоблачно?
Неужели он все спланировал? Неужели вся наша жизнь служила только прикрытием? Хитроумным маневром, чтобы выглядеть обычным, скрыть свое истинное лицо? Мы, как пешки, нужны были, только чтобы защищать короля? Или все было взаправду? Любил ли он нас? Неужели произошла страшная ошибка?
В тот далекий день в кафе все было очевидно; теперь я вглядывалась в его глаза, похожие на мои, в поисках ответов. Я уже ни в чем не была уверена.
Мог ли мужчина, который обнимает меня на фото, который сидел со мной по ночам, чтобы я не боялась, и приносил мне любимое мороженое, быть монстром, убивающим в темноте? Мог ли он задушить и забить до смерти всех этих женщин? Неужели руками, которыми он потешно перебирал мои пальчики на ногах, он изуродовал маленькую девочку?
Я положила лоб на костяшки пальцев и зажмурилась. Хотела выбросить из головы весь этот кошмар, ноющее чувство вины.
Мама нежно сжала мою руку:
– Все будет хорошо. Знаю, как сложно поверить, и все же…
Я отмахнулась и скривила губы.
– Как ты можешь так говорить?
– Просто хочу сказать…
– Что именно, мама? Совсем недавно ты говорила Линде, что пойдешь в полицию. Сейчас утверждаешь, что он не убийца. Знаешь, каково мне с тобой жить? Постоянные качели. Если б не ты…
Она прикрыла рот рукой:
– Думаешь, это сделала я? Господи Боже!
– Что сделала?
– Вызвала копов? Считаешь, я на такое способна?
Из меня выпустили воздух, кости превратились в желе. Мама сидела, склонив голову, постукивала пальцами по чашке, кусала губу.
Маме тридцать два; молодая и красивая, в этот момент она была похожа на старуху. С лица сошел цвет, спина сгорбилась. Глаза бледные и водянистые.
«Старайся – не скроешь. Всегда ясно, кто поступил дурно, – предупреждала меня бабушка, грозя пальцем. – По лицу видно».
Я высматривала в зеркале признаки, которые меня выдали, и ничего не находила. Только бабушка была права – ей всегда было ясно, кто провинился.
«Вы с твоей мамой для меня – как открытая книга. Правда же, Амелия-Роуз? Книга…»
Я раньше так не умела, а сейчас легко считываю эмоции на мамином лице. Боль. Страх.
Вина.
– Так это ты? – Голос у меня дрожит. – Ты позвонила в полицию?
– Как у тебя язык поворачивается такое спрашивать? – ответила она слишком поспешно, хотя отрицать не стала.
Я тоже ей не ответила.
Глава 52
Я погасила свет и в окно наблюдала за припаркованной напротив нашего дома машиной с ржавым крылом. В темно-синем салоне двое мужчин уже минут десять не сводили глаз с нашей квартиры. Уже минут десять.
Мэтти учил меня доверять инстинктам: «Если тебе кажется, что что-то не так, скорее всего, так и есть. Не медли, а то будет слишком поздно».
– Мам!
Она ушла к себе «прилечь».
– Мама, иди сюда. За нашей квартирой следят.
Дверь ее комнаты открылась, мама вышла в розовой сорочке и тапочках. Глаза красные от слез, волосы спутаны.
– Что значит «следят»?
Я показала в окно:
– Вон там.
Мужчины выбрались из машины и перешли улицу к нашему дому. Через тридцать секунд раздался звонок домофона.
Мама округлила глаза и бросила на меня быстрый взгляд.
– Пойду оденусь.
Снова позвонили. Я ответила.
– Да?
– Миссис Бреннан?
Я не стала его поправлять.
– Кто это?
– Детективы из Скотленд-Ярда, сержанты Дакворт и Джонс. Можно войти?
Скотленд-Ярд? Мои мышцы напряглись, грудь сжалась.
– У вас есть удостоверение? – Уроки Мэтти пошли на пользу.
– Конечно.
Я хотела прогнать их и спрятаться под кровать. Хотела, чтобы Мэтти успокоил меня, что это всего лишь плохой сон и что он посидит со мной, пока я не усну.
Вместо этого я сказала им подниматься на второй этаж.
Когда раздался дверной звонок, я посмотрела в глазок и попросила показать значки. Они показали удостоверения. Мне вспомнилось, как Мэтти расклеил на окнах стикеры, будто у нас есть охранная система. Как он говорил, что, в отличие от мультяшных злодеев, у плохих людей нет рогов.
– Откуда мне знать, что документы настоящие? – спросила я.
Пришедшие не были похожи на полицейских. Чем-то напоминали моего учителя по математике.
