Сыщик - Александр Бушков

— Хотите приберечь аппарат только для себя?

— Предположим. Если у ваших есть другое мнение, мы как раз и обсудим этот предмет…

Как ни перебирал Бестужев варианты, ни один мирный не подходил. Предположим, он назовет некую партию — и что же? Его потащат к тому представителю руководства, что в данный момент находится ближе всего к Вене, — и неизвестно еще, удастся ли освободиться по дороге. Не говоря уж о том, что, назвав наобум партию, можешь столкнуться с тем, что Гравашолю кто-нибудь из ее руководства прекрасно знаком: все эти нелегалы, от бомбистов до мирных оппозиционеров, в сущности, напоминают жителей одной маленькой деревушки, все они друг друга знают — ну, большинство — и заочно, и въяве… Бестужев спросил деловито:

— Вы в самом деле готовы обсудить вопрос об аппарате? В том смысле, что готовы отказаться от единоличного им обладания? Он многим принес бы пользу…

— Там видно будет, — сказал Гравашоль. — Сейчас он мне нужнее, чем кому-либо…

— Вы полагаете? — спросил Бестужев. — Я не сторонник анархизма, однако, как всякий революционер, уважаю взгляды людей, борющихся с тиранией. И тем не менее признавать за одной вашей партией монополию на важность задач… В конце концов, если вернуться к теоретическим основам, то мы увидим…

Он произнес несколько длиннейших фраз, насыщенных самой что ни на есть высокопробной теорией, поминал и Маркса, и Бакунина, и Лассаля. Краешком глаза видел, что головорезы Гравашоля совершенно заскучали, видя, что разговор как-то незаметно перерастает в теоретическую дискуссию. Они не походили на людей, очень уж вдумчиво интересовавшихся теорией, а также сутью идейных разногласий меж революционными партиями.

Гравашоль нетерпеливо пошевелился, он вот-вот должен был самым решительным образом Бестужева прервать, в чем, надо сказать, был совершенно прав: ну какие, к дьяволу, политические дискуссии в рассветный час, на берегу Дуная, где-то в пригородной глуши? Сейчас он разинет рот… Ага!

Успев за время разговора непринужденно и крайне медленно переместиться на пару шагов в сторону того, кого полагал слабым звеном, Бестужев ринулся вперед, как отпущенная пружина. Ударил намеченного растопыренной ладонью по глазам, вырвал тяжелый револьвер из ослабевших пальцев, успел еще двинуть локтем в горло — и, подхватив за ворот обмякшего анархиста, прикрылся им, как щитом, направив револьвер на тех, кто остался в строю:

— Бросьте оружие, господа!

Мгновением позже в ствол дерева рядом с Гравашолем ударила пуля, и звонкий юношеский голос поддержал Бестужева:

— Бросить оружие, живо!

Бестужев покосился в ту сторону — из-за угла покосившейся хибары виднелась рука в черном рукаве, сжимавшая немаленьких размеров револьвер. Укрывшегося там человека никто не видел — зато все присутствующие были для него как на ладони…

— Живее! — поторопил голос. — Господин Краузе, вас это не касается пока, а вот все остальные — оружие наземь!

Голос был молодой и смутно знакомый, хотя Бестужев никак не мог вспомнить, где его слышал.

— Кому говорю!

Гравашоль первым сообразил, что партия проиграна, — и со злобной гримасой кинул револьвер наземь. Чуть погодя его примеру хмуро последовали остальные.

— Заставьте их отойти в сторону, Краузе!

Бестужев с превеликой охотой повиновался, взмахнул револьвером и прикрикнул:

— Отойдите-ка к тому вон дереву, господа! Молодой человек, по тону чувствуется, шутить не намерен!

Исподлобья косясь и злобно ворча, анархисты приказание выполнили. Таинственный спаситель продолжал:

— Обыщите их, Краузе, если найдете еще оружие, выкиньте в реку! Но сначала то, что они бросили!

Обыскав в первую очередь своего пленника — ага, еще один «бульдог», — Бестужев, выкинув предварительно в реку валявшееся на земле оружие, направился к остальным, держась так, чтобы не заслонять линию огня неизвестному. Кто бы он ни был, он явно пришел один, а значит, лучше уж иметь дело с ним, чем с целой бандой…

Его трофеями оказались приличных размеров нож, револьвер и браунинг, похоже его собственный. К сожалению, и его пришлось выбросить в реку под деловитые окрики неизвестного.

— У них больше ничего нет? — крикнул его загадочный спаситель.

— Ручаюсь! — отозвался Бестужев.

— Прекрасно. А теперь и ваш револьвер — в реку! Идите сюда! А вы, господа, извольте торчать на месте не менее пяти минут, того, кто кинется следом, пристрелю без жалости!

Забросив револьвер в темную воду, Бестужев, не теряя времени, кинулся к хибаре. Там стоял невысокий человек в черном костюме и котелке, по-прежнему целясь в господ анархистов — надо сказать, довольно умело. Не глядя на Бестужева, он тихо распорядился тем же звонким юношеским голосом:

— Бегите до развилки, там свернете направо. Увидите автомобиль, садитесь в него. Я буду прикрывать. Ну?

Не заставляя себя долго упрашивать, Бестужев что есть мочи припустил в указанном направлении. Свернув направо, как и было указано, он увидел большой черный автомобиль с распахнутыми передними дверцами. Его мотор тихо рокотал в полной готовности. Прыгнув на сиденье рядом с местом шофера и захлопнув дверцу, Бестужев обнаружил, что салон пуст.

Очень быстро показался его спаситель, он бежал к машине… остановился, повернулся назад и выпалил дважды, видимо, раздосадованные французы все же не устояли на месте и попытались броситься в погоню… побежал… что-то с его движениями было неправильно… тьфу ты черт, так это же девушка!

Ну конечно, это не молодой человек со звонким голосом, а девушка — голос еще можно было перепутать с юношеским, но бежала она совершенно на женский манер, тут уж никаких сомнений быть не может! Постойте-ка…

Она добежала, плюхнулась на сиденье и, не захлопнув до конца дверцу, с большой сноровкой перекинула пару рычагов. Автомобиль, взревев, прямо-таки прыгнул вперед, подскакивая на колдобинах. Девушка, умело держа руль одной рукой, другой захлопнула дверцу, нажала на рычаг, и автомобиль помчался еще быстрее, Бестужева подбросило так, что он едва не стукнулся макушкой о поднятый верх, успел ухватиться за что-то твердое, угловатое… Автомобиль несся как молния.

Девушка, не сводя глаз с извилистой лесной дороги, с большим искусством дергала руль вправо-влево, так что автомобиль ухитрялся в последний миг разминуться с очередным деревом. Почти рассвело, и Бестужев без особого труда ее узнал.

— Бог ты мой, какая встреча! — воскликнул он. — Благодарю вас, мисс Луиза, мне там пришлось нелегко, и они были настроены решительно…

— Пустяки, — бросила американка, не отводя взгляда от дороги. — Не стоит благодарностей, сочтемся…

— Они за нами вот-вот погонятся…

Луиза покосилась на него, хмыкнула:

— Вы меня дурой считаете? Я там успела кое-что поломать… Даже если у них кто-то разбирается в моторах, не поможет. В Вену им придется тащиться пешком. Ну что, я вовремя?

— Как нельзя более кстати, — сказал Бестужев. — Простите, мисс, а как вы, собственно говоря, узнали…

— Господи! Да просто следила.

— За Гравашолем?

— За кем же еще.

— Но откуда вы знали…

— Это мое дело, — отрезала девушка. — Держитесь покрепче и не болтайте языком…

«Вот она, заокеанская эмансипация, — подумал Бестужев, не без уважения глядя, как Луиза сноровисто управляет несущейся во весь опор машиной. Скорость была головокружительная — не менее шестидесяти верст. Сам он только собирался выучиться этому искусству, которое когда-нибудь могло и пригодиться. — Недурно у нее получается… Черт, о чем это я? Самое время задуматься, кто же, собственно, эта решительная красавица и что ей нужно… или ей нужно то же, что и всем, и не стоит голову ломать?» Не то что опытный жандарм, но и всласть читавший Ната Пинкертона и Лейхтвейса гимназист моментально сообразил бы, что эта пленительная особа на берегу реки оказалась неспроста. И уж конечно, ею двигало отнюдь не желание спасти безвинного страдальца от рук отпетых злодеев — подобные филантропы встречаются только в романах, наподобие принца Сальватора у Дюма…

Автомобиль замедлил ход и уже не несся так ошалело — показались предместья Вены, рассвело достаточно, чтобы Бестужев мог определить: они взъезжали в столицу со стороны квартала Бельведера. Улицы, как и полагается в такой час, были практически пустынны; если не считать полицейских и редких повозок бакалейщиков.

Луиза внезапно свернула к кромке тротуара, остановила машину и выключила двигатель. Посмотрев на нее внимательно, Бестужев сказал:

— Вам бы следовало еще и усики приклеить. Для пущей маскировки.

— Ерунда. Получилось бы карикатурно… Вы не спешите меня поблагодарить?

— Я вам бесконечно благодарен, — сказал Бестужев. — Правда, как вы могли заметить, я и сам некоторым образом уже перехватил власть над ситуацией…