Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Лестно, конечно, слышать про себя такое, но…

Настя взглянула на меня с таким испугом, будто я по меньшей мере был Кинг-Конгом. Да и мне, признаюсь, вдруг стало не по себе. Неприятно резануло в груди. Хоть девушка и симпатичная, но выбирать невесту я бы предпочел самостоятельно.

– Как скажете, матушка, – еле слышно пролепетала она.

– А так и скажу: быть тебе женой поручика фон Гофена, – холодно произнесла императрица. – Ну, кланяйся, дуреха, я ведь добра тебе желаю.

– Благодарствую, матушка, – чуть не плача сказала моя «суженая» и поцеловала Анне Иоанновне руку.

– Ну, а ты что столбом стоишь, дурень? – подтолкнул меня Ушаков. – Благодари ее величество за милость.

– Да, но…

– Что «но»? – засмеялась императрица. – Я тебе не просто невесту сватаю, а Анастасию Тишкову из древнего рода боярского. Умница, красавица, с приданым богатым. Счастье само тебе в руки плывет, фон Гофен. Не упусти лебедушку.

Враз пересохшими губами я прикоснулся к руке императрицы, распрямился, перевел взгляд на навязанную невесту.

Стоп, чего я тут нюни распустил? Девица ведь и впрямь недурна. Совсем соплюшка, конечно, но очень даже ничего. И желание сопротивляться монаршей воле вдруг улетучилось. В принципе почему нет? Мне девушка понравилась. Я, может, и не обладаю рентгеновским зрением, но порядочного человека распознать могу. Фрейлина эта дворцовым воспитанием еще не испорчена: вон, стоит, краснеет как помидор на солнце. Никогда бы раньше не подумал, что румянец способен сделать человека краше. А полюбит ли она… Да ладно, я ведь не пальцем деланный: язык подвешен, благодаря художественной литературе в курсе, каким органом женщины нас, козлов, любят (ушами, конечно). Касательно внешности: не страшней обезьяны, а для мужика это главное. Так, во всяком случае, наш физрук в школе говорил, а у него большой опыт по этой части: три брака, пять детей.

Вот что значит гормоны! Заиграли при виде красотки, сволочи! Сами собой забылись обширные планы на ближайшее будущее, миссия, возложенная корректором реальности на мои широкие плечи. Напрочь из башки вылетели!

– Вот токмо свадьбу сыграем на будущий год, когда с войны возвернешься, – добавила императрица.

Тут я понял, что мое участие в будущем военном походе дело уже решенное. А когда вместе с офицерским патентом получил еще и документы на деревеньку Агеевку, ее жителей и близлежащие земли, сполна ощутил себя барином-крепостником.

Так я стал кровососом и эксплуататором.

Глава 16

– Левой, левой, ать-два-три! Голопузенко, ногу подвысь, пентюх окаянный! Я тебе ужо задам! Лопатин, пентюх рязанский, я те щас все зубы повыщелкаю. У, мордва!

Кто шагает дружно в ряд? Русской гвардии отряд. Если быть точнее – рота. Почти две сотни архаровцев, выстроенных повзводно. Фузилеры в треуголках, гренадеры в шапках-гренадерках, не перепутаешь.

– Марш-марш!

Визжат флейты, бьют барабаны. Солдаты выполняют артикулы. Унтера носятся с выпученными глазами. Что поделать, без шагистики армия перестанет быть армией. Это, конечно, на параде смотрится красиво, а вот когда часами взбиваешь на плацу пыль, невольно начинаешь мечтать о другом, более приятном времяпрепровождении. Мундир мокрый от пота, на спине выступила соль, ноги болят, а проклятые башмаки весят по пуду каждый.

Однако мне жаловаться не на что. Сегодня я выступаю в качестве дирижера, только вместо палочки эспантон, похожий на пику с рогами. На самом деле гренадерскому поручику он не полагается, но уж больно удобная вещь для занятий с личным составом: издалека видно. Ротный одолжил, чуть ли не под расписку, велел беречь, а сам куда-то укатил, причесанный и распудренный. Спрашивать, куда именно, считается дурным тоном. Для высокого начальства капитан-поручик Петельчиц «где-то здесь, скоро будет».

Полк вернулся из лагерей, от солдат пахнет походным костром и лесом. День выдался безветренный. Я хоть и стою метрах в пяти от строя, все равно ощущаю, что воздух над бойцами хоть ножом режь.

Позади повторное приведение к присяге. Красивое, торжественное, с обязательным воспоследовавшим обмытием «погон», во время которого я познакомился с молодыми офицерами полка, а те уяснили, с каким «фруктом» будут иметь дело. Вроде друг в друге не разочаровались.

Единственное, что смутило: почему после очередного чина надо присягать заново? В чем логика? Если уж дал клятву, изволь быть верным до гробовой доски, иначе само понятие воинской присяги становится размытым. Тебя за службу похвалили, отметили, разрешили провертеть на погоне еще одну дырочку (утрирую, конечно), так это только стимулирует на дальнейшую честную службу, а не освобождает от данного на плацу возле развернутого полкового знамени слова. Нет, это мы точно поменяем, как только до власти дорвемся. До нее, конечно, как до Луны пехом, но кое-какими успехами похвастаться можно.

Благодаря милости императрицы я перепрыгнул сразу через две ступени в карьерной лестнице, миновав чины прапорщика и подпоручика, и получил обер-офицерское звание поручика. С учетом гвардейских «бонусов» я теперь равен армейскому капитану.

Моя обязанность – помогать командиру роты. По сути дела, я его заместитель, а в отсутствие капитан-поручика и вовсе «слуга царю, отец солдатам», хотя львиную долю работы тащат капралы с сержантами.

Поскольку в родной третьей вакансий не нашлось, я попал в четвертую, которой командовал капитан-поручик Игорь Петельчиц. До перевода в полк он был флигель-адъютантом генерал-фельдмаршала князя Трубецкого. Признаюсь, что ожидал увидеть заносчивого и спесивого вельможу, но капитан-поручик приятно удивил. Он оказался человеком сердечным и довольно простым в обращении. Во всяком случае, какой-то дистанции между нами я не обнаружил, панибратства, что для армии очень важно, не было тоже. Вполне нормальные взаимоотношения людей, занятых общим делом и заинтересованных в его успехе.

После повышения мне предстояло построить мундир гренадерского офицера, разумеется за свои деньги. Поручику полагалось годовое жалованье в размере чуть меньше ста восьмидесяти рублей, после всех вычетов оно стремительно худело процентов на двадцать. В итоге выходило полсотни рублей в каждую треть.

Были еще разного рода порционы, часть из которых я имел право взять деньгами, но с учетом дороговизны продуктов стоило быть предусмотрительным и многие из казенных благ брать натурой. По всем прикидкам, Креза из меня не получилось. Частично выручало литераторство, но разгульную жизнь вести я бы не смог при всем желании.

Стоил офицерский мундир значительно дороже солдатского, хоть и не отличался от него покроем, разве что сукно выбиралось получше. Раньше я пользовался услугами полковой шпалерны, но Петельчиц настоятельно рекомендовал обратиться к одной из мастериц, немолодой женщине с поистине золотыми руками. Она была солдаткой, то есть солдатской женой, и подрабатывала шитьем, чтобы семья могла сводить концы с концами. Заказы принимала на дому. Многие офицеры и даже офицерские жены пользовались ее услугами. Брала недорого, работу выполняла качественно и в срок.