Автоматная баллада - Андрей Уланов

— Тебе удобно?

Она ответила — губы колыхнулись, и Швейцарец почувствовал их движение.

Только вот ни одного звука при этом на свет не появилось.

— Ты не говоришь, — прошептал он. — Наверное, тебе кажется, что ты говоришь… но попробуй ещё раз, чуть-чуть громче. Пожалуйста.

— Пожалуйста… возьми меня.

«Не уверен, что это хорошая идея, — подумал Швейцарец. — На самом деле я не уверен, что тебе в ближайшие полгода стоит подходить к мужчине ближе, чем на десяток вёрст… и как раз в подходящее для этого место я тебя везу… вёз. После всего, что тебе пришлось вынести… Тайна, у тебя душа — одна сплошная кровавая рана! И ты хочешь, чтобы я на эту рану попытался сыпануть соли? Нет уж, не для того я вытащил тебя, девочка. Совсем не для этого. Я взялся тебя спасать, Тайна, — беззвучно крикнул он, — а когда я за что-то берусь, то довожу дело до конца… качественно, заметь, довожу! Это мой фирменный знак, как гербы Швейцарии на рукоятках. Я знаю, что тебе нужно, знаю лучше тебя, уж поверь мне, пожалуйста…»

— Возьми меня…

— Ты… уверена?

— Да.

Он всё ещё колебался, и Тайна, прижавшись к его щеке, горячо зашептала…

— Прошу-прошу-молю-сделай-будет-лучше-надо — забыть-стереть — я-знаю-только-сейчас-потом-поздно-потом-закаменею-не-смогу-жить-сделай-прошу-прошу-прошу…

— Нет.

«Виль, ты — дурак! Только не обижайся… но ты — дурак!»

«Ни хрена я не понимаю в женщинах, — успел он подумать напоследок, — ни чёрта лысого. И Старик не понимал, вот и получилось… нельзя выучить тому, чего сам не знаешь.

Хорошо хоть она — знает!»

Непонятно, почему они не взяли настоящий броневик? Могу поверить, что не нашлось ни одного исправного. Но трудозатраты на обшивку чуда техники, которое сейчас, ревя и фыркая громче десяти танков, ползло по улице, на мой прицельный взгляд, были как минимум сравнимы с ремонтом армейской машины, боевая же эффективность не в пример…

Впрочем, поразмыслив, я сумел найти доводы и в пользу клановского самохода. Во-первых, запчасти к грузовикам в скелете добыть на порядок легче, чем к какому-нибудь БТР-60, а это в свою очередь означает, что клановцы могут позволить себе эксплуатировать любимый самосвал, не трясясь при этом над каждой минутой драгоценного ресурса. Во-вторых, даже обвешанный бронелистами, этот самоход при езде по асфальту жрёт меньше горючего, чем «прирождённый» армеец.

А боевая эффективность? Против лёгкой стрелковки, вроде меня, этот динозавр от бронетехники вполне устойчив, граната же РПГ раскурочит любой броневик, что заводской, что кустарно-выделанный. Не исключаю, что, с точки зрения людей, находиться в момент попадания лучше будет именно в этой кустарщине — он большой, соответственно, шанс на прохождение кумулятивной струи в стороне от жизненно важных органов членов экипажа так же будет повыше.

— Пригнись!

— А? Им же ничего не видно!

— Голову вниз! Лишнюю дырку хочешь?

Кричать можно было без опаски — бронеходный самосвал ревел так, что перекрыть этот звук был способен лишь его же башенный пулемёт. А вот высовываться действительно не стоило — хреновый обзор, доступный экипажу броневика, с избытком компенсировали пятеро клановцев. Трое по правой стороне улицы, двое по левой, идут не торопясь и очень цепко вглядываются в окна домов противоположной стороны — грамотно, ничего не скажу.

— Приятно, — неожиданно лязгнул Макс.

— Приятно что? — удивлённо переспросил я.

— Приятно, когда тебя так ценят, — пояснил старый автомат. — Столько мощи пущено в ход ради нас троих.

Наверное, он был прав, и повод для гордости действительно имелся. Однако лично я бы предпочёл вариант, при котором Механики Смерти отнеслись к процессу нашей поимки куда менее ответственно, а в идеале — вообще пренебрегли столь нудным и неблагодарным делом. Пока меня устраивает мой нынешний хозяин.

— Слышали?

— Я — ничего. Ну, кроме рёва.

— Стреляют, — Эмма и её хозяйка произнесли это практически в унисон.

— Почудилось, — щёлкнул Макс.

Я недоверчиво качнул магазином. Если человек и оружие говорят одно и то же…

— Тихо! — приказал Сергей. — Ни звука!

Бронесамосвал доехал почти до угла и остановился, дожидаясь «пехоту». Пешие же клановцы как раз вознамерились проверить пятиэтажку выше по улице — наш дом они к этому моменту уже миновали.

Секунд пятнадцать броневик ещё ревел с прежней силой, затем его водитель плавно убрал обороты — и сквозь надсадное чиханье отчётливо прорвались далёкие хлопки.

— И в самом деле, — пробормотал Энрико, — стреляют. По кому только?

— Главное, что не по нам, — Шемяка сполз под подоконник, аккуратно прислонив меня к стене рядом с собой. — А вообще… с кем угодно могли сцепиться. Разведчики враждебного клана, например. Или рейд-группа следопытов — навряд ли, но вдруг кому стукнуло в голову ещё раз порыться в здешних свалках. Болотники — правда, эти обычно от старых руин шарахаются. Да просто по крысам пальбу открыть могли.

— Мне больше по душе первые две возможности, — задумчиво произнесла Анна. — Если они найдут других людей, то перестанут искать нас.

— Это если у тех людей найдется два «калаша» под разные патроны, — ехидно заметил Шемяка. — Клановцы, они, конечно, дураки, но всё ж не полные идиоты, сложить один плюс один и получить двойку как-нибудь сумеют… О! Слышали? Опять.

— По-моему, — Энрико, ловко подкатившись, вытянулся сбоку от окна, — это больше похоже на перестрелку.

— Ну-ну, — Сергей, сдвинув респиратор, яростно почесал щёку, вернее, отросшую на ней щетину.

— Блохи донимают? У меня хороший порошок есть.

— Блохи у тебя в ж…!

— Я не издевался.

— Ладно, извини, — после короткой паузы глухо проронил Айсман. — Я сорвался.

— Так нужен порошок?

— Нет. Это не насекомые, это у меня по жизни. Раздражение кожи… аллергия на резину, мать её!

— Как же ты следопытишь-то?

— Как-как… каком кверху. Хреново.

— Я вспомнила, — тихо сказала Эмма.

В первый момент я даже не сообразил, что именно чёрная винтовка имеет в виду.

— Ты спрашивал утром насчёт карты. Я вспомнила. Это не точно, меня при этом не было, но я почти уверена, сделать эту карту мог лишь один человек, доктор Гришин. Он учил Анну математике… и он пришёл с Запада.

— Не, что ни говори, — глубокомысленно произнёс Борис, — а жизня сейчас лучше, чем раньше. Тепло. Местами даже и чересчур, спорить не буду — токо, думается мне, лежать в гамаке при плюс тридцать семь да всяческую прохладительность прихлёбывать будет куда как приятнее, чем в те же тридцать семь, но минус… ну, к примеру, дорогу от снега чистить. Опять же, с сельскохозяйственной точки зрения — пока землицу морозит, фиг чего прорастишь… как мы допрежь с брюквой-то мучались, сейчас и вспоминать-то не хочется. То ли дело нынче — с тростником сахарным и половины тех забот не счесть, растёт он в нонешнем климате весь год. Опять же, из свёклы мы токо самогонку гнали, а тут — ром! Другая ж, ёпить, культура! И это я ещё про баобабы, тьфу, то есть про бананы не говорю — до войны их разве что кто из райкомовских видал, так? А сегодня моя супружница вона, с утра скотине на корм охапку потащила!

— Кстати, — прервал Швейцарец философа за стойкой, — часом, не ваша скотина полночи за окном серенады выводила?

— А-а, ночью, — Борис поскрёб пузо, зевнул, — то лекарь наш, Мымыков, хулиганил. На него, почитай, кажное полнолуние находит — хватает посредь ночи метлу и ну скакать по улице.

— И давно?

Содержатель с сомнением глянул на стену, где на фоне потемневших досок желтел обтрёпанный календарь — на 1982 год, как не без труда различил Швейцарец.

— Лет пять как. Раньше у него другой бзик был — требовал, чтобы его главным бактериологом всея Руссии величали. Сам-то он из этих… мээнэсов которые… пробиркомойщик, короче… а поначалу, когда в посёлок забрёл, вовсе говорить не мог, токо мыкал… крепко, видать, приложило человека по черепушке. Ну, председательша наша тогдашняя, Матрена Степановна, светлая ей память, в документы евойные глянула и решила, что дохтур, хоть какой, лишним не будет.

— А сейчас он в колдуны подался? — уточнил Швейцарец. — Или, с учётом специфики метлы как транспорта, в ведьмы?

— В волшебники, — Борис, нахмурившись, хлопнул себя вначале по правому карману фартука, затем по левому… сунул в левый карман руку и выложил на прилавок небольшой пузырёк, наполненный чем-то сероватым и очень мелким. — Во.

— Занятно.

— Что там написано? — живо спросила Тайна.

Швейцарец в очередной — он уже сбился со счёта, в который именно раз, поразился тому, как изменила прошедшая ночь его… его Тайну. Как прошептала она тогда — стереть? И ведь получилось, чёрт побери, сработало! Она живая, теперь — живая! Одна только улыбка чего стоит… до войны мир восторгался улыбкой Джоконды, но при виде улыбающейся Тайны ваша Джоконда разом бы скисла, завяла и тихонько потопала к вашему Леонардо плакаться в жилетку. Господи, а я хотел её в скит, да она б там, среди этих постных монашек, ещё вернее, чем у храмовников…