Мой друг по несчастью - Артём Римский

жил в живописной части Лоранны, на ее западной окраине, где между берегом Ситары и улицей Марка Твена были разбросаны дома, коттеджи и особняки, как я догадывался, завсегдатаев «Желудя в желудке». Яркое солнце на безоблачном небе освещало этот холмистый простор, украшенный зеленью лугов и яркой голубизной ленты реки. Да, чего греха таить, я бы тоже не отказался жить в одном из этих домиков, словно сошедших с картинки о рекламе недвижимости. Глядишь и купил бы себе такой через пару лет работы в «Языке без костей», когда слава обо мне, как о переводчике способном заставить человека выпустить шесть пуль в спину своему давнему другу, создала бы мне достаточный авторитет. Шагая нетвердым шагом по подъездной дорожке от дома господина Асфиксии, я все еще с трудом сдерживался, чтобы не развернуться, и вновь не ворваться в кабинет своего бывшего начальника. Желание сорвать с потолка петлю и, накинув ее на его шею, спросить, как ему такая реализация восторга, было очень сильным.

Вдоль узкой извилистой дороги росли раскидистые каштаны. Я сел в тени одного из них, прислонившись головой к стволу, вызвал такси и стал ждать машину. Я чувствовал себя не просто обманутым, я чувствовал себя нагло использованным, и от этого было настолько тошно, что хотелось сейчас же отправиться не домой, а прямиком в бар и напиться до беспамятства. Однако когда через десять минут машина подъехала, я все-таки отправил водителя на свой домашний адрес, чувствуя полное моральное бессилие, которое высасывало и последние физические силы. И глядя в окно автомобиля на столь симпатичную Лоранну, я с ужасом осознавал, что начинаю ее ненавидеть. И эти особняки на окраине, где Кассии и Германики сходят с ума от пресыщенности, и эти милые однообразные домики в основной части города, приютившие счастливые семьи среднего класса, и этот исторический центр, словно выложенный из конструктора, со своими разноцветными и теснящими друг друга зданиями и испещренный узенькими мостовыми – все это я ненавидел. И что куда страшнее, я видел лица людей – счастливые и озабоченные, улыбающиеся и грустящие, красивые и отталкивающие, и понимал, что ненавижу и их. Ненавижу счастье и заботу, смех и грусть, красоту и уродство. Ненавижу все.

Мимо. Надо идти мимо. Нет ничего, кроме моей цели и ничто не сможет мне помешать. Но обманывать себя было все труднее.

Глава девятая

День 4. Вечер

Я проспал в своей постели до пяти часов вечера, а разбудил меня внезапно начавшийся дождь, которого, если я правильно помнил, в Сантории не ждали, как минимум, до конца недели. Еще полчаса я лежал, закинув руки за голову и, слушая монотонный стук капель в окно, глядел в потолок. И все это время меня атаковали неутешительные мысли, старались меня высмеять и заставить поверить в то, что я никчемный неудачник.

Вот и нашли интересную работу. Ага, не так ли? Пришел, посмотрел на коня, поболтал немного, посмотрел, как человек в мир иной отходит, забрал две или четыре тысячи франков и пошел домой. Работа мечты! Чего еще надо?

Вот и нашел новых интересных знакомых. Ты же хотел знакомств с политиками и бизнесменами? Бродяги, вроде Мученика тебя ведь не устраивают? Ну вот, пожалуйста, получай своих политиков и бизнесменов. А, не умеешь переступать через совесть? Значит, собирайся и иди – Мученик ждет в «Деревянном флибустьере».

Вот и нашел новое хобби. Лежишь и мечтаешь о кружке пива, чтобы немного разогнать похмельный туман после выпитого утром виски. Отличное увлечение для среднестатистического олуха, не видящего дальше своего носа. Самое подходящее увлечение. Нет ничего проще, чем найти Бешеного, влиться в его компанию и предаться беззаботному загулу, да позволить себе превратиться в гнусное животное.

Что еще ты там хотел свершить в эту неделю? Ах да! Спутница жизни! Как же, как же? Отбоя просто нет. В очереди стоят и просятся. И не потому все так хреново, что ты и попытаться толком не успел, а потому, что и пытаться не стоит.

Все это самобичевание гвоздями впивалось в мой мозг. Но стоило мне признать отравляющую справедливость этих гвоздей, как я хватал воображаемые плоскогубцы и рвал их прочь – и так раз за разом. Я понимал, что стоит этим мыслям обосноваться в моем разуме, и все будет кончено. Кончено в один момент, а я не был готов согласиться с поражением. Нет, еще слишком рано! Еще поборемся! Впереди еще целый вечер и три полных дня, и еще ничего не потеряно. Ничего не потеряно пока есть цель и силы, чтобы хотя бы ползти к этой цели, а я чувствовал, что могу не то, что ползти, но даже бежать – таким вдохновением отозвался мой собственный отказ принимать действительность, настолько страстным было ее отрицание.

Я встал и взглянул в окно. Дорога и тротуары под моими окнами были украшены лужами – именно так я заставил себя думать, настраивал свой разум исключительно на созерцание красоты во всей картине жизни. Вспомнив свои мысли о ненависти в такси, я заставил себя в течение десяти минут рассматривать прохожих, прятавшихся под зонтами или спешивших поскорее уйти с дождливых улиц, и желать им всем счастья, здоровья, любви, благополучия, доброго вечера в кругу любимых людей, в конце концов. Заставлял до тех пор, пока не стал искренним.

Тут же я сообразил, что нет ничего лучше, чем перезагрузить свои мозги этим вечером, а завтра вступить в новый решительный бой. И даже расценил внезапный дождь как сигнал к исполнению этой затеи. Мысль о том, чтобы продолжить возлияния – хотя, должен заметить, что я никогда не был склонен к длительным загулам, – казалась не просто привлекательной, а единственно верной. Расшатанные нервы твердили, что нужно хоть на один вечер отпустить все свои идеи на самотек, и позволить ситуации взять над собой контроль.

Итак, я привел себя в порядок, надел чистую и свежую одежду и с насмешкой посмотрел на костюм, который, по приходу домой, у меня хватило сил только снять и бросить в коридоре. Уже собрался выйти из дому и отправиться на поиски уютного и тихого бара, разительно отличавшегося от «Деревянного флибустьера», как вдруг… взгляд мой упал на листок с телефоном Червоточины. Раздумья мои длились не более пяти секунд. И стоило только впустить эту мысль в мозг, как она тут же им овладела без остатка. Тут же вернулось и сексуальное напряжение, которое было приглушено после приключения в квартире проститутки-интеллектуалки. И пусть даже ничего мне и не светило этим