Небо остается чистым. Записки военного летчика. - Сергей Луганский

Сражение началось на рассвете 5 июля.

Накануне мы облетывали район предстоящих боевых действий. Это было тем более необходимо, что местность представляла собой удивительно однообразную равнину, лишь кое-где пересеченную небольшими оврагами и балками. Ориентиров абсолютно никаких. Предвидя горячие дни, мы понимали, насколько гибельным может оказаться отсутствие хоть каких-нибудь приметных точек на местности. Я помнил из опыта финской войны, как некоторые наши летчики, заблудившись среди снежного однообразия, не в состоянии были найти родной аэродром, садились где попало.

Такие же случаи могли повториться и здесь.

Нужно было очень четко засекать, сколько минут мы летели от своего аэродрома. Возвращаясь, мы отсчитывали такое же количество времени и начинали искать внизу аэродром. Нетрудно понять, насколько ненадежен такой метод. Хорошо бы иметь на местности железную дорогу, водокачку, ветряк. Словом, что-нибудь приметное.

Обычно летчики очень быстро обживают незнакомую местность. Один-два полета, и наметанный глаз привычно засекает какие-нибудь приметы на местности, и теперь уж летчик, куда бы его ни забросило, откуда бы он ни возвращался, никогда не пролетит знакомого участка.

Однажды, возвращаясь с боевого задания, мы заблудились и долго кружили над степью, разыскивая свой аэродром. Судя по часам, мы уже давно должны прилететь. Но аэродрома внизу не видно. Летим еще, кружим, высматриваем. Степь и степь. В сердца начала закрадываться тревога: горючее на исходе, а местность незнакомая. По компасу ориентироваться невозможно: влияние Курской магнитной аномалии. Положение складывалось безвыходное. Сажать самолеты на брюхо в поле? Но это – неминуемо попасть под военный трибунал. Что же делать?

В наушнике слышится дружная брань, но ведь руганью дела не поправишь.

Я отдал команду по радио:

– Кто знает дорогу – выходи вперед!

Однако самолеты продолжали бестолково кружиться – дороги никто не знал.

Парами и поодиночке самолеты разлетались в разные стороны и вновь сходились. В таком положении никому из летчиков не хотелось отставать от товарищей. Вокруг, кто куда ни полетел бы, было одно и то же: степь. Неужели всей эскадрильей придется садиться в поле?

Неожиданно слышу чей-то торопливый взволнованный голос:

– Товарищ, кажется, вижу ориентир!

– Конкретней!

– Колонна! Большая колонна! Пехота идет.

Действительно, далеко на горизонте, на самом почти краю степи двигалась, поднимая пыль, колонна. Видимо, по густой пыли и засек ее летчик. На душе стало легче: все хоть люди, живые существа. Направляемся навстречу пехотинцам. Колонна все видней. На глаз машинально определяю: примерно с батальон. Но различить, чьи это солдаты, наши или немцы, невозможно. Решаем подлететь еще ближе. Идем почти на бреющем полете.

Сверху видно, что солдаты, увидев самолеты, забеспокоились. Видимо, раздалась команда, и колонна начала разбегаться. Солдаты залегают и готовятся открыть огонь.

«Ну, если немцы,- думаю,- то придется угостить, а если наши…» Снижаемся еще и с облегчением видим: наши!

С трудом удерживая машину в горизонтальном положении, я оторвал клочок карты и кое-как нацарапал карандашом: «Где Новый Оскол? Покажите». Засунул записку в перчатку и, чуть не задевая пехотинцев по головам, бросил перчатку на землю.

Пехотинцы, разглядев на наших крыльях звезды, снова сбились в кучу. Подобрали перчатку, оживленно жестикулируют. Потом десятки пилоток полетели в одну сторону, указывая нам нужное направление. Вот спасибо-то!

Меньше всего думая о боевом построении, мы потянулись в указанную сторону. Забота у всех была одна: только бы долететь. Горючего оставалось едва-едва. Через семь минут показался наш аэродром. Сели. Но один самолет так и не дотянул до места и приземлился на самой границе поля.

После этого происшествия Федор Телегин собрал весь полк. Стали искать выход из положения. Ведь начнись бои, каждая минута будет на счету. Из кабины некогда будет выскочить. А тут мыкайся по степи, разыскивай аэродром. Отсутствие верных ориентиров грозило сорвать всю работу нашего полка. Предложения, помнится, были самые различные. Но в конце концов приняли предложение кого-то из командиров эскадрильи: прямо на земле были нарисованы указатели – огромные стрелы шириной пять метров и длиной метров пятьдесят. Сверху их отлично видно.

Но какой-никакой, а выход был найден. И вскоре нам представился случай, да не один, проверить до начала решающих боев, насколько полезны летчикам эти указатели, намалеванные в степи.

В ходе подготовки к боям на Курской дуге наша авиация вела упорную борьбу с ВВС противника, наносила удары по железнодорожным объектам, штабам, узлам связи. Вела, так сказать, текущую фронтовую работу.

В этот период у нас случилось два заметных события. Я говорю о крупных воздушных операциях с целью уничтожения вражеской авиации непосредственно на аэродромах. В первой из них участвовало шесть наших воздушных армий.

Мы нанесли удар сразу по семнадцати аэродромам противника. Скрытность подготовки обеспечила внезапность и высокую эффективность такого массированного удара советской авиации. Ущерб, нанесенный противнику, был велик: за три дня он потерял более 500 самолетов. А вообще в результате обеих операций мы уничтожили около 800 вражеских машин.

Эти потери сильно обескровили противника перед началом основного сражения.

Возвращаясь со штурмовок, мы отлично замечали намалеванные на земле стрелы, и больше у нас никто не блуждал над бескрайней степью.

Накануне начала сражения по обеим сторонам фронта установилось глубокое затишье. Последняя передышка.

Вечером 4 июля меня вызвал Федор Телегин. Когда я вошел в отгороженный уголок командира полка, Федор, не дав мне доложить, как того требовал устав, лихорадочно поманил рукой:

– Заходи, заходи скорее! Садись, смотри.

Меня удивила его возбужденность. Оказывается, только что пришел приказ – завтра на рассвете вылетать на Харьков, бомбить аэродром. Собственно, основную работу будут выполнять штурмовики, мы же, как обычно, идем в прикрытие.

– Значит, что же, началось?- спросил я. Как-то не верилось, что подошел, незаметно наступил день начала великих боев.

– Начинается. Но что начинается!- Телегин догадывался о масштабах предстоящих сражений, и все же действительность скоро превзошла все наши ожидания.

Советскому командованию стало известно, что по немецким планам, операция «Цитадель» начнется завтра, и оно решило нанести по скопившимся для наступления войскам противника мощный удар артиллерии и авиации. Удар намечалось нанести в самый ранний час, когда пунктуальные немцы только-только продерут глаза.