Испытание для Богини - Эйми Картер

— Ты не имел права давать таких обещаний. — Я попыталась рассмотреть владельца второго голоса, но его прикрывал трон, выглядевший так, будто был сделан из воды. — Она — одна из нас и должна остаться.

— Ей больше нет места в моем доме, — прорычал Генри, от чего у меня волосы на затылке стали дыбом.

— Либо она остается, либо уйдем мы все.

Я наблюдала с круглыми глазами, как Генри бьет кулаком по стене. Весь зал вздрогнул. Я начала сползать с пуфика, но замерла, почувствовав укол боли. Сейчас мне не стоило двигаться, к тому же, это только разозлит Генри.

— Ладно. Но она уйдет, как только все закончится.

— Договорились.

Источая ярость, Генри бросился ко мне. Затем чмокнул меня в щеку и прошептал:

— Кейт, мне очень жаль.

— Что бы ни произошло, все в порядке, — сказала я, пытаясь вспомнить, какую же он давал мне клятву, которую его могли заставить нарушить. В голову ничего не приходило.

Парень выпрямился и положил руки мне на плечи. Я чувствовала его напряжение, что только провоцировало мое собственное.

— Братья и сестры, племянники и племянницы, позвольте представить вам Кетрин Винтерс.

Я хотела было отчитать его за использование моего полного имени, но тут у меня перехватило дыхание. В зал вошла череда людей. Я вцепилась в подлокотники и впала в полное ошеломление.

Первым шел Уолтер, одетый в простую белую мантию. За ним следовала София; поймав мой взгляд, она покраснела.

Далее Джеймс, его взгляд был направлен в пол. Я хотела отвернуться, но проследила за ним до самого трона. Его подлокотники выглядели так, словно были сделаны из двух змей. Я вздрогнула.

За ним вошла Ирен, Николас и Филипп — суровый работник конюшни.

Элла, держащая за руку Тео.

Дилан из школы Эдем. Его внешность успела стереться из моей памяти, потому я едва его узнала.

И к тому времени, как через дверь прошел Ксандер, живой и здоровый, я была слишком удивлена, чтобы задаться вопросом, как ему удалось вернуться из Преисподней.

Хватка Генри на моем плече усилилась, когда в круг вошел следующий человек, и я вдруг поняла, с чего он так злился.

Каллиопа.

Но она была не последней. Мой желудок сжался от увиденного.

Процессию замыкала Ава.

Все они встали перед своими тронами, давая мне несколько милосердных секунд, чтобы прийти в себя. Уголком глаза я заметила, что два трона пустовали — и Уолтер занял самый большой трон из стекла — но тут зал так закружился, что я ни на чем уже не могла сосредоточиться.

— Кейт, — обратился Генри. — Познакомься с советом.

ГЛАВА 19

СОВЕТ

Мне понадобились все мои силы, чтобы продолжать дышать, пока я вглядывалась в лица совета. Друзья, враги, — но не незнакомцы, которых я ждала. В моей голове промелькнули десятки вопросов, но они сменяли друг друга так быстро, что я так ни одного и не задала. В целом, это, наверное, хорошо, но я не понимала… это совет?!

Я подняла взгляд к Генри, и он обнадеживающе улыбнулся. Мне это никак не помогло.

— Я буду рядом, — сказал он, прежде чем сесть на один из двух пустых тронов. Никогда не чувствовала себя более одинокой.

— Я… я не… — начала я, обретя голос. — Как… кто…

Ответила мне Ава:

— Прости, что врала тебе, Кейт… прости нас всех. Но иначе быть не могло.

— Нам нужно было понять, на что ты способна, и достойна ли этой должности, — сказала Элла уже без ноток злобы в голосе. — Тебе может показаться, что мы тебя предали, но на самом деле все не так. Мы знаем тебя достаточно хорошо, чтобы решить, подходишь ли ты, чтобы стать одной из нас.

Я сосредоточилась на Генри — на единственном человеке, которому я могла доверять.

— Значит, все было подстроено? Аву с рекой, Ксандера, Тео, Каллиопу…

— Нет, — его голос был таким строгим, что я тут же замолчала. — Не все. Прояви терпение, Кейт. Вскоре ты все поймешь.

Я была более чем рада заткнуться и позволить им все объяснить. Если раньше я беспокоилась, то сейчас впала в истерику. Глянув на Джеймса, я заметила, как он отводит глаза. Сквозь другие эмоции плавно начала просачиваться обида, и я сжала руки в кулаки. Что бы Генри ни говорил, это никак не могло быть совпадением. Все, кого я знала в Эдеме, находились в этом зале.

— Прежде чем мы начнем, — сказал Генри, обращаясь к совету, — я хотел бы решить один вопрос.

Каллиопа, сидевшая справа от меня, выступила вперед. Вид у нее был обозленный.

— Сестра, — громоподобно отозвался он, и его слова прокатились эхом по залу. — Ты призналась в холоднокровном убийстве по крайней мере одиннадцати смертных за прошедшую сотню лет. Ты признаешь себя виновной?

Она шмыгнула носом и прищурилась.

— Да.

Генри посмотрел на меня, и мое сердце забилось чаще.

— Кейт, поскольку ты единственная выжившая жертва, ее наказание предоставляется на твое усмотрение.

Я ошеломленно переводила взгляд с Каллиопы на Генри, пытаясь понять, не шутка ли это. Но нет.

— Я не… — запнулась я. Как мне это сделать? Глубоко вдохнув, я тихо сказала: — Э-э, какие есть варианты?

— Все, что пожелаешь, — ответил Генри, окинув Каллиопу тяжелым взглядом.

Я открыла и закрыла рот. В этом и состояла моя работа, не так ли? Та, на которую я предположительно подписывалась. Решать судьбы людей. Если я не могу с этим справиться, будучи той, кого она пыталась убить, то как мне решать за людей, которых я никогда не встречала?

Взглянув на бледное лицо Каллиопы, я поняла, что не знакомство с ней заставило меня замешкать. А понимание, почему она так поступила. Она любила Генри и, как и я, не хотела больше видеть его страданий. Терпеть Персефону, зная, что она его не любила, наблюдать, как он переживает ее уход… а затем носиться с девчонками, которые должны были занять место Персефоны, когда Каллиопа полюбила его первой? Никто не мог быть достаточно хорош для него, ведь она всегда была рядом и ждала, пока он ее заметит. Это не оправдание убийству, но я понимала ее желание стать той, кто осчастливит Генри.

Я осторожно подбирала слава, глядя ей прямо в глаза. Девушка стояла напротив меня и бросала такие взгляды, словно жаждала снова попытаться меня убить.

— Знаю, я тебе не нравлюсь. Ты считаешь меня недостойной Генри и хочешь, чтобы он был с тобой. Я тебя понимаю. Понимаю, что ты любишь его и желаешь ему счастья. Понимаю, что ты наверняка считала моих предшественниц слишком глупыми, жалкими или самовлюбленными, чтобы любить его, как любишь ты. И я знаю, что иногда любовь толкает людей на необдуманные и опасные поступки.

Я покосилась на Генри, но его лицо ничего не выражало.

— Я не могу наказать тебя вечной пыткой или чем бы там ни было просто за то, что ты кого-то полюбила и попыталась защитить. Хоть ты и воспользовалась неправильными методами, я понимаю, что ты пыталась сделать. И из-за этого мне очень-очень сложно.

Я снова посмотрела на Генри — на сей раз он уставился в пол.

— Я хочу, чтобы ты провела время с каждой девушкой, которую убила, — сказала я ломающимся голосом. — Чтобы ты их узнала и начала ценить за то, кем они есть. Я хочу, чтобы ты оставалась с каждой из них, пока не постигнешь их индивидуальность. Я не могу заставить тебя полюбить их, но ты должна уважать и ценить их как личностей. Никакого притворства. Твои чувства должны идти от души. Ты должна загладить свою вину перед ними.

Каллиопа посмотрела на меня с такой яростью, что я сразу оценила степень своей везучести — ведь после такого взгляда только чудом можно остаться в живых. Злить богиню — не самый лучший способ продлить свою жизнь, но я верила, что Генри не позволит ей превратить меня в кучку пепла.

— Когда все это случится — и они простят тебя за совершенные грехи, — тогда ты сможешь зажить своей жизнью. Но после сегодня ты больше никогда не увидишь ни Генри, ни меня. Не потому, что я хочу тебя обидеть, и не потому, что ненавижу тебя. Это не так. Как я сказала, в каком-то смысле я понимаю, почему ты совершила эти поступки. Но мы больше не можем тебе доверять.

Хоть я и была уверена в справедливости своего решения, оно казалось жестоким. Каллиопа любила Генри. Возможность того, что мы никогда больше с ним не увидимся, терзала мне душу, а ведь я знала его всего полгода. Как я могла быть спокойной, разделяя ее с человеком, которого она любила, до конца ее вечного существования?

— И я хотела дать тебе знать, что я тоже его люблю, — тихо добавила я. — Если… если я пройду испытания, то никогда не обижу его, как Персефона, и сделаю все возможное, чтобы он был счастлив. Обещаю.

Прошли долгие пару минут, прежде чем Каллиопа хоть как-то отреагировала. Я отчасти ожидала, что она начнет орать и вопить о моей несправедливости, но вместо этого она кивнула, и ее глаза наполнились слезами. Шагнув назад к своему трону из подушек и кружев, она присела, и вид у нее был такой, словно я вырвала сердце ей прямо из груди. Я чувствовала себя самым ужасным человеком на свете. Единственное, что удерживало меня от того, чтобы взять свои слова обратно, была боль в животе, куда она пырнула меня ножом.