Агитбригада 3 - А. Фонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Генка? Чего тебе? — удивлённо ответила заспанная Клара.
— Поговорить, — сказал Епифан-я и вытащил нож.
Глава 17
— Генка! Ты что это⁈ Нет! Сто-о-ой! Не надо! — успела крикнуть Клара, как Епифан-я бросился на неё с ножом.
Не знаю, чем бы всё это закончилось, но меня схватил за руку Семён Бывалов. Он как раз шёл к Гудкову и услышал. Успел задержать руку.
И началось. Выскочил Гудков, потом все наши.
Ор, крики, ругань. Меня скрутили, связали, пару раз больно пнули.
— Ты зачем, гад такой, на Клару напал⁈ — взревел Гудков и влепил мне увесистую оплеуху. Моя голова отлетела назад, и я пребольно ударился затылком о стену. В глазах аж потемнело. Самое гадкое было то, что Епифан полностью овладел моим телом, и я не мог ничего ни сказать, ни даже пошевелиться.
Клару, отчасти, спасло от убийства то, что Бывалов был намного сильнее Генки. Да и сколько того Генки — сирота, постоянно недоедал, да ещё и сам по себе субтильный подросток. А вот если бы было наоборот — боюсь даже подумать, чем бы всё закончилось.
— Гена! Геночка! Ну, зачем ты так⁈ — рыдала Нюра, — что ты наделал⁈
— А я тебе говорила, Нюра, что отсутствие воспитания до добра не доведёт, — это уже Люся. Я, кстати, всегда ощущал, что она меня сильно недолюбливает.
— Теперь вы верите, что он украл у меня семейную реликвию! — завизжала Шарлотта. Она даже попыталась вцепиться мне в волосы, но Гришка не дал.
Гришка вообще молодец, он громко на всех рыкнул и, когда установилась ошеломлённая тишина, сказал:
— Может, давайте, сперва спросим у Генки, зачем он так? Мы все его давно знаем, и вроде парень он нормальный. Да, иногда хулиганит по-мелкому, но кто из нас так не делал?
— А я считаю, что его в тюрьму надо! — плаксиво произнесла Клара и зарыдала.
О! Сейчас был её звёздный час. Она, очевидно, поняла, что я больше ей помогать не буду, и решила хоть так отомстить.
— Разобраться сперва надо! — мрачно сказал Гришка. И Гудков, как ни странно, согласно кивнул. Скорее всего, ему тоже не хотелось выносить сор из избы.
— Объясни, Капустин, — зло сказал он.
— Тут ещё посмотреть надо, где Роман и Виктор Зубатов. Может, он их давно укокошил! — внесла свои пять копеек Клара, и я аж помертвел.
Если они сейчас войдут в мою комнату, то там под кроватью обнаружат Зубатова. Мёртвого. И тогда мне всё. Капец.
Я никогда не смогу доказать, что это не моих рук дело.
Да и Романа рано или поздно-таки найдут, я даже не сомневался в этом.
От этой дикой какофонии звуков зверски разболелась голова.
— Отвечай, Капустин! — опять больно дёрнул меня за плечо Гудков.
И тут этот гадский урод Епифан, вместо того, чтобы молчать, ощерился и чётко сказал:
— Иди ты нахрен, Гудков! Тля!
И после этого началось: меня пару раз пнули, отчитали, а потом поволокли куда-то.
— Посиди здесь! — рыкнул разъярённый Гудков, когда Бывалов втолкнул меня в небольшой чулан. Он запирался на крепкий засов, который сразу же и заперли. Послышался шум отдаляющихся шагов. Голоса стихли.
— Ну что допрыгался? — мысленно сказал я Епифану, — придурок.
— Я допрыгался? — прыснул Епифан, — это ты, брат, допрыгался. Считай, твоя песенка спета.
— Но твоя песенка спета тоже, — ответил я. — Расстреляют меня, так и тебе каюк будет.
— Меня Мефодий заберёт. Такой договор был.
Я саркастически расхохотался:
— Нужен ты Мефодию, как козе стоп-сигнал! Особенно после того, как отдал ему нож.
— Ну, книга всё ещё у меня, — ответил Епифан, правда, уже не так уверенно.
— Да он и сам найдёт, поверь, — сказал я, — он знает, из какого я города, а там найти, где я жил, не составит труда.
— Но ты же хорошо книгу спрятал? — в голосе Епифана послышались панические нотки.
— Ничего я её не прятал, — насмешливо ответил я (врал и не краснел, лишь бы помотать ему нервы), — на столе во флигеле так и лежит. Между учебником по геометрии и хрестоматией по родной литературе.
— Вот ты дура-а-ак, — расстроенно протянул Епифан. По его тону было видно, что он сильно озадачен.
И поэтому я решил сделать контрольный:
— Сейчас они труп Зубатова найдут и всё. Так что готовься.
— Перед расстрелом я покину тело, так что всю прелесть от пуль поимеешь ты! — хохотнул Епифан, но так нервно и неубедительно это прозвучало, что он даже сам себе не поверил.
А я сказал:
— Ты сам никогда не сможешь выйти из этого тела, Епифан. Ты в нём заперт. Да, ты меня ловко подвинул, согласен. Для меня это было неожиданно, ведь я тебе верил. Но, значит, будет мне урок. А что касается тебя, то всю прелесть расстрела ты испытаешь вместе со мной сполна. Но даже не это самое страшное. А самое страшное, браток, начнётся потом, когда нас с тобой убьют. И тогда наши души пойдут разными путями. Ты сколько лет втюхивал сиволапым крестьянам про закон божий и, значит, прекрасно знаешь, что кара божья настигнет тебя за все твои грехи. И за мои тоже. А вот я попаду в рай, как невинноубиенный. Так что прими мои поздравления и вспоминай мои слова, когда черти тебя будут жарить в аду на сковородке!
Епифан не ответил. Но, судя по тому, как быстро билось моё сердце где-то аж в районе горла — он явно проникся. И довольно сильно.
Я не стал его больше пугать. Нужно закрепить результат. И обдумать моё положение. Если честно, где-то глубоко в душе я как-то всё равно не верил, что можно вот так вот тупо и бездарно спалиться. Я сколько раз балансировал на грани, попадал в такие передряги, что ой, а теперь вот так просто раз — и всё.
— Позови своих призраков! — хмуро велел Епифан.
— Не хочу, — ответил я.
— Нас же расстреляют! — вскипел он.
— Уж лучше пусть расстреляют, чем безмолвной куклой наблюдать, как ты разрушаешь мою жизнь, — ответил я и добавил, — и отстань от меня.
