Дочка людоеда или приключения Недобежкина - Михаил Гуськов

– Молодой человек, можно вас пригласить на минуточку? – раздался вскоре властно-просительный бархатный голос, который не сулил ничего хорошего.

В простенке между залом и баром появился худощавый Гарун-аль-Рашид, смуглая улыбка его сверкала ослепительным жемчугом.

„Вылитый Омар Шариф", – подумал Шелковников.

– Послушай, Аркашенька, пойдем отсюда. Ты видишь, мы здесь нежеланные гости, по-видимому, мы не избранные.

„Много званых, да мало избранных", – начал уговаривать друга Петушков.

– Сколько разговоров, чтобы поесть баранины! – возму тился Недобежкин, оскорбленный тем, что его не хотят об служивать. Вскочил и быстро пошел к Гарун-аль-Рашнду. Как только он попал в служебную часть, чьи-то крепкие руки подхватили его с двух сторон и поволокли к запасному вы ходу. Пинком ноги бородатый отворил дверь, чтобы выбросить на улицу непрошенного гостя, но тут аспирант вырвался из обхвативших его клешней. Первым же ударом он сбил с ног бородатого в манишке, вторым – еще одного, по виду тоже борца, только в меньшей весовой категории. Слегка, для науки, задел под дых официанта в смокинге, так неприветливо встре тившего их в этом ресторане

– В вашем распоряжении тридцать секунд! – непроиз вольно рубанул он Гарун-аль-Рашиду, спокойно наблюдавше го за дракой, той фразой, которой вчера так больно задела его Завидчая. – Говорите.

– Приятно познакомиться, – радушно улыбнулся Гарун, словно бы радуясь той ловкости, с которой аспирант разде лался с его подручными. – Заходите к нам в любое время.

– Непременно зайду! – Недобежкин было повернулся, чтобы пойти в зал, но резко обернулся и еще раз сшиб на пол бородатого, который, поднявшись на ноги, снова кинулся на него. Маленький не рискнул повторно броситься на реши тельного молодого человека, так мастерски владеющего при емами каратэ.

– Он у нас недавно с гор, он не понимает столичных манер, вы его простите! – снова сверкнул жемчугами Омар Шариф. – Ибрагим, проснись, дорогой! – Персонаж сказок Шехерезады несколько раз стукнул бородатого ладонью по щеке, тот открыл глаза и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Пойди обслужи гостя! Можешь двигаться? – Гарун что-то по-своему сказал ему.

– Могу! – пробурчал Ибрагим по-русски и тоже ответил Гаруну на своем языке. Царедворец не мог отказать себе в удовольствии „наказать" как снег на голову упавшего в кав казское заведение супермена, заставив победителя поневоле наслаждаться обществом побежденного.

В голове у аспиранта что-то снова щелкнуло, и он, помолчав, пошел к своим друзьям.

Минут через десять Ибрагим принес поднос.

– Что это? – спросил Недобежкин.

– Кюфта-бозбаш, – мрачно ответил бородатый.

– Не сердись, парень! – примирительно сказал аспирант. – Ты ведь понимаешь, иначе было нельзя.

– Я понимаю! Я не сержусь! У нас гостеприимство – это святое. Сегодня действительно было нельзя – спецобслуживание.

Ибрагим поставил три каса на подносиках, открыл бутылку коньяка и бутылку водки, отдельно на тарелке подал репчатый лук и сумах.

– Хозяин сказал, что вы, русские, обязательно пьете водку.

Шелковников подал голос, как молодой петушок на насесте.

– Пьем-пьем! Пей, да меру разумей!

Ибрагим не удостоил его взглядом.

Петушков номер один, слышавший грохот падающих тел, вообразил, что убивают Недобежкина, и очень удивился, увидев его возвращающимся живым и невредимым. Петушков номер один был очень обрадован, что друг его избежал смерти, но Петушков номер два больше бы обрадовался, если бы Недобежкин вышел оттуда крепко побитый. Тогда Петушков номер два имел бы повод сказать Недобежкину что-нибудь шибко „божественное".

.Ничего, ничего, Аркашенька, самаритянин тоже был избит и выброшен при дороге, но благодаря Господу обрел мир и покой и исцеление ран. Зачем же ты искушал Господа и пошел в вертеп?" Вот что с удовольствием бы сказал Сергей Сергеевич, но, увидев друга целым и невредимым, со вздохом приберег сентенцию для другого раза.

Друзья выпили коньяку и принялись за баранину.

Петушков овладел инициативой. Постник, в отличие от Недобежкина и Шелковникова, прекрасно разбирался в блюдах азербайджанской кухни. Посмеиваясь, он пояснил свою осведомленность.

– Грешки ранней молодости. Хе-хе. А ты смелый стал, Аркадий. В тебя как черт вселился! К причастию чаще надо ходить. Частое причастие – спасение в горниле мирской жиз ни. В наше время без этого нельзя.

– Это не черт, Сережа, это ангел. Ангел означает вестника Божьего. Мне он сказал: „Не бойся лжепророков", хотя п Евангелии сказано: „Бойся".

– Деньги многих погубили, Аркашенька! – вдруг бархатно запел аскет, совладав с собой, однако в голосе его уже звучал не тимпан снисходительности, а елей услужливости. – Деньги – это зло, но хорошо, чтобы его было побольше.

В это время к их столу подошли трое крепких парней.

– Тебя нанял Салих? – Троица расступилась, и показал ся матенький тощий старичок, похожий на колдуна из пер сидских сказок. – Значит, ты и есть Москвич! Ты пришел на разбор. Мы собрались заключить мир, а вы решили испор тить нам праздник. Вы не хотите мира.

Петушков побледнел как полотно, глаза его, подожженные завистью, теперь пылали синим пламенем страха: „Мафия!" – закричал его внутренний голос. Даже Шелковников испугался, такое излучение опасности исходило от старичка.

– Говори, мы слушаем тебя! – старичок изъяснялся почти без акцента. Вдали возникла фигура Гарун-аль-Рашида в окружении группки восточных людей.

– Сначала я хочу поговорить один на один вот с ним.

– С Ахмет-ханом? – переспросил старец.

– Да! А эти? Мы их уведем с собой? – Колдун указал на Петушкова с Витей.

Недобежкин, чтобы раз и навсегда отучить Петушкова от нравоучительного тона, кивнул на Сергея.

– Вот его возьмите, а этот пусть посидит здесь, в уголке.

Старик взял Петушкова под локоть, и тот, подхватив свою сумочку с книгами, как бычок на заклание, пошел в окружении трех молодцов за колдуном.

– Они тебя спутали с Москвичом, – сказал Омар Шариф, все так же ослепительно улыбаясь. – Я знаю, что ты не Москвич, но они мне не верят. Они не видели тебя в деле, а Ибрагим и Махмуд для них никто. Сегодня тут назначена встреча двух стариков. Старика Ленинградского рынка и ста рика Черемушкинского рынка. Должен был быть заключен мир, но они решили, что тебя нанял старик Центрального рынка.

В голове у Недобежкина раздался знакомый ему щелчок. Голос Гарун-аль-Рашида стал казаться замедленным, движения вялыми.

– Дай мне уйти с Ибрагимом, я обещал его матери, что он живой вернется из Москвы.

– Хорошо, приведи назад моего друга, а за это я не трону твоего.