Граничный Орден. Стрела или Молот - Н.В. Сторбаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надо подумать, как лучше, — с трудом выдавил Адриан. — Может, поедем к моему отцу, он нас наверняка примет.
— Только ты батюшке моему ничего не говори, не надо! — всполошилась она. — Никакого сватовства. И найди способ как-нибудь со мной связаться. Например, когда захочешь увидеться, пусть твой слуга пройдет после ужина перед нашим домом. Пусть повяжет красную ленту на левую руку. Это будет знак, что ты сегодня придешь… ну, не знаю, куда-нибудь. Я завтра посмотрю, где лучше будет. И чтобы то чудище не бегало где попало, а сидело на привязи. Ну, я что-нибудь придумаю.
Совершенно не стесняясь мужского взгляда, Любава спорхнула с кровати, быстро натянула сорочку, поверх нее платье, завернулась в шаль, поцеловала Адриана и убежала из комнаты. Будто не потеряла только что свою невинность. Будто замужем уже не первый год.
Карницкий остался сидеть на перинах, растерянный и напуганный.
В эту ночь он тоже не сомкнул глаз.
Дело о сиятельной крови. Часть 4
Раннее утро. Всё та же поленница. Стряпуха, недовольно поглядывая на отлынивающего от дела Марчука, набрала охапку дров и вернулась на кухню. Зевающая птичница несла ведро воды, и заждавшиеся куры возмущенно кудахтали, поторапливая лентяйку. Из сенника вышел всклокоченный мужик, сладко потянулся, потом чуть отшагнул в сторону и развязал портки, чтоб облегчиться прямо там, возле стены. Из того же сенника выскользнула девка, прикрывая лицо платом, и опрометью кинулась в господский дом.
Из сада доносились заливистые трели соловья. Он то прищелкивал, то попискивал, то нежно подкурлыкивал. Мужик возле сенника закончил дело, подвязал портки и подмигнул орденцам:
— Ишь, славно выводит!
Марчук дождался, пока возле них никого не будет, глянул на почерневшего от душевных терзаний Карницкого, вздохнул.
— Значит, приходила к тебе ночью барышня.
— Я поступил недостойно, — Адриан поднял лихорадочно блестящие глаза. — Как подонок. Не важно, кто она есть, в том моя вина. Я должен жениться на ней.
— Ага, а она что сказала?
— Что батюшка не позволит, и что она сговорена с другим, и лучше нам бежать. Да она сама не ведала, что говорит!
— Ага, не ведала. Как к мужчине в комнату ночью идти — ведала, а как дальше быть — не ведала. И про Орден знать не знает. И про жарники, поди, тоже. Давай, Карницкий, выкладывай! Понял ведь уже, что она такое!
— Она, как Женя Со… как тот чужак, заговорила. Мол, и это она умеет, и то, и грамоте хочет выучиться, и про квадрат что-то… Но суть даже не в словах. Говорила она так, будто давно всё продумала, уверенно так, спокойно. Будто не впервые легла с мужчиной. Но ведь ясно, что впервые.
— Тело-то, конечно, впервые, а вот душа… Душа там, видать, гулящая, бесстыдная. И хватит нюни распускать! Не ты первый иномирку ахнул. Хотя тут ещё неизвестно, кто кого.
— Но ведь тело-то невинное! Да не кого-нибудь, а дочери Порываева. А доказательств у меня никаких нет. Прямо-то она ничего не сказала. — Карницкий прислонился спиной к поленнице, закрыл глаза ладонью. — Не вышло из меня Стрелы. И с делом не помог, и честь Ордена опорочил… Чем я лучше Зайца? Такой же болван.
Марчук снова вздохнул. Стряпуха, поди, уже строгает начинку для пирога, как он любит: тушеную капусту с яйцом. Если прямо сейчас подсобить ей, она потом угостит горяченьким, едва из печи.
— Да хуже. Он просто болваном был, а я еще и подлец. В доме приютившего нас графа… его же дочь… Я же не только честь Ордена, но и свою честь уронил, честь дворянина, — распалялся в самобичевании Адриан. — Теперь либо стреляться, либо жениться. Иначе скажут, что совратил девицу, а потом еще и оболгал, чтоб не брать на себя ответственность…
— Хватит! — резко оборвал сопли Карницкого Марчук. — Твоя беда лишь в том, что ты с бабами прежде не был. Как вернемся, чтоб нашёл весёлую девку и погулял с ней хорошенько. А лучше найди девку посвежее да поробее, лучше такую, что в первый раз на улицу вышла, сними комнату у какой-нибудь старушки, посели девку там и ходи к ней, как невтерпёжь станет. Плати рубля три-четыре в месяц, чтоб больше ни с кем не ложилась. Тому отец должен учить, а не я, но вы из питомника все такие приходите.
Карницкий хотел было возразить, но Аверию уже наскучило слушать его стенания.
— Жениться ни на ком не надо. Сейчас вернешься в комнату и ляжешь спать, предупреди лакея, чтоб перед завтраком разбудил. Там договорись с графом о встрече и скажи, что я тоже приду.
— Но ведь…
— Если спросит, с чего вдруг, скажи, что было оговорено три дня, и сегодня как раз третий. Приехали мы в пятницу, вчера была шестица, сегодня седьмица. Понял? Потом снова ложись спать. К встрече с графом ты должен быть свеж, как маков цвет поутру.
— А что скажем-то?
— Что сказать, я сам знаю. Ты молчи и кивай, коли что. Всё, давай уже.
Карницкий глянул на строгое лицо старшего, увидел, что никакого понимания он здесь не дождётся, и поплёлся наверх. А Марчук быстро нахватал поленьев и поспешил на кухню. Авось не опоздал ещё к пирогам-то.
* * *
Граф хоть и удивился поспешности орденцев, но согласился их принять после полуденной жары. Карницкий сходил в людские, подивился, как довольный Марчук уплетал пирожки с капустой, будто вовсе не переживает о грядущем разговоре. Самому Адриану кусок в горло не лез. За завтраком он едва притронулся к вареным яйцам, смог лишь выпить яблочного компоту. Еще и Любава на него смотрела гневно, когда он говорил графу о встрече. Наверняка решила, что Карницкий будет просить ее руки.
Адриан думал, что не сможет уснуть, но провалился в сон сразу же. Даже легкий женский аромат, впитавшийся в перины, не помешал.
Проснувшись от стука в дверь, Карницкий, как это часто бывает после дневного сна, не сразу понял, где он находится и какой нынче день. Ему снилась невообразимая мешанина из всего, что было с ним в последнее время. То он стрелялся с графом Порываевым, а после выстрела увидел на его месте Женю Сомова с нелепой коробочкой; то женился на Любаве, а
