Кукла госпожи Барк - Хаджи-Мурат Мугуев

– Ну это уж вы перехватили, уважаемый Аббас, – сказал я, продолжая думать о «пациенте» моего гостя.

– Клянусь бородою самого Мортаза-Али (зять пророка Магомета), да будет мир его душе, – заволновался Аббас. – Через неделю Худадат-Мирза сможет снова ходить в свою жандармерию.

– Вы сказали, почтенный Аббас, что ваш больной служил у некоего Краузе-сахиба. Я не знаю здесь такого.

– Теперь, ага, он уже не Краузе. Теперь он и не немец, – засмеялся Аббас. – Теперь он обучает музыке жандармов, дружит с амрикани и называется по-другому.

– А как?

Хаким озадаченно взглянул на меня, подумал и медленно произнес:

– Ага! Я человек маленький, ничтожный. Меня любой полицейский может раздавить, как червяка, а гнев начальства сделать меня прахом…

Мне стало жаль бедняка.

– Не надо, почтенный хаким Аббас. Я случайно спросил вас про этого Краузе.

Гость мой молчал, потом вздохнул и еще тише сказал:

– Ага! Вы сами подошли ко мне, я вас вовсе не знал, и я случайно очутился в вашем доме. Поэтому вы должны поверить моим словам. Я бедняк, фагыр (нищий). И отец, и дед мои были из самой несчастной райи (бедноты), и никогда никто из них ни от кого не слышал ласковых, добрых слов, не видел правильных, хороших дел. От своих властей и помещиков – побои и ругань, ну, а уж об иностранцах и говорить нечего. Инглизы считают нас ниже собак и грязнее свиней. И вот, ага, вдумайтесь в то, что я скажу вам: первый раз в жизни добрые слова и дела отец мой и дед, да будет им тепло в раю аллаха, увидели, как вы думаете, от кого? От русских. Тридцать лет назад здесь шла, ага, большая война между турками и урусами. Инглизы воевали с османами у Багдада, а русские возле Хамадана. А у нас в Иране был в эти дни голод. Никто: ни шах, ни шейхи, ни богачи не помогали крестьянам… Люди умирали, как мухи, и кто же стал кормить несчастных? Вы, русские. И мой дед, и мой отец, и вся наша деревня выжили до нового урожая только благодаря русским. Это было еще тогда, когда у вас был свой падишах, а когда он провалился в джехеннем (в ад), то, – лекарь приподнялся с места и, стоя, продолжал, – Ленин сделал свою страну богатой и свободной. И хотя от нас скрывают многое, но правда доходит и до наших ушей, ага. Я боюсь, сагиб, говорить громко, но в своей душе я кричу: «Зендебад энглаби сорх, зендебад Совет, зендебад барадер урус!» (Да здравствует красная революция! Да здравствуют Советы! Да здравствуют русские братья!)

– Садитесь, садитесь, пожалуйста, Аббас хаким! – сказал я, усаживая на стул гостя.

– Мы, иранцы, очень внимательно наблюдаем за всеми, ага. Инглизов и американи мы отлично знаем и ничего не ждем от них хорошего, но с русских мы не спускаем глаз. А почему? Для того, чтобы проверить, такие ли они хорошие в жизни, как говорят о них. И народ радуется. Ваши солдаты просты, храбры и справедливы. В них нет английской надменности и американского презрения к нам. Разве я, простой и нищий человек, пошел бы в гости к амрикани или инглизу? Я бы и не посмел, и не поверил бы им, а к вам пришел без страха, потому что вы русский, советский человек. Я все это говорю, ага, к тому, что если чем-нибудь смогу заплатить хотя бы частицу долга моего отца и деда, то с радостью сделаю это. А теперь, ага, если вам не безразлично, отпустите вашего гостя, и он вскоре снова посетит ваш дом.

Я крепко пожал Аббасу руку.

– А это, дорогой хаким, примите от меня в виде платы за обучение и ваше потерянное время, – сказал я, передавая гостю пятьдесят риалов.

Минуту Аббас колебался, затем отстранил мою руку:

– Не надо, сагиб! Вы дали моему достоинству и сердцу больше, чем любые деньги. Вы принимали меня, как хозяин гостя, мы пили за вашим столом, как равные, беседовали, как друзья. Разве могу я после всего этого, сагиб, взять от вас деньги?

Он прижал к сердцу ладони, низко поклонился и со словами «селям» (будьте здоровы) ушел.

– Госпожи Барк нет дома, – изгибаясь передо мной в дугу, сообщил швейцар. – Но если его превосходительство подождет, я вызову ее горничную, – предложил он и, не дожидаясь ответа, позвонил.

– Господин полковник! – раздался сверху голосок Зоси, и она стремительно сбежала по лестнице ко мне. Глаза ее светились, сияли радостью и теплом. Подвижная, ласковая, живая, она была прежней Зосей, обаятельной и деликатной, доверчивой и желанной, той самой, какой я увидел ее в первый раз.

– Как хорошо, что вы заехали! Ведь госпожа Барк искала вас, хотела звонить вам. Если вы не торопитесь, поднимитесь, прошу вас, наверх, и я позвоню мадам, доложу о том, что вы приехали.

– Охотно, – сказал я, любуясь ею.

Зося улыбнулась и так доверчиво и светло глянула на меня, что я даже смутился.

Она легко взбежала по лестнице и, распахивая дверь, сказала:

– Прошу вас.

По ее лицу, по радостному возбуждению, по тому, как она бросилась ко мне, было видно, что мой приезд обрадовал ее. Она что-то хотела сказать, но я поднял предостерегающе палец.

– Позвоните, пожалуйста, госпоже Барк и передайте ей мой привет.

Девушка, несколько удивленная моей холодностью, недоумевающе посмотрела на меня.

– Сейчас позвоню, – растерянно сказала она и набрала нужный номер. Пока она звонила, я быстро написал карандашом:

«Зося! Ни звука, ни слова не говорите со мной ни о чем, кроме как о госпоже Барк. Я не доверяю даже стенам этого дома. Ваш брат уже вызван сюда и через несколько дней вы увидите его… Напишите, когда и где мы увидимся с вами… – Я подумал, помедлил и дописал: – Очень, очень хочу встретиться…»

– Госпожа Барк? Говорит Зося! Господин русский полковник приехал с визитом, хотел оставить карточку, но я, зная, что вы искали его, попросила его наверх… Он у телефона… – И, повернув ко мне свое милое личико, все с тем же недоумевающим видом, сказала: – Прошу, госпожа Барк ждет вас.

Я дал ей записку и взял трубку.

– Хелло! Это вы, мой милый полковник! – услышал я в аппарате знакомый голос. – Как хорошо сделала Зося, что соединила нас…

– Я очень признателен и благодарен ей за это, – сказал я.

– Какие счастливые ветры занесли вас ко мне? – снова зарокотало в трубке.

– Желание видеть вас…

– …и немного Зосю… Не так ли?

– Честное слово, верно! – рассмеялся я. – Прямо скажу, ваша очаровательная Зося не на шутку нравится мне.

– Что вы, что вы, пан полковник! – хватая меня за руку, прошептала девушка.

Я легко и нежно обнял ее свободною рукой и прикоснулся губами к ее лбу.

– Ради бога, не говорите этого при ней, а то вы вскружите голову бедной девочке, – сказала мистрис Барк.

– Нет, мадам, это не страшно!.. Ваша Зося холодна ко мне, несмотря на мои страданья, – сказал я, снова целуя неподвижно и покорно стоявшую девушку, – а главное, я…

– Хотите я закончу за вас? – весело прозвучал голос Барк. – Главное, что вы, как Парис…

– …запутался, встретив трех богинь, и вот я…

– …и вот вы просто не имеете яблока, чтобы выбрать свою богиню. При встрече я дам яблоко, а вы передайте его…

– …достойнейшей, – закончил я.

– Любовь слепа. Кто знает, какая женщина или какой мужчина является достойнейшим? К сожалению, мы это узнаем поздно. Иногда слишком поздно! – со вздохом закончила она. – Ну, да что мы с вами ведем такой скучный разговор. Я нахожусь сейчас у прелестной госпожи Янковецкой.

– Передайте ей мой привет.

– Приезжайте сюда и сделайте это сами. Скажите Зосе, чтобы она проводила вас… Как видите, я не ревнива, – засмеялась мистрис Барк.

– Вы просто умны и равнодушны, – сказал я.

– Кто знает, в чем заключается женский ум и где кончается равнодушие… Итак, передайте трубку Зосе, я сама скажу ей.

Я отдал трубку.

– Хорошо… я провожу, – тихо сказала Зося и, вешая трубку, прижалась ко мне. Затем, словно испугавшись своей смелости, бросилась в другую комнату. Спустя несколько минут уже в пальто она вышла ко мне.

– Идемте, пан полковник, – пропуская меня вперед, сказала она.

Мне стало тепло и солнечно от ее лучистых глаз, от нежного тембра голоса и от мягкого прикосновения маленькой руки к моей ладони.

Чтобы быть уверенными, что никто не подслушивает нас, мы пошли пешком.

– Зося, ваш брат скоро будет здесь. Он остановится у меня, вы тогда придете ко мне.

– Пан полковник, поклянитесь мне, что это правда…

– Клянусь!

– Нет, не так!.. А самым дорогим, что есть у вас…

– Клянусь, Зося, победой над врагом и своей солдатской честью!

– Хорошо!.. – медленно проговорила девушка. – Я приду! После нашего разговора я не спала целую ночь. Я задыхалась, мне было и душно, и зябко… Я несколько раз подходила к окну и все думала, думала и думала…

– О чем же, Зося? – тепло спросил я.