Крематорий - Кирилл Казанцев

– Можем или готовы? Это две разные вещи, – ухмыльнулся худосочный юрист. – Александр Викторович готов выложить... – он пугливо осмотрелся и шепнул на ухо Полине цифру.

Женщина моргнула, на ее пухлых щечках выступил румянец. Затем она сложила губы бантиком и негромко проворковала:

– А теперь скажите мне, пожалуйста, молодой человек, сколько он может выложить? И прежде чем озвучить цифру, имейте в виду – десять процентов от разности между «готов» и «может» будут ваши.

Очкарик мечтательно закатил глаза. Предложение выглядело соблазнительным. Но существовало и встречное предложение, нивелировавшее первое. Юрист-пройдоха рассмеялся.

– Бывают же в жизни смешные истории. Можете верить, а можете и нет. Александр Викторович тоже предложил мне десять процентов с той суммы, которую я ему сэкономлю на сделке с вами, – и он картинно развел руками. – Так что хоть круть, хоть верть.

– Тогда ваших пятнадцать процентов, – тут же отреагировала Полина.

– Идет.

Очкарик вновь нагнулся и прошептал на ухо Радьковой сумму.

– Договорились.

Глава 13

– Чего желаете? – спросила официантка, остановившись у столика, за которым на пластиковом стуле сидел и блаженно щурился Андрей Ларин.

Все располагало к отдыху. На ногах легкие шлепанцы, из одежды плавки, шорты да белая майка. На глазах темные очки. Над головой вяло колыхался огромный полотняный зонт с пивной рекламой, за спиной шумели морские волны. Солнце жарило так же, как и в Центральной России.

– Вы слышите меня? Будете что-нибудь заказывать? Чего желаете?

Ларин неторопливо поднял на лоб темные очки и глянул на стройную девчушку в форменной одежде.

– Вообще-то, я желаю много хороших и приятных вещей. Например, любви, дружбы, порядочности. Вы только не воспринимайте мои слова на свой счет, как упрек или заигрывание. Хоть вы и очень красивая. Я говорю в общем, в мировом или хотя бы в общенациональном масштабе.

Официантка улыбалась. Андрей ей явно нравился.

– Но все это в мировом масштабе недостижимо. – Ларин высвободил правую загипсованную руку из перевязи, на которой она висела, и коснулся пальцами края стола, словно это была клавиатура рояля и он собирался сейчас исполнить проникновенный полонез. – Но, учитывая, что все глобальные задачи, стоявшие передо мной на сегодняшний день, я исполнил, то мне остается желать только чашечку черного кофе. Ну, и вашей улыбки, конечно.

– Кофе, и все? – девушка продолжала улыбаться.

Остро отточенный карандашик с обгрызенным верхом завис над блокнотом.

– И стакан морковного сока, желательно холодного.

– Морковный сок? – призадумалась официантка, ведь менеджер учил ее никогда не говорить клиентам, что их заказ невозможно исполнить. – Могу предложить вам мультифруктовый, апельсиновый, овощной...

– Нет-нет, именно морковный. Привычка у меня такая. Кстати, не из вредных. Поскольку сока у вас нет, то, надеюсь, вы не против, если я буду запивать кофе принесенным с собой, – Ларин поставил на стол пластиковую бутылочку с морковным соком.

– Естественно. Приносить с собой и распивать запрещено только спиртные напитки.

– Кайф можно получить не только от спиртного, – улыбнулся Андрей.

...Он попивал крепкий свежесваренный кофе и тут же запивал его холодным морковным соком – официантка была настолько предупредительна, что даже принесла ему пустой стакан с кубиками льда.

С Балтики налетал свежий ветерок, разбавлявший невыносимую жару. В мыслях Андрей благодарил Дугина. Тот был настолько же щедр, как и требователен к людям. Отпуск он устроил ему, о каком Ларин давно мечтал. Калининградская область, тихий и даже сонный городок со старой немецкой архитектурой в югенд-стиле. После прыжка с крыла биплана, когда тот уже успел подняться на высоту двухэтажного дома, Ларин сильно повредил руку – вывихнул плечо и сломал два пальца. Жил он теперь в небольшой частной вилле, почти на самом берегу моря – на одной из конспиративных дач, которыми располагала тайная организация по борьбе с коррупцией. От временного жилища веяло спокойствием и основательностью. Кирпичные стены украшали цветные изразцы, вечером можно было посидеть у камина. Даже мебель, и та оставалась в доме прежней – еще с тех времен, когда теперешняя Калининградская область Российской Федерации являлась восточной Пруссией и входила в состав Третьего рейха. Библиотеку в особняке подбирал кто-то, хорошо разбирающийся в литературе, и Ларин справедливо подозревал, что сделал это сам Дугин. Хотя за все время их знакомства они ни разу не говорили на тему литературы. На курсы массажа и восстановления у Андрея имелся пропуск в санаторий ВМФ. В общем, Ларину оставалось только отдыхать и радоваться жизни.

За соседним столиком двое немолодых мужчин, по виду средней руки предприниматели, наливались пивом, а потому и говорили достаточно громко, их слышали остальные посетители.

– А я тебе говорю, это не глобальное потепление виновато. – Лысоватый толстяк вытер лицо скомканным носовым платком и хлебнул пива. – Эту всю свистопляску с погодой у нас америкосы устроили.

– На хрена это им понадобилось? – засомневался крепыш в жилетке на голое тело.

– Мировое господство. Ты что, с Луны свалился? Испытывают свое климатическое оружие. У нас засуха и пожары, а у них нет. У нас урожаи упали, так они думают, что нам свое зерно втюхивать станут и за это свои условия диктовать. Точно тебе говорю – Америка все и сделала. Тут и ежу понятно.

Ларин почувствовал, что еще немного и не сдержится, что-нибудь да скажет. Поэтому он подозвал официантку.

– Счет, пожалуйста.

– Вот, за ваш кофе.

Перед Андреем лег разграфленный листок из блокнотика.

– Вы забыли вписать в него еще свою обворожительную улыбку. – Ларин положил сверху две купюры, поднялся из-за стола и, уже не оборачиваясь, спустился к пляжу.

Море уже не притягивало его к себе, как в первые дни отпуска. Теперь было достаточно, что оно где-то рядом. Шумит, переливается, пенится. Ларин даже не стал спускаться с дюны, заросшей жесткой сухой травой. Сел на песок и принялся пересыпать его сквозь пальцы.

«Абсолютно идиотское занятие, но зато как успокаивает нервы! И глядеть можно вдаль до самого горизонта».

На широкой полоске пляжа было довольно многолюдно. Все-таки жара еще держалась, и люди стремились оказаться поближе к воде, хотя обычно прохладное Балтийское море прогрелось на мелководье чуть ли не до тридцати градусов. Несмотря на изнуряющую жару, на курорте не перевелись охотники бегать трусцой. То и дело по самой кромке прибоя пробегали поодиночке и группками любители здорового образа жизни. Разомлевшие отдыхающие провожали их недоуменными взглядами.

Андрей прищурился. Что-то знакомое показалось ему в бегущей паре. Немолодой мужчина в ярко-красных спортивных шортах, с загорелым торсом, и молодая женщина, бежавшая в паре шагов позади него. Лиц не рассмотреть: темные очки, выцветшие полотняные шляпы.

«Неужели это все-таки они? – подумал Ларин, пропуская сквозь пальцы очередную партию мелкого балтийского песка. – Точно они!»

Парочка свернула от кромки прибоя и, ловко лавируя между пляжными подстилками, зонтиками и шезлонгами, не сбавляя темпа, направилась к Андрею.

Павел Игнатьевич Дугин присел на корточки перед Лариным и поднял темные очки на лоб:

– Привет, вредитель. Не ждал?

Маша сбросила шляпу и села на песок рядом с Андреем.

– Здравия желаю, – без особого энтузиазма отозвался Ларин.

– Ты не беспокойся. Мы появились не за тем, чтобы выдернуть тебя из этого рая, – проговорил Дугин своим слегка скрипучим голосом.

– Ну, конечно, просто пробегали мимо, – ухмыльнулся Андрей.

– Вот именно, что пробегали, – с серьезным лицом подтвердила Маша.

– Тебе сейчас хорошо? – поинтересовался Дугин.

– Лучше не бывает. Но знаю, что через пять-шесть дней это спокойствие мне опротивит.

– Ну, знаешь ли, это же куча времени. И не загадывай наперед. Возможно, и этих дней у тебя не будет.

– Хорошенькое начало... – Ларин смотрел на то, как Маша закапывает свои босые ноги в песок и вытаскивает их, шевеля пальцами.

– Если бы я имел право представлять к государственным наградам, то сделал бы это для тебя и Маши с большим удовольствием. Вы сработали очень чисто. Во всей поднявшейся кутерьме о вашем существовании теперь стараются не вспоминать.

– Машлака арестовали? – спросил Андрей.

– В том то и дело, что нет. Единственная память, которая о нем осталась, это брошенный на поле биплан сельхозавиации. Как ему удалось его посадить, ума не приложу. На этом след его обрывается. А ищут его упорно. Ну, да это уже не наше с тобой дело.

– Почему же? Ведь он, по сути, самый главный мерзавец из всех фигурантов. И как-то несправедливо, что именно ему удалось уцелеть и остаться на свободе.

Дугин хмыкнул.

– Ты не путай меня с Робином Гудом. Поставленные цели достигнуты, коррупционеры в высших эшелонах власти отлично поняли, за что был наказан Радьков. Каждый теперь примеряет его судьбу на себя. Ну, а Машлак? Спишем его на «издержки производства». Он погоды не делает.