Королева Жанна. Книги 1-3 - Нид Олов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эльвира помогла Жанне выбраться из вороха одежд. Жанна приняла ванну и, одетая в ночную рубашку, села перед зеркалом. Эльвира, убирая на ночь ее волосы, видела на губах подруги все ту же неосмысленную, сомнамбулическую улыбку.
— Ты счастлива, Жанета? — спросила она. — Я тоже очень рада, что так получилось. Принц Отенский сделал тебе поистине королевский подарок…
— Да, сегодня я счастлива, сегодня я богата… — Жанна ласково взяла руки Эльвиры и прижала к своим щекам. — Сегодня — день подарков, и я получила их множество…
— Вот, все в порядке, — сказала Эльвира. — У тебя усталый вид, я не стану будить тебя, когда придет Лиан-кар.
— Он не придет, — усмехнулась Жанна. Эльвира не стала спрашивать почему — кое о чем она догадывалась. Поцеловав Жанну в глаза, она вышла.
Королева положила подбородок на скрещенные пальцы и не мигая принялась смотреть в зеркало. Ей хотелось, чтобы вместо ее собственного отражения в зеркале появилось лицо лейтенанта Бразе. Ей так страстно хотелось этого, что лицо появилось: бледный овал, тени усов и бородки, огромные глаза, глядящие на нее с мукой и самоотвержением. Жанна улыбнулась. Лицо не изменило выражения; глаза были как темные пятна, лишенные отчетливых границ.
— Господин лейтенант… — прошептала ему Жанна — Алеандро…
Это имя, которое она впервые произнесла вслух, вызвало целую бурю в ее душе. Она сидела неподвижно и не сводила глаз с лица, запрокинутого к ней из глубины зеркала Он смотрел на нее вопрошающе, с тревогой — как тогда, в августе, или как сегодня в зале — снизу вверх. Когда он нес ее на руках, то, вероятно, смотрел на нее сверху вниз, но тогда глаза ее были зажмурены — она и без того сгорала от стыда…
Видение стояло перед ней, и она не пыталась его прогонять. Она сама вызвала его, она смотрела на него, как на лик Богоматери, она боялась шевельнуться, чтобы оно не исчезло…
— Что ты так смотришь на меня? Ты хочешь знать? Так я говорю тебе: да… Да… Я сошла с ума, но это пусть… Я люблю тебя, Алеандро. Видишь, я признаюсь тебе, мне совсем не страшно. Я люблю тебя, ты мой мужчина, я покоряюсь и отдаюсь тебе.
Ну что?.. Что? Что ты смотришь так, как будто я королева? Ну да, я королева, и принцесса Италийская я и сама не помню собственных титулов… но королева я не для тебя, мой Алеандро… Я твоя женщина, я твоя Ависага, я твоя Сунамитянка, приходи ко мне, господин мой, владей мною, я вся твоя… вся…
Она и в самом деле ждала его, она желала его, сама хорошенько не сознавая этого. Если бы он вошел, она первая бросилась бы в его объятия, она была готова.
Но он не пришел.
Тощая свеча освещала только стол, тяжелый и массивный. Остальное пространство было затоплено мраком, за которым не угадывалось даже углов большой сводчатой комнаты. Облокотясь о берег этого светлого островка, сидел бледный офицер и донельзя мрачно смотрел на огонек.
Это был лейтенант Бразе, и сидел он в кордегардии западного крыла Аскалера, где его полурота несла караул.
Ему дьявольски повезло, что он попал на караул именно сегодня, в день праздника и неожиданной коронации. В восточном крыле дежурил ди Ральт, но капитан всегда благоволил к Бразе и поручил именно ему присягнуть от имени корпуса мушкетеров нововенчанной принцессе Италийской.
Он не менее бережно хранил в душе свои сокровища: озорного златокудрого мальчишку в белом костюме, лицо под полями шляпы, наклоненное к нему, и розовые губы, произносящие: «Вот вам моя рука, не целуйте ее, как слуга, пожмите ее, как друг…». Он не хуже ее помнил тот момент, когда ее нежное, упругое тело лежало на его руках, когда ее грудь прижималась к его груди. Тогда на площади у него родилось безумное подозрение, что она упала нарочно. Он ужасно ненавидел себя за эту мысль. И вот сегодня, в зале, ее глаза, неотрывно устремленные на него, яснее языка сказали ему, что он был прав.
Из зала вышел не маленький лейтенант — из зала вышел Прометей, титан, сам Бог-громовержец. Ее глаза воспламенили его душу и сожгли в ней все предсказания о крови, власти, знатности, о месте его и месте ее. Они были равны: он любил ее, а она любила его. У него осталась только одна мысль, зато какая! «Она меня любит. Она позвала меня, и нынче ночью, после переклички, я приду к ней»
Эта мысль переполняла его горделивым восторгом. Он воздвиг великолепный облачный замок, весь позолоченный чистым солнцем. Во дворе, где обе полуроты были выстроены на перекличку, было холодно, но он не замечал ничего. Ди Ральт задал ему какой-то вопрос; он машинально сказал «да», второго вопроса не расслышал вовсе, и ди Ральт, разглядев наконец выражение его лица, отстал от него.
Подошел капитан, закутанный в плащ до самых глаз, он ежился под порывами влажного ночного ветра. Ди Ральт спросил у него:
— Господин капитан, отчего Ее Величество может быть сегодня не в духе?
— Не в духе? Кто вам сказал такую чушь?
— Лейтенант Бразе, он был там и видел…
— Ерунда, ничего такого он не видел, — брюзгливо оборвал капитан. — Не в духе… Выдумать ведь надо… Если хотите знать, кто сейчас не в духе, так это я, довольно с вас? Делайте же перекличку, холод собачий…
До сознания Бразе дошли слова капитана. Облачная крепость начала съеживаться, оседать и рушиться. Напрасно, пытаясь спасти ее, он повторял: «Она любит меня», — яд продолжал неуклонно действовать: «Ерунда, ничего такого он не видел… В самом деле, что же такое я видел?.. Прав ли я?..»
Облачная крепость развалилась совершенно, и он сидел в темной кордегардии и перебирал обломки.
«В самом деле, прав ли я? Она смотрела на меня, это несомненный факт. И я видел в ее глазах… Что же именно видел я в ее глазах? Я видел лишь то, что мне хотелось увидеть… а правда ли это — я ведь не знаю…»
Он отлично представлял себе весь путь через огромный дворец, он знал, как можно проникнуть к ней, минуя все посты и спрятанных телогреев. Решение было принято им. Теперь надо было встать и пойти — казалось бы, чего проще? Но встать он не мог.
«Есть ли у меня полная, абсолютная уверенность?.. Ждет ли она, позвала ли она меня, как казалось мне там, в зале? Да и как вообще могла родиться такая противоестественная мысль — пойти и войти к ней… к ней в спальню… к королеве… не к фрейлине какой-нибудь, а именно к Ее Величеству… это просто сумасшедший бред…»
Он выпрямился и яростно сжал кулаки.
«Да что я, боюсь?!»
Дворец был погружен в тишину, в такую тишину, что он отчетливо услышал, как переступил с ноги на ногу часовой в коридоре на третьем этаже.
«Нет, я, конечно, не боюсь. То есть я за себя не боюсь. Моя жизнь ровно ничего не стоит. Ни моя жизнь… ни даже моя честь… но дело ведь идет не о моей чести. Дело ведь идет о ней. Я люблю ее, каждый ее золотой волосочек для меня свят, как Грааль Иосифа Аримафейского… Скажем, меня поймают на полдороге — так ведь никакая пытка не заставит меня выдать тайну… Но если я войду к ней, а она спит… а она сейчас, конечно, спит… что тогда? Шум, крик, скандал… меня, конечно, заберут, но черт со мной, дело не во мне, дело в ней… Ведь я посягаю на ее честь… честь не королевы даже, но девушки, которую я люблю… честь Жанны… О дурак, безумец!»
Он потряс головой, отгоняя навязчивую мысль.
— Ах, сколько можно строить замки грезы? — прошептал он тихонько строку Ланьеля. — Пора уже спуститься и на землю. Дорогой мой лейтенант, вы все-таки дворянин и, кажется, неглупый человек. О чем вы здесь думали, и вам не стыдно? Это тишина виновата, но возьмите же себя в руки, довольно мечтать, такие мечты сами по себе преступны…
Но расстаться с этими мечтами было трудно, просто невозможно. Лейтенант отсутствующим взглядом окинул стол, вдруг на глаза ему попался лист бумаги.
Письмо!
Ну конечно, письмо. Это просто. Это скрытно. Это ничем не грозит… прежде всего, ее чести. Это даст ему разгадку: да или нет. То есть не так — именно «да» он был уверен в этом, несмотря ни на что.
«Ваше Величество», — размашисто написал он и остановился. Что же дальше? Он принялся грызть перо, точно поэт, приискивающий рифму Наконец махнул рукой, схватил новое перо и написал прямо:
«Я люблю вас. Более того, я уверен, что вы также любите меня. Прочитая это, Вы сочтете меня безумцем и будете недалеки от истины. Ибо разум покинул меня в тот час, когда Вы, увенчанная Италийской короной, взглянули на меня со ступеней Вашего престола».
— Нет, подписи не надо, — прошептал он, медленно складывая письмо. — Она поймет… Господи, какой же я все-таки дурак!
Теперь возникала новая задача — как доставить письмо в руки королеве. Ему казалось, что это не составит особой трудности. Он был уверен, что найдет какой-нибудь способ.
Облачная крепость снова начала подниматься, башни покрывались солнечным золотом. Но она была уже не такая горделивая, как прежде, — в ней не было дерзости, но робкая надежда, ожидание…
