Инцелы. Как девственники становятся террористами - Стефан Краковски

– Интерес был всегда, еще в подростковом возрасте. Мы с подружками тогда рассуждали: вот у нас же есть тела – значит, с их помощью легко можно зарабатывать деньги, пойти в стриптиз, например. Я и сейчас так думаю: если есть ресурс, почему его не задействовать?

Она рассказывает, что размышляла, чем хочет заниматься в жизни, и роль секс-работницы показалась ей увлекательной.

– Что именно показалось тебе увлекательным?

– Встречи с новыми людьми, любопытство и… – она задумывается. – Никогда ведь не знаешь, с кем столкнешься. Заранее я ведь понятия не имею, как человек выглядит, да это и не важно. Некоторые присылают фото, но тогда не так интересно – до встречи на них смотреть не хочется. Фотки портят ощущение новизны и увлекательности.

– Но, – возражаю я, – ты же не просто знакомишься с новыми людьми, а становишься с ними интимно близка.

– А я всегда была очень сексуальна, так что для меня это не проблема, – она задумывается. – Может быть, дело еще в том, что это запрещено, так делать вроде как нельзя. И сразу возникает желание провоцировать.

Кого она хочет спровоцировать? Окружение? Родителей? Друзей?

– Пожалуй, окружение. Мне не нравится, когда мне говорят, что чего-то делать нельзя. А новые сексуальные встречи меня возбуждают, вот и все.

– Похоже, секс – большая и важная часть твоей жизни.

– Да, так и есть. Я им не по материальным причинам начала заниматься. В эту профессию часто идут, потому что нужны деньги, желательно как можно скорее. Но я пошла своим путем – постепенно перешла от достаточно стабильной и благополучной жизни к эскорту фултайм. Получается, экономически жизнь стала немножко более непредсказуемой, я ведь никогда не знаю заранее, сколько у меня будет работы. Но для многих моих коллег всё было наоборот: изначально у них было очень плохо с деньгами, а сейчас вполне нормально.

В нормальной ситуации она встречается с 5–10 клиентами в месяц. Летом больше. Есть ли у нее бойфренд?

– Нет, я тоже недобровольно одинока! – тут Эмма смеется. Но, внезапно став серьезной, добавляет: – Я не обижаюсь и не злюсь, но с эмоциональной точки зрения правда одиноко. Нелегко кого-то найти, к тому же я так давно живу одна, что уже привыкла.

Она снова улыбается.

– У меня дома каждая вещь находится на определенном месте, так что не особенно хочется пускать кого-то чужого.

Я уточняю, что именно Эмма имеет в виду под эмоциональным одиночеством. Чего ей не хватает?

– Близости с человеком, который бы меня любил. Но, конечно, – задумчиво произносит она, – плюс в том, что о сексе заботиться не надо. Его на работе хватает.

Мы возвращаемся к теме инцелов и недобровольно одиноких, и я спрашиваю Эмму, выражали ли они при ней ненависть к женщинам.

– Да, мне не раз попадались одинокие мужчины, уверенные, что на рынке знакомств у женщин большие преимущества. Такие клиенты женщин прямо-таки остро ненавидят.

Инцелы к ней возвращаются, или же все заканчивается после первой встречи?

– Те, которых я знаю, постоянные клиенты. Обычно очень милые и нежные, но при этом ужасно одинокие. Правда, есть и те, кто ведет себя довольно гнусно.

Но ей встречалось немало одиноких мужчин, которые не испытывают никакой ненависти к женщинам. Эти мужчины, как правило, созрели позже своих сверстников, а теперь живут одни – Эмма зовет их «позднецветами».

Может ли она сразу определить инцела при встрече, есть ли какие-то признаки для идентификации? Эмма качает головой.

– Сразу – нет, но чем больше встречаешься с человеком, тем лучше это понимаешь.

Я опять возвращаюсь к теме эмоционального одиночества.

– Насколько одинокой ты себя чувствуешь?

– В разные дни по-разному. Иногда правда хочется, чтобы кто-то был рядом. И порой из-за этого очень-очень плохо.

– Как часто тебе так плохо? – спрашиваю я и вижу, что на этот вопрос ей отвечать не хочется. Она снова смеется, но смех получается довольно безрадостным, без искреннего веселья, как раньше.

– Какой трудный вопрос, – произносит она, бросая на меня страдальческий взгляд. – Пожалуй, летом в этом плане полегче, а осенью и зимой труднее.

Она рассказывает, что из-за своей работы растеряла всех друзей. Уточняю: не слишком ли высока такая цена?

– Как посмотреть. Конечно, иногда об этом задумаешься. Но, с другой стороны, это были не настоящие друзья. Друг тебя примет, чем бы ты ни занимался и каким бы ты ни был.

Мы выходим из кафе. Снаружи темно, но уличные фонари освещают площадь Стюреплан и улицу Биргер-Ярлсгатан, когда я провожаю Эмму к ее машине. Она собирается поехать к маме и весь вечер побыть с ней. Сам же я иду домой пешком, пытаясь рассортировать в голове все мысли и вопросы, возникшие после нашего разговора. Связаны они, конечно, не только с инцелами и проблематикой одиночества. Разве можно правда получать наслаждение, за деньги занимаясь с незнакомцами самым интимным занятием на свете?

Этот вопрос я, не выдержав, задаю Эмме, прежде чем мы расстаемся у ее машины. У нее на странице написано, что с клиентами у нее часто случается сквирт – это правда или просто приманка, рекламный трюк?

Эмма смотрит на меня с удивлением и отвечает:

– Ну конечно правда! Поэтому я в основном на дом выезжаю – чтобы простыни потом не стирать!

28. Один в поле не воин

Когда успех недостижим, самоубийство становится единственным решением.

Анонимный инцел

С. был моим коллегой. Иногда наши пути пересекались в разных больницах, где мы оказывались по работе, и, хотя мы не общались в свободное время, я считал его своим другом. Казалось, он всегда в хорошем настроении, проявляет искренний интерес к окружающим и душевное тепло. С. следил за тем, что я делаю профессионально, и с охотой обсуждал со мной мои статьи или интервью. Однажды вечером, листая фейсбук, я внезапно увидел пост другого коллеги, выражавшего скорбь по поводу того, что случилось с С. Он покончил с собой, когда уехал в отпуск за границу с женой и маленькими детьми. Добравшись туда, С. попытался связаться с коллегой, но не дозвонился. Вскоре после этого он наложил на себя руки.

Когда я работал врачом в SOS-International – зонтичной организации для страховых компаний, предлагающих помощь гражданам скандинавских стран, заболевшим за границей, – мне довелось иметь дело с несколькими случаями, когда мужчины совершали суицид во время отпуска с семьей. В одном случае относительно молодой мужчина покончил с собой, выпрыгнув с балкона отеля. Ни члены семьи, бывшие рядом, ни друзья – никто