Волк в собачьей стае - Вадим Леднев

Пока Слава подкрадывался к валуну, старатели, наконец, разрешили свой спор. Двое стали собираться, а один самый высокий и широкоплечий, очевидно старший, давал им какие-то указания. "Значит, на мою долю достанется", — подумал Слава. Присев за валуном он стал приводить в порядок свою амуницию. Прислонил к стене колчан со стрелами. Достал одну, осмотрел хищный клюв наконечника, затем оперение, подкинул на ладони, взвешивая — тяжелая стрела, не охотничья. Попробовал лук. Тянется туго, но силы в руках Славе было не занимать, недаром столько лет ходил загребным. До сих пор в армрестлинге ему нет равных. Наложил стрелу, прицелился пробно. Ничего, сойдет. Тряхнем стариной. В детстве, помнится, на сорок метров в мишень попадал, а тут и двадцати нет. В этот момент Слава услышал шаги. Кто-то шел в его сторону по каменистой насыпи. Сердце прыгнуло в груди. Он осторожно глянул в щель расколовшую вершину валуна. Тот самый здоровяк, которого он назначил старшим. Неужели заметили? Нет, не похоже — идет один и рожа совершенно беззаботная. "Чего ему надо? — Слава отложил лук и взялся за меч. — Черт, рано!" Те двое так и топтались возле костра не спеша уходить. Он прижался плечом к граниту, отвел меч в сторону. Сердце бухало в груди, казалось, его было слышно даже на стоянке. "Как зайдет за валун, сразу рубану!" Но шаги остановились в паре метров, человек с наслаждением выдохнул, и спустя несколько секунд, до Славы донеслось звонкое журчание. "Долбанный кнехт! — подумал старлей, — и этому ссать не вовремя приспичило!" Журчание стихло, главарь за валуном пошуршал, очевидно, оправляя одежду и шаги стали удаляться. Слава выглянул в щель, отметив, что широченная спина представляет собой отличную мишень. Но рано! В любом случае, этого лося валить надо первым. Старлей стал доставать из колчана стрелы выбирая из них те, что с широкогранным наконечником, и втыкать их перед собой в землю, на манер английских лучников. "Против меня трое, — размышлял он, — но они расслаблены и не ждут нападения. По крайней мере, пару прицельных выстрелов можно успеть сделать, прежде чем очухаются и начнут защищаться. Желательно попасть. Очень желательно… не убить, так хотя бы ранить серьезно".

Главарь, меж тем, был настроен по-доброму и игриво. Подойдя к девчонке он что-то ей сказал, показывая на котелок, очевидно, предлагал еду. Та лишь отрицательно крутила своей гривой. Тот проявил настойчивость — насадил кусок мяса на какое-то подобие вилки и, ухватив девчонку за связанные руки, чтоб не могла отбиваться, стал совать кусок ей в рот, что-то ласково бурча. Та яростно крутила головой, и, в конце концов, слетевший с вилки кусок покатился по земле. Главарю такое поведение не понравилось, и он отвесил несговорчивой барышне звонкую пощечину, аж эхо пошло по ущелью. Подскочивший подручный, вытянул руки пленницы у нее над головой, и ловко надел стягивающий их ремешок на торчавший из стены крюк. После чего уселся на дергавшиеся ноги девушки, тем самым лишив ее всякой возможности сопротивляться. Главарь подобрал с земли отвергнутый кусок мяса и, зажав пленнице нос, запихнул кусок ей в рот, утрамбовав рукоятью ножа. Той ничего не оставалось, как начать жевать, а потом и проглотить злосчастный кусок. А на очереди уже был следующий. После такого оригинального кормления, пленница была тем же способом напоена. Очевидно, главарь никак не хотел, чтобы его гостья раньше времени померла от голода или жажды. Затем Славе стало понятно, ради чего ее "холят и лелеют". Девчонке сунули в рот палку с ремешком, который завязали на затылке, чтоб не могла выплюнуть. Лишив пленницу возможности кусаться, главарь навис над ней спуская штаны, но перед тем рыкнул своим архаровцам, тем которые готовились на пост, но позабыв об этом начали занимать очередь. Те нехотя навьючили на себя оружие и, постоянно оглядываясь, побрели к валуну, за которым их поджидал бравый капитан. Истомившийся Слава, ждал этого момента с наложенной на тетиву стрелой. Когда они скрылись за валуном, старлей плавно натянул лук. Не сильно так натянул, килограмм на двадцать пять. Он легко мог бы и больше, но боялся, что это скажется на точности. Мысленно перекрестился и отпустил тетиву за секунду до того, как из-за валуна раздался первый вопль. Тетива больно ударила по мышце большого пальца. Слава зашипел рассерженным удавом, но тут же его захлестнула волна дикой охотничьей радости. Старатель, только что нервно топчущийся за спиной главаря в ожидании своей очереди, медленно оседал с пробитой навылет шеей. "Раз!" — сказал Слава. Честно говоря, он целился ниже, но и то хлеб. Именно из-за неуверенности в своей меткости, старлей не стал стрелять в главаря, опасаясь задеть девчонку, между ног которой тот пристраивался. От воплей из-за валуна, вскинулись все, кто еще мог вскинуться, даже главарь вскочил со спущенными штанами. Он-то и поймал вторую стрелу. Аккурат в левую бочину. Славе даже показалось, что он слышит хруст, с каким тяжелая стрела пробила грудную клетку. "Два!" Третий старатель бестолково суетился вокруг костра, не зная, что ему делать, куда бежать? Попробуй, определи с ходу, откуда летят стрелы, да и товарищи за валуном уже перестали кричать, что также не добавляло оптимизма. Тем не менее, вел он себя весьма бойко, на месте не стоял и старлей никак не мог поймать его на линию прицела. Внезапно Слава ощутил позади какое-то движение. Или не хрена он не ощутил, а просто мелькнула тень на камне. В боевиках герою полагается, едва почувствовав такое, тут же метнуться в сторону и перекувыркнувшись через голову в подкате, сжать в руках оружие для ответного удара. Ничего такого Слава не сделал, да и не успел бы. Топор, пронесся возле самой щеки, чуть не срубив ухо, звякнул лезвием по граниту и отскочил старлею прямо в лицо, обухом разбив сразу лоб, нос и губу. Тетива сорвалась с пальцев, и третья стрела ушла куда-то в небо. Тогда только Слава отбросил лук и, разворачиваясь, упал на одно колено, правой рукой нащупывая рукоять меча.

На озадаченной роже здоровенного мужика, застывшего шагах в двадцати от него, казалось, было написано: "Никогда не целься в голову — промажешь!"

В голове Славы бешено неслись мысли. Еще один старатель? Откуда он взялся? Впрочем, рассуждать было некогда, озабоченность на роже мужика сменилась лютой ненавистью. Кровь заливала Славе глаза, ослепляла, и он никак не мог отыскать меч. Враг внезапно возник прямо над ним, с устрашающего вида ножиком в руке. Слава, наконец, нащупал рукоять меча, но старатель уже навалился на него всей своей здоровенной тушей. Тут старлей с сожалением понял, что при таком клинче меч совершенно бесполезен, чего не скажешь о ноже. Некоторое время они отчаянно барахтались. Старатель изо всех сил пытался добраться лезвием до Славиного лица или шеи. Он покраснел от натуги, пыхтел, брызжа слюной, но старлей крепко перехватив его запястье, мешал осуществлению этих коварных планов. Он ощутимо превосходил силой своего противника, и если бы не залитые кровью глаза, легко бы смог поменяться с ним местами, а так ничего не видя, лишь безуспешно пытался ловить его левую руку, которой гаденыш назойливо тыкал ему в лицо.