Россия нэповская - С Павлюченков

Учитывая трудности со снабжением, Советское правительство в начале нэпа разрешало еще выдавать промышленным рабочим часть зарплаты натурой. В 1921 году денежная доля в заработной плате составляла всего 13,8 %. Но по мере развития рынка и денежного обращения сокращалась натуральная доля и увеличивалась денежная. Если в январе 1922 года рабочим крупной промышленности натурой выплачивалось 77,5 % зарплаты, то через год — только 21,7 %. В течение 1923 года процесс денатурализации заработной платы почти закончился: предприятиям в счет платежей за выполненные государственные заказы предоставлялся только поступавший по продовольственному налогу хлеб[339].

Система коллективного снабжения являлась лишь первым шагом к реформе заработной платы. 10 сентября 1921 года СНК принял «Основные положения по тарифному вопросу», в которых был изложен новый порядок оплаты труда. Введение так называемой «сдельщины» ставило размер зарплаты в зависимость от уровня производительности труда и отменяло выдачу работникам различных предметов натурой. Для реального воздействия на работников, небрежно относящихся к труду, вводилась система штрафов, которые должны были образовать поощрительный фонд предприятия. В результате принятых мер, уже с конца 1921 года фиксируется резкое падение числа прогулов, а в следующем году количество рабочих дней в году достигает довоенной нормы. Одновременно росла и производительность труда: если в 1920/21 году она составляла лишь 30 % довоенной, до уже чрез год поднялась до 51 % от нее. В свою очередь, средний месячный заработок рабочего увеличился к концу 1921 года почти в три раза по сравнению со вторым кварталом, когда он достиг низшего уровня[340]. Рост заработной платы привел к существенному улучшению жизненного уровня рабочих и изменению структуры их бюджета. В 1922/23 году последний утратил исключительно продовольственный характер, как это было в предыдущий период. Все большая часть заработка шла на приобретение одежды и других предметов длительного пользования[341].

Однако необходимо учитывать то обстоятельство, что восполнение недостающих продуктов питания в это время осуществлялось за счет подсобного хозяйства и продуктовых посылок от сельских родственников. По данным анкеты, распространенной в 1923 году среди тульских горняков, они на треть удовлетворяли свои потребности в еде за счет собственных подсобных хозяйств. Для уральских рабочих главное значение имело молочное хозяйство, покрывавшее 20 % доходной части бюджета. Такой же процент давало занятие сельским хозяйством симбирским суконщикам[342].

«Сдельщина» в промышленности носила весьма ограниченный характер, так как проводилась в отношении сравнительно узкого слоя квалифицированных рабочих, да и то не в чистом виде, а преимущественно в комбинации с системой повременных тарифных ставок — в форме сдельного приработка к основной тарифной ставке, ограниченного определенным процентом. К тому же нормы выработки часто пересматривались в сторону повышения, что ослабляло заинтересованность рабочих в повышении производительности труда. А процесс денатурализации заработной платы вел к тому, что к осени 1922 года рабочий оставлял на частном рынке около 70–80 % своего заработка[343]. В этих условиях любые задержки в выплате зарплаты оказывали куда большее влияние на положение рабочих и их семей, чем при наличии гарантированного продовольственного пайка.

Стремление сохранить социальную опору «диктатуры пролетариата» заставляло руководство страны периодически проводить кампании по повышению заработной платы вне зависимости от роста производительности труда. Повышение производительности 1 рабочего на единицу продукции по сравнению с 1922 годом составило в 1923 году всего 10 %, тогда как зарплата по всем отраслям за 1922/23 год возросла на 87 % по данным хозяйственников и на 63 % по данным профсоюзов. Материалы Госплана показывают, что рост зарплаты обгонял увеличение валовой продукции на одного рабочего, особенно в кожевенной и металлургической промышленности[344]. В результате номинальный рост оплаты труда в условиях падающего совзнака приводил к новому витку повышения цен, а кроме того, рабочий терял до трети заработка по причине несвоевременных выплат.

Социальная напряженность в государственном секторе была усугублена в 1923 году кампанией по пересмотру трестов. «Перетрестирование», целью которого была ускоренная концентрация производства и наиболее целесообразное объединение предприятий в тресты, подтвердило опасения практических работников госпромышленности о нецелесообразности и неосуществимости проведения подобной работы путем административных решений сверху. Усилия по концентрации ни в легкой, ни в тяжелой промышленности серьезных результатов не достигли: количество рабочих не только не сокращалось, а нарастало; снижение себестоимости (там, где этого удалось добиться) было весьма скромным. В целом по стране количество трестов не уменьшилось, а увеличилось. Во многом это объяснялось тем, что на местах занимали жесткую политику по сохранению «своих» трестов. Несмотря на сомнительные результаты деятельности Центральной комиссии по пересмотру трестов, ее значение было в ином: все это способствовало притягиванию трестов к управляющему центру, усилению организации промышленности на плановой основе. Процесс концентрации и централизации дал возможность государству выделить те отрасли, которые пользовались постоянной финансовой поддержкой и составили основу «социалистической» собственности вне зависимости от перевода их на хозрасчет[345].

Это стало общим фоном развития монополизации производства, которая противоречила рыночным отношениям. Наиболее ярко это проявилось в деятельности синдикатов и акционерных обществ, целью создания которых являлось преодоление разрозненных выступлений на рынке отдельных трестов в одной и той же отрасли промышленности. Реально идея синдицирования родилась у руководителей трестов еще в 1921 году, когда ограниченные в средствах тресты вступали между собой в острую конкурентную борьбу, организовывали собственную торговую сеть, выбрасывали на рынок товары по исключительно низким ценам. В основу деятельности синдикатов, согласно постановлению ВСНХ от 21 января 1922 года, была положена следующая идея: при сохранении в производственной деятельности самостоятельности трестов обеспечить позиции государства как собственника промышленности, поэтому в 1922 году инициатива создания синдикатов больше исходила от главков, желающих продолжить свое существование в новой форме. Синдикаты появлялись одновременно с ликвидацией главков и центров. Так, текстильный синдикат образовался из Главтекстиля, кожевенный — из Главкожи, спичечный — из Главспички и т. д. Организованные таким образом синдикаты сразу стремились к монополизации сбыта продукции и заготовки сырья, оставаясь центрами соответствующих отраслей промышленности и одновременно органами ВСНХ. На лето 1923 года в составе 19 синдикатов функционировали 180 трестов из 478 (37,65 %), тогда как число рабочих синдицированной промышленности достигало в это время 79 % занятых во всей трестированной промышленности. Причем в это время 6 синдикатов контролировали от 60 % до 100 % продукции объединяемых ими трестов[346].

При организации синдикатов в начале 1922 года исходили из приоритетов, диктуемых нэпом. Поэтому в тезисах о синдикатской политике, выработанных Экономическим управлением ВСНХ в мае 1922 года, предусматривалось, что синдикатские организации должны создаваться на основе добровольного соглашения предприятий и трестов. Незначительная часть принудительных или плановых синдикатов в это время была скорее исключением. Так, в середине 1922 года по инициативе ВСНХ были созданы угольный и нефтяной синдикаты. В «Меморандуме» ВСНХ о его деятельности и ближайших перспективах, принятом в июне 1922 года, еще допускалось существование как принудительных, так и добровольных синдикатов. В этом же месяце на заседании Президиума ВСНХ было принято решение обязать вятский и пензенский тресты не выходить из Спичечного синдиката. В тезисах «О законодательном нормировании синдикатов», принятых Президиумом ВСНХ в июле 1923 года, еще предусматривалась некоторая самостоятельность трестов в синдикате: право свободного выхода треста из состава синдиката ограничивалось необходимостью предупреждения в срок, установленный уставом синдиката[347]. Но на практике, в условиях поддержки синдикатских деятелей со стороны партийно-государственного руководства, превалировал принцип принудительности.

Первоначально синдикаты устанавливали контроль только над сбытом и снабжением в своей отрасли, но вскоре они переходят к согласованию и других сторон деятельности трестов. Так, в Положении о Солесиндикате в марте 1922 года было заявлено, что он оказывает воздействие на производство. Кожевенный синдикат имел право решения вопросов о закрытии отдельных заводов в трестах. Если весной 1922 года возможность регулирования синдикатами промышленности допускалась только на переходный период, то уже осенью была признана функция воздействия синдикатов на производственную деятельность трестов. К тому же, это широко применялось на практике. Благодаря синдикатам в 1922/23 году в промышленности имелись согласованные производственные программы. Под влиянием синдикатов проводилась и кампания по пересмотру трестов, особенно в спичечной, кожевенной, винокуренной и ряде других отраслей. С монополизацией рынка синдикатами росло и их влияние на производство. По мере расширения функций синдикатов их отношения с трестами развиваются от договорных к экономическому, а затем административному воздействию на тресты. Процесс был ускорен кризисом сбыта 1923 года. Уже в начале 1924 года в разъяснении Наркомюста по вопросу деятельности синдикатов была высказана идея единства последних с входящими в их состав трестами[348].