Цена жизни (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А-а-а… - вроде бы поверил Жахо, но в его поведении сохранилась подозрительность. – Дахира навести. Он в роще с огнецветами сидит.
Настала очередь Кати вопросительно на него посмотреть, но Жахо больше ничего не добавил и переключил внимание на давно перемешавшуюся детвору. Его одинаково любили и людские, и лесные дети.
Катя нашла Дахира быстро. Он и не прятался. Сидел в обнимку с зеленоволосой хранительницей на большой ветке и держал на сгибе руки слабо шевелящийся кулек из листьев.
«Это его жена» - взглянула на немного утомленную хранительницу Катя. Она даже вспомнила её имя: Силиса. Катя нечасто её видела, так как хранительница предпочитала держаться на расстоянии и наблюдать издали.
- Залезай, – пригласил Дахир и помог забраться с помощью крыльев. – Смотри, как она радуется первой весне, – он повернул кулек, демонстрируя детское личико.
- Ой… я не помню её среди спасенных, – призналась Катя. – Их так много было…
Оба хранителя засмеялись.
- Она родилась неделю назад, – пояснил Дахир с некоторой неловкостью. – Наш первенец. По правде сказать, мы долго не решались…
- Хочешь подержать? – предложила хранительница, перебив супруга.
- Я таких маленьких боюсь, – опешила Катя.
Силиса вновь засмеялась и сама переложила в Катины руки спящую малышку, показывая как правильно её держать.
- Вот, видишь? Ничего страшного.
- Всё равно, кажется, что я держу бомбу, – поделилась впечатлениями Катя. – Странное чувство… я вроде бы и раньше держала детей, но от этого ребёнка ощущения другие…
Проходящие мимо хранители удивленно застывали, замечая Катю с младенцем на руках.
- Я сделала что-то плохое? Чего они на меня так смотрят? – нахмурилась Катя.
- Своих новорожденных мы людям никогда не показываем, – ответил Дахир, погладив малышку по лбу большим пальцем. – Даже если они друзья леса.
Катя удивленно уставилась на случайно открывшейся волосики новорожденной.
- Она рыжая! – воскликнула Катя в шоке.
- Наследие моей матери-иномирянки, – забрал дочь Дахир, укладывая её на сгиб руки.
- Я… пожалуй, пойду за травами, – Катя едва не свалилась с дерева, так как у неё онемели конечности, а перед глазами заплясали пятна.
«Прекрати фантазировать!» - отдернул Эфо, знавший о том, какие мысли её посещали.
- Погоди, я хотел тебе отдать одну вещь, – остановил Катю Дахир.
В её руки легка уже знакомая книга с пышногрудой красоткой на обложке. Катя едва сумела скрыть дрожь. Такая же, как в видении с Ульяной…
- Дахот её сжег…
- Не стоит верить тому, что показывает мастер обмана, – подсказал Дахир. – Он заставил тебя поверить, что она сгорела. Вещи, созданные такими существами, как Ульяна, уничтожить не так уж и просто.
- Вы её читали, – заметила странное выражение лица хранителя Катя.
- Мы все её читали, – болезненно скривился он. – Даже Иро с ней познакомился, и он же приказал вернуть её тебе. Какие-то события мне знакомы – они имели место быть, хотя в книге их сильно исказили. Но другие… чистейшей воды вымысел и бред, – и с особым возмущением он произнес: – Ни у меня, ни у моего брата не было интимных отношений с Ульяной! Мне даже в голову не приходило устроить оргию совместно с братом!
- Неужели там есть постельная сцена с вашим участием? – не поверила Катя.
- Увы, и как хранителю в объединении мне это было читать крайне неприятно, хотя она посмеялась, – он кивнул на хихикающую супругу, – а Дахот как ребёнок теперь бегает и дразнит меня неутомимым тараном.
- Боже, простите! – закрыла пылающее лицо Катя.
- Ты за что извиняешься? – на мгновение ужаснулся Дахир. – Разве ты её написала?
- Вам незнакомо чувство, когда позорится другой, а стыдно за него тебе?
- Учитывая, кто мой брат… очень даже знакомо.
Силиса, уже не сдерживаясь, хохотала в голос.
- Мой неутомимый таран! – обняла она хмурого мужа и поцеловала его в щеку.
- Не смешно.
Катя оставила счастливое семейство, на ходу глядя на обложку книгу.
«Ты впустую потратишь время на её чтение», - раздался голос Эфо.
«Иди лесом», - машинально отозвалась Катя в мыслях.
На дерзкий выпад хранитель заставил её согнуться пополам от боли.
«Ты не вернула мне последних дочерей, поэтому защищать тебя я и от самого себя не обязан», - колко заметил Эфо.
- Но ты должен меня вылечить! – прохрипел Катя, не в состоянии разогнуться.
«Но ты не уточнила, насколько болезненно может проходить процесс лечения. Если бы я не сдерживал твои болевые рецепторы, ты бы с кровати не поднялась».
- Ненавижу тебя! Ненавижу! Боже, как же я буду счастлива, когда наконец-то избавлюсь от тебя!
Боль покинула, но вместе с ней замолчал и Эфо. После заключения договора это был их самый длинный диалог. И как ни странно наладить контакт пытался именно хранитель, а не Катя. Подсказывал, указывал или делился соображениями. Но Катю его голос злил и раздражал, возвращал назад к видению, где он бросил её умирать. В спокойном состоянии Катя понимала, что глупо на него злиться за то, что он еще не совершил, но… обида никуда не исчезала и продолжала испепелять изнутри.
Катя подползла к дереву и удобнее устроилась на мху. Полистала книгу, чтобы вспомнить, на чём остановилась и углубилась в чтение:
«Были еще бои и сражения, но Таня старалась следовать инструкции, придерживаясь поведения волшебника поддержки. Хотя и не всегда у неё получалось никого не убивать, особенно когда смерть дышала в затылок.
Но однажды она убила не для того, чтобы защитить свою жизнь…
Их группу направили проверить лагерь беженцев. Люди встретили волшебников холодно, но и препятствий никаких не ставили.
Таня поступила глупо и, отделившись от группы, направилась в самый обычный и совсем не волшебный лес пополнить запасы трав. Тогда же она услышала детский плач. Закричал бы кто-нибудь из взрослых, Таня незамедлительно бы вернулась в лагерь и сообщила Ингварру. Но плакал ребёнок.
Болот поблизости не наблюдалось, а значит, имитаторов тоже быть не могло. Осторожно ступая и стараясь не производить громких звуков, Таня направилась на плач…
Она плохо помнила, что произошло дальше. Всё что запомнилось, это как волшебники из другой группы оттаскивали её от мужского трупа. Но она в бешеной ярости всё продолжала и продолжала молотить камнем по превратившемуся в кашу лицу.
Прибывший
