Код Бытия - Джон Кейз

Все это он проделывал спокойно и неторопливо, почти вежливо.

– Подождите секунду, – произнес Ласситер, прикоснувшись к рукаву гиганта.

События приняли совсем иной оборот. Кегельный шар или нечто подобное ударил в лицо Джо. Именно в лицо целиком, а не в какую-то его часть. Перед глазами, словно рой светлячков, замелькали искры. Ласситер отшатнулся и ощутил во рту вкус крови. Он поднял руки, чтобы защититься от следующего удара, но этот весьма обнадеживающий прием не помог ему уклониться от лома, ударившего его в грудь. Один удар, второй… и дальше целая серия.

Теперь боль вспыхивала в разных частях тела, оголенные нервы цеплялись друг за друга, а дневной свет в комнате мерцал, как перегорающая электрическая лампа. Впрочем, нельзя было исключать, что лампа собиралась перегореть у Ласситера в голове. Затем на его шею упало нечто тяжелое и твердое, и перед носом оказались весьма дорогие на вид ботинки, один из которых скользнул назад, как будто намереваясь пробить по мячу. Ласситер видел ботинок с удивительной ясностью – шнурки, складки на коже, швы…

Внезапно послышался крик. Ласситер подумал, что кричит он сам, но, подняв глаза, увидел стоящую в дверном проеме горничную. Ее рот был широко открыт. Джо попытался что-то произнести, но ботинок, быстро изменив направление движения, врезался ему под ребра. Раздавшийся звук был похож на хруст хвороста или сухого бамбука. Горничная завопила вторично, хотя не исключено, что на этот раз заорал сам Джо. Все-таки нет, кричала она – в легких Джо не хватало воздуха. Он не только не мог издавать звуки, но и дышать. Казалось, атмосфера вокруг лишена кислорода, а сам он умирает от удушья.

Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Матрас удалился, а горничная бегала по коридору, визжа на самых высоких нотах. Она, наверное, спасла ему жизнь, и Ласситер знал, что ее следует поблагодарить, однако боль не располагала к вежливости. Он поднялся на ноги и побрел в ванную.

Каждый вздох казался ударом ножа, поэтому Ласситер дышал мелко и часто, прижимая ладони к раздробленным, как ему казалось, ребрам. Волоча ноги, он добрался до умывальника и, сам не зная почему, прежде всего повернул кран. Это, как ни странно, помогло. Помог шум воды. Оперевшись руками на туалетный столик, Джо склонился к зеркалу. То, что он увидел, выглядело не так уж и плохо. Физиономия была, конечно, разбита, но напоминала не обломки столкнувшихся поездов, а ударившийся бампером и слегка помявший крылья автомобиль. Нос и губы кровоточили. Ласситер провел языком по зубам, и один с удивительной легкостью выпал внутрь. Он сплюнул, и зуб отправился в канализацию. Набравшись мужества, Джо решительно поднял полу рубашки – на правом боку расплывалось большое красное пятно. Джо осторожно прикоснулся к гематоме кончиками пальцев и чуть не потерял сознание. Боль поднялась как волна и рассыпалась миллионами брызг во всех направлениях. Пришлось, поборов боль в челюсти, стиснуть зубы. «Потребуется рентген, – подумал Ласситер, – дантист и болеутоляющее. Но не в таком порядке».

И не в Неаполе.

Теперь – хотя, надо признать, с некоторым опозданием – он понял замысел делла Торре. Священник просто хотел задержать «журналиста», пока обыскивали номер в гостинице.

Раздался стук в дверь, и настойчивый мужской голос попросил открыть.

– Мистер Ласситер, с вами все в порядке?

– Да-да! – крикнул Ласситер, кривясь от боли. – Не беспокойтесь.

– Вы уверены, синьор? Полиция…

– Не беспокойтесь!

Человек, стоявший за дверью, удалился, бормоча что-то по-итальянски.

Минутой позже зазвонил телефон, и первый раз в жизни Ласситер обрадовался, что отводная трубка имеется в ванной комнате. Он поднял ее и шокировал управляющего, наотрез отказавшись обратиться в полицию и представить формальную жалобу.

– Но, мистер Ласситер, это же ваше право. На вас совершено нападение!

– Лучше доставьте мою машину из гаража и произведите расчет по кредитной карте.

– Вы уверены, синьор?

– Скоро буду внизу.

Однако ему потребовалось почти полчаса, чтобы сменить рубашку, упаковать багаж и, выпрямившись, пересечь вестибюль. Управляющий, пытаясь сохранять чувство собственного достоинства, торчал на тротуаре у входа, но вид у него был испуганный и извиняющийся. Мотор арендованного Ласситером автомобиля уже работал на холостом ходу, и управляющий, заметив американца, поспешил к машине. С легким поклоном он открыл дверь и подождал, пока гость устроится на водительском месте. После этого он поднял голову и улыбнулся.

– А где тот парень, что сидел за стойкой? – опустив стекло, поинтересовался Ласситер.

– Роберто? – помрачнев, спросил управляющий.

– Да. Я хотел попрощаться.

– Он недавно ушел. Приступ астмы.

– Прекрасно, скажите ему, что я надеюсь на его выздоровление.

– Вы очень добры, синьор. После того, что случилось…

– Потому что, когда я в следующий раз увижу этого сукина сына, я проделаю ему в заднице еще одну дырку.

Последовало продолжительное молчание, наконец управляющий произнес:

– Простите, не понял.

– Я это твердо обещаю.

Ласситер приехал в Рим той же ночью. Ведя машину по автостраде на север, он прижимал мешочек со льдом к ребрам и беседовал сам с собой.

– О чем ты думаешь? – бормотал он. – И думаешь ли вообще? Если бы ты пораскинул мозгами, тебя бы не отметелили, как молокососа, в собственном номере. А теперь ты получил пару ударов по ребрам, проткнувших легкие, и очень долго не сможешь спать на боку. О-о-о! Господи! Как больно!

У Ласситера болело не только тело. Его гордость страдала не меньше. Делла Торре держал его в церкви как можно дольше вначале забавной речью, затем молитвой, пока его коллега, Матрас, обыскивал комнату. А ведь он мог отсутствовать гораздо дольше («Прими его в свое сердце, Господи!»), если бы пьянчужка не разрушил наваждение. А затем этот подонок клерк пытался задержать его. Не окажете ли вы мне честь… Сколько же намеков тебе требуется, чтобы сообразить: затевается какая-то пакость, и она имеет прямое отношение к тебе.

И наконец, сам номер…

«– Слушаю?

– Какого дьявола вам здесь надо?

– Извините!

Бах!»

Особенно обидно было, что он – неплохой боксер – не смог постоять за себя. А ведь он прилично выступал на ринге и редко проигрывал. Рост противника не имел значения, потому что еще студентом Ласситер знал, как надо бить и уходить от ударов. Во всяком случае, он так думал. Вплоть до вчерашнего дня.

– Эта взбучка пойдет тебе на пользу, – бормотал Ласситер. – Она должна тебя разбудить и заставить как следует поработать мозгами. Подумать о том, как избежать повторения.

Итак, по здравом рассуждении Ласситер решил не возвращаться в «Хасслер». Он занял номер в отеле «Моцарт» – скромном заведении на мощенной булыжником улочке неподалеку от виа дель Корсо.

Гостиница занимала правое крыло ветхого особняка, с потолками в четыре метра, полузаброшенным цветником и пустынным баром. Несмотря на поздний час, клиенту немедленно предоставили двухкомнатные апартаменты с окнами на улицу. Дряхлый коридорный проводил его, и Ласситер, стискивая зубы, из последних сил старался не отстать от старика.

Когда коридорный ушел, Джо закрыл дверь на все запоры, достал из бара две миниатюрные бутылочки виски и опорожнил в пластмассовый стакан для воды. Затем, усевшись за рабочий стол у окна, открыл записную книжку. Много лет назад, в Брюсселе, у него выработалась привычка обзаводиться новой адресной книжкой, начиная очередное расследование. Подобная практика была полезной в силу целого ряда причин, и в первую очередь потому, что в общей книжке нужные имена быстро терялись. Ласситер мог забыть фамилию детектива, патологоанатома или эксперта, но никогда не забывал самого дела и помнил, как тот или иной человек с ним связан. В результате отыскать нужный телефон и адрес не составляло труда.

После долгих экспериментов с несколькими типами книжек Ласситер остановился на дешевом репортерском блокноте, форматом три на восемь дюймов, который очень удобно ложился в ладонь и входил во внутренний карман пиджака. Если такие скрепленные металлической спиралькой блокноты вдруг перестанут производить, «Ласситер ассошиэйтс» может остаться без дела.

Джо всегда начинал вести запись с последней страницы, поэтому любой адрес или телефон было легко найти и постоянно оставались чистые листки для новых примечаний.

Он не изменил этой привычке, открывая дело Кэти и Брэндона, – в книжке уже скопилось изрядное количество телефонов и адресов. Первыми были записаны Риордан и несколько медиков, за которыми следовали Том Труонг и гостиница в Чикаго, Бепи, Анджела, Эглофф и «Умбра Домини».

Ласситер посмотрел в окно, из которого открывался вид на довольно приятную улочку, по обеим сторонам которой росли прекрасные липы. Подняв телефонную трубку и сверившись с записной книжкой, он набрал номер Бепи – домашний, а затем рабочий. Услышав и там и там голос автоответчика, Ласситер взялся за сотовый телефон, но ему опять никто не ответил. Наконец он передал номер своего телефона в «Моцарте» на пейджер Бепи. Он начинал беспокоиться, ведь всю эту процедуру он проделал сутки назад в Неаполе, а мальчишка еще не ответил. На Бепи это не похоже, и Ласситер уже опасался, не случилось ли чего с итальянцем. Небрежности со стороны римского агента он не допускал. Во-первых, Ласситер был слишком выгодным клиентом, чтобы его игнорировать. А во-вторых, Бепи обожал новейшие технические штуковины и часто хвастался, что ответит на любой звонок, «вне зависимость, где я находиться – смотреть „Лацио“ или лететь в Токио или Лос-Анджелес».