Ко времени моих слёз - Василий Головачев

– Вы уверены, что это… правильно?

– Другого случая может не представиться. Я вошел сюда благодаря знакомству, второй раз меня сюда не впустят.

Гольцов замешкался:

– Одежда…

– Нет смысла искать ваш костюм, пойдем так.

Они вышли из палаты; коридор был пуст. Либо охранник, контролирующий помещения клиники, и в самом деле был нейтрализован, либо ждал их внизу с соответствующей инструкцией относительно важного пациента.

– Не отставайте.

Максим сбежал по лестнице на первый этаж, готовясь к активному действи ю.

Конечно, их ждали.

Два охранника в синей форме, один у монитора, второй у турникета. И двое мужчин в холле, один – тот самый врач, что кидал в Разина «звуковые шары», второй – дюжий молодой человек в безрукавке и спортивных штанах, круглоголовый, с короткой стрижкой. Все четверо молча уставились на сходивших по лестнице беглецов с таким выражением лиц, будто увидели привидения.

– По приказу полковника Пищелко, – мрачно и веско сказал Максим, не снижая скорости. – Пропустите!

При этом он метнул на обоих стражей толкающи й взгляд, опять же следуя инструкциям Шамана и добавляя тону властной непререкаемости.

Охранники переглянулись, не трогаясь с места.

Максим подошел к столу с монитором, нагнулся, вдавил зеленую клавишу на пульте, открывая турникет. Взял за руку подоспевшего Гольцова, подтолкнул вперед. Они миновали турникет, спустились по ступенькам в вестибюль клиники. Но на пути их встал могучий стриженый спортсмен с равнодушным гладким лицом не сомневающегося ни в чем человека. Максим вынужден был остановиться.

– С дороги!

– Ваши документы, – скрипучим голосом потребовал врач, не подходя, однако, близко.

– А ваши? – прищурился Максим, не выпуская из поля зрения ни этих двоих, ни охранников; надо было тянуть время до прибытия группы, так как пробиваться к выходу силой, имея за спиной вооруженную охрану, было бы равносильно самоубийству.

Пищелко и так отдаст под трибунал! – мелькнула мысль.

– Я полковник Эрнст, – сказал врач, – заместитель главного врача этого учреждения. Кем бы вы ни были, вы не имеете права уводить пациента без предписания главврача.

– Ошибаетесь, имею, – качнул головой Максим. – Этот человек не пациент и не подопытный кролик, это вы не имеете права держать его здесь.

– Он болен…

– Больным его делают ваши эксперименты. Мы еще разберемся с этим, определим виновных и накажем так, что небо с овчинку покажется! Пропустите!

– Останови их, – повернул врач голову к спортсмену. – Я вызову спецгруппу.

Тот пошел на Максима, чуть косолапя, горбясь от чудовищных мышщ плечевого пояса и шеи.

Максим не тронулся с места, только особым образом шевельнул пальцами рук, готовя их к мгновенному напряжению. Растянул губы в сардонической улыбке:

– Ну-ну, герой, подойди ближе.

Парень словно бы споткнулся, встретив его ощутимо колючий взгляд, в глазах мелькнуло сомнение. Кем бы он ни доводился заместителю главврача по фамилии Эрнст, судя по всему, рисковать своим здоровьем он не хотел.

– Максим! – крикнул вдруг Гольцов.

Еще не видя конкретной опасности – отвлекся-то всего на один миг! – Максим нырнул на пол с перекатом, ощущая всем телом, как над ним с угрожающим гулом пролетел знакомый «звуковой шар».

Воспользовавшись случаем, качок-спортсмен ударил Максима ногой, попал в бедро, ногу пронзила острая боль. Лишь бы не перебил сухожилие! – взмолился в душе Разин, подхватываясь и уворачиваясь от череды ударов: парень неплохо знал рукопашку и махал руками и ногами со знанием дела.

Краем глаза уловив движение руки Эрнста (как он это делает – формирует шары?! Что за прием?!), Максим ухватил руку противника, рывком развернул его, и брошенная врачом «звуковая граната» попала спортсмену в голову.

Раздался дикий крик!

Глаза, нос и уши парня буквально вскипели тоненькими фонтанчиками крови – лопнули кровеносные сосуды! Он схватился руками за уши, потом закрыл глаза ладонями, осел на пол, мотая головой, что-то мыча. Дернулся раз-другой, повалился на бок и затих.

Максим встретил бешеный взгляд врача, нагнул голову, выдохнул:

– Ах ты, сука поганая!

Прыгнул к нему, качая маятник, чтобы тот не смог точно применить свое грозное оружие (мистика какая-то!). Однако господин Эрнст не стал сражаться с разъяренным противником, метнулся к застывшим охранникам, перепрыгнул турникет.

– Стреляйте же, черт вас возьми! Это террорист! Он кончит вас всех!

Охранники потянулись к оружию, но воспользоваться им не успели. С грохотом распахнулись входные двери, дребезжа стеклами, и в вестибюль ворвались подчиненные Разина – Кузьмич, Писатель и Штирлиц. Навели стволы пистолетов на охранников.

– Оружие на пол! – рявкнул Кузьмич. – Руки за голову! Лечь, … вашу мать!

Охранники послушно побросали пистолеты и легли. Судя по всему, они не были запрограммированы на выполнение приказов зама главного врача любой ценой.

– Что здесь происходит, командир? – подошел к Максиму Райхман, посмотрел на стоявшего в халате Гольцова. – А он что здесь делает?

– Все объяснения потом, – опомнился Максим. – Уходим.

Профессионально прикрывая друг друга, члены группы вывели Гольцова на улицу, по очереди держа охранников и застывшего столбом врача на прицеле. Последним уходил Разин. Бросил взгляд на лежащего с окровавленной головой (ну и силища в этом шаре!) парня, посмотрел на господина Эрнста:

– А с тобой, сволота, мы еще поговорим! Выясним, кто или что ты такое!

Дверь закрылась за его спиной, отрезая полный мрачной угрозы ответный взгляд заместителя главврача.

ОЖИДАЕМОЕ

Гольцов сразу отправился под душ, а Разин с командой устроились в гостиной, поглядывая друг на друга. Ничего лучшего Максим не придумал, отвозя отца Марины на квартиру брата, и теперь размышлял, что делать дальше.

– Ну ты и заварил кашу, – покачал головой Райхман. – Неизвестно теперь, как ее расхлебывать. Конечно, это приятная неожиданность, что наш бывший клиент жив и здоров, но стоило ли из-за него так рисковать?

– Осуждаешь?

– Как тебе сказать? Не хотелось бы из-за этого случая вылететь со службы. Погоны могут снять, еще чего…

– Я дам показания, что вы действовали по моему приказу.

– Да разве в этом дело?

– А в чем?

Штирлиц отвел глаза:

– Не надо было подставляться. Все мы теперь будем виноваты.

– Вы тоже так думаете? – оглядел Максим лица Кузьмича и Писателя.

– Я не считаю себя виноватым, – пожал плечами Геннадий. – Мы действительно работали по приказу и не знали, что происходит. Хорошо бы, если бы кто-нибудь мне объяснил – ради чего был устроен такой шум.

– А я согласен с командиром, – заявил Кузьмич. – Гольцов не должен сидеть в спецклинике в качестве подопытного кролика. Хотя мне тоже интересно, кого это он так разозлил, что его упекли в наш спецхран без права связи с родными и близкими. Командир, он тебе признавался, в чем дело?

Максим встал, зашел в туалет, постоял у зеркала, разглядывая физиономию. Вспомнилась чья-то старая шутка: «Если вы стали похожи на фотографию в своем паспорте, срочно идите в отпуск». Кажется, он уже достиг данной кондиции.

Вернулся в гостиную, сказал сухо:

– Все свободны.

Подчиненные переглянулись. Штирлиц молча направился к двери, за ним Писатель.

– Зря ты так, командир, – проворчал Кузьмич, поднимаясь вслед за ними. – Не стоит сходить с ума из-за юбки. Мы же добра тебе хотим.

Хлопнула входная дверь, в квартире стало тихо, только из-за двери ванной комнаты доносился плеск воды.

Максим постоял мгновение с каменным лицом, переживая стыд и отвращение, метнулся в коридор, сбежал по лестнице вниз, опережая лифт. Догнал товарищей, спускавшихся в холл дома, перегородил им дорогу. Сказал, ни на кого не глядя:

– Простите, парни, нервничаю я…

– Да ладно, командир, – повеселел Кузьмич. – Мы понимаем.

– В случае чего мы с тобой, – добавил Писатель.

– Спасибо.

– Что ты собираешься делать? – хмыкнул Штирлиц.

– Доложу начальству, а там будь что будет.

– Пищелко взбеленится.

– Ничего, дальше Чечни не пошлет, – криво улыбнулся Максим. – Авось отобьюсь.

– А нам что делать?

– Идите по домам, утром в Отдел, разгребайте бумаги, я схожу к полковнику и выясню свой статус.

Подчиненные похлопали его по спине и плечам, ушли.

Разин вернулся в квартиру.

Из ванной выглянул Гольцов с мокрыми взъерошенными волосами:

– Извините, Максим, у вас какая-никакая переодежка найдется? Не хочется больничный халат натягивать.

Максим порылся в гардеробе брата, нашел джинсы, черную рубашку с надписью «Курение вредно для здоровья», протянул гостю. Арсений Васильевич появился в гостиной, помолодевший, преобразившийся, не похожий на себя прежнего; бороду и усы сбривать он не стал, только подровнял.