Фантастика, 1983 год - Сборник

– Он пришел ночью, схватил меня за руку и потащил в вестибюль к большому зеркалу. Долго разглядывал нас обоих и анфас и в профиль, а потом, ни слова не сказав, ушел. И вот…

Первое, что увидел Платон, когда ворвался в лабораторию и чиркнул спичкой, - сорванная предохранительная решетка с шин высокого напряжения, а под шинами, черными, обгорелыми, - капли застывшего металла. Микки был сделан из обыкновенной, нетугоплавкой стали… Платон включил рубильник аварийного освещения и, тяжело ступая, прошел к своему столу, на полированной поверхности которого чужеродным телом белела записка. Он вдруг почувствовал себя старым и одиноким. Рита неотступно шла рядом, и в ее глазах он увидел жалость и смятение - чувства, конструкцией роботов Не предусмотренные. Но теперь это его не пугало. И, распиная себя каждым словом, он прочел записку, а потом медленно разорвал бумажку на мелкие клочки.

– Болван! - сказал он.

Но это относилось не к Микки.

АЛЕКСАНДР ЗИНУХОВ В ЛЕТО 6454

Древляне же спросили: “Что хочешь от нас? Мы рады дать тебе мед и меха”. Она же сказала: “Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас этой малости”. Древляне же, обрадовавшись, собрали от двоpa no три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: “Вот вы и покорились уже мне и моему дитяти. Идите в город, а я завтра отступлю от него и пойду в свой город”. Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам - кому по голубю, кому по воробью, - приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждой птице. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи. И так загорелись - где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы.

И не было двора, где бы не горело. И нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы…

Из “Повести временных лет”

1. Знамения

“…в лето 6454…”

[946 год. Далее все цитаты по изданию “Повести временных лет” по Лаврентьевской летописи 1377 г. М.-Л., 1950.]

были в Древлянской земле знамения страшные. В сечне вдруг загремел гром, и появились в небе три огненных столба, один из них вскоре превратился в небольшой, изменчивой окраски шар. Покружив над коростенским торжищем, что за рекою Уж, он разорвался на бесчисленное количество огненных брызг, испепеливших городище и всех, кто там был. Коростенские мальчишки, рывшиеся на пепелище, часто находили желтые капельки янтаря, привозимого гостями [Гость - купец (древнерус.).] с берегов Варяжского моря, оплавленные серебряные монетки из арабских стран и другие следы былого торгового величия.

Когда сошел снег, неизвестно откуда налетели полчища воронов, усеяв черно-сизыми телами леса близ Коростеня. Вместе с их траурными голосами вошла в каждый дом тревога. Тогда собрались старейшины и решили обратиться к ведунье. Старая ведунья, издавна живущая при дворе князя Мала, высыпала в огонь магнетический порошок, вдохнула розоватый дым и предрекла голод и смерть от вулканова горшка. Старейшины не знали, что такое вулканов горшок, зато хорошо знали голод и смерть, поэтому по обычаю ведунью, предварительно связав ей руки, бросили в реку, быстро и жадно поглотившую тщедушное тело.

Старейшины принесли в жертву богу солнца и неба черного бычка с белой звездочкой на лбу, прося отвести от древлян беду и покарать тех, кто замышляет против них дурное.

– …злой лик, злой взгляд, злой рот, злой язык, злые губы, вредный яд, - шептали они вслед за старейшиной Фарнгетом, - о, бог солнца Нисс [Н и с с а - древнеугр. “солнце”. О наличии древнеугрского компонента можно судить по названию города Искоростень. Сравните марийский Йошкар-Ола.], закляни их, испепели, высуши их злобный разум…

Но бог не услышал их просьбы.

2. И ста около града…

“…и ста около града…”,

надолго увязнув под каменной твердыней Коростеня. Ожидание, как кислота, разъедало войско.

– Будем ждать! - пытаясь придать голосу твердость, сказала великая княгиня. - Можете идти.

Первым, скрипнув новой кожей высоких сапог, вышел воевода Свенельд. Казалось, даже серебряные молоточки, висящие на его шейной гривне, прозвенели: “Не согласен”.

За ним почти одновременно вышли из походного шатра княгини его сын Мистиша, воспитатель молодого князя Асмуд, начальник отряда озоров Якуна и князь Святослав. На мгновение долгий червневый закат заглянул в жилище княгини своим воспаленным глазом, порождая в душе беспокойство.

Мужчины ушли, но напряжение последних дней не оставляло княгиню. Взять Коростень приступом не удалось. Дружина Святослава потеряла треть, а дружина Свенельда четверть воинов.

Еще одна такая попытка, и походу конец, а вместе с ним и ей, Ольге. Она прислонилась затылком к высокой спинке стула и задумалась. Иногда ей хотелось стать обычной бабой, ходить в простой холщовой рубахе, может быть, единственной, жить в полуземлянке где-нибудь на Подоле, рожать детей и быть битой мужем, грубым, но сильным, а самое главное, настоящим.

Усилием воли она отогнала эти мысли. Она княгиня. Великая княгиня и поэтому всегда и за все отвечает сама. Никто не может ей помочь, а как хочется опереться на сильную руку!

Как хочется почувствовать себя слабой через чью-то уверенную силу, которая защитит, и все решит, и за все ответит.

Она невесело усмехнулась и снова вспомнила вчерашний разговор с Якуной. Он был одним из тех немногих людей, которым она доверяла.

Когда князь Олег привез ее из Плескова и обручил с недоноском Игорем, сыном Рюрика, Якуна буквально заменил ей отца. Девочка-жена со славянским именем Прекраса играла куклами, сделанными его руками, заслушивалась страшными сказками, которых Якуна знал множество, а ложась спать, брала ручонками его огромную руку. Теперь он- больше чем отец, потому что знает ее тайну, горькую тайну взрослой женщины.

Ольга вспомнила его слова:

– Когда мы ходили под Царьград с князем Игорем, не греки побили нас, а “греческий огонь”. Страшное оружие, подобное гневу Перуна. Если достанем его, возьмем Коростень.

– У меня сильное войско, - возразила она, - а голод сам откроет ворота.

– Осада равнозначна поражению. Погубим людей и потеряем время. Ходят слухи, что ты из-за древлянского князя Мала не хочешь брать Коростень.

– Кто распускает их?

– Ты же знаешь, люди Свенельда. Не возьмешь град, погибнешь, а с тобою и весь род князей славянских, правивших Русью.