ТРИ БРАТА - Илья Гордон

– Эти деньги теперь святые. Они помогут мне заманить злого духа и не допустить его к вашему дому.

И, как бы для того, чтобы немного утешить Танхума, знахарка добавила к своим наговорам еще один, трижды плюнула через плечо, приказала плюнуть и обоим супругам и напоследок пожелала им иметь много-много счастья.

Измученный тяжелыми переходами и кровопролитными схватками с кайзеровскими захватчиками, Давид Кабо после изгнания оккупантов получил приказ отправиться со своим продотрядом по деревням и хуторам – собрать продовольствие в помощь голодающим рабочим города.

Перед боевым походом на новый фронт в район Волноваха – Ясиноватая, примыкающий к Донбассу, Давид в своей пылкой речи сказал:

– Враги революции хотят костлявой рукой голода задушить миллионы рабочих, их жен и детей и остановить наше победоносное продвижение вперед. Вот почему борьба за хлеб – это борьба за социализм. Мы отправляемся на новый фронт – фронт борьбы с голодом и разрухой. Не сомневаюсь, что все честные хлеборобы поделятся последним куском со своими братьями рабочими. Они помогут нам взять у кулаков хлеб, который богатеи прячут в ямах, чтобы вызвать голод в стране. Если они нам этот хлеб добровольно не продадут, придется взять его силой.

Днем и ночью продармейцы отряда Кабо самоотверженно боролись за каждый фунт хлеба, отправляя обоз за обозом с продовольствием в пролетарский Донбасс.

Выполнив поставленную перед ним боевую задачу, Кабо получил приказ перебазироваться в район Гончарихи в помощь действовавшему там другому продотряду. В этом районе орудовали бандиты, убивали советских активистов, и пришлось усилить отряд чоновцев.

Добравшись к месту назначения, Давид явился к командиру.

Командир, высокий, с широким скуластым лицом, обрисовал ему обстановку в районе действия своего отряда.

– Я эти места знаю, как свои пять пальцев, – сказал Давид.

– Вы тут бывали? – поинтересовался командир,

– Я здесь вырос.

– Откуда вы?

– Из Садаева.

– Ну и отлично. В таком случае поедете на участок Петерковка – Янисель и попутно заедете в Садаево. У вас там родные?

– Сестра и много родственников… Я там свой человек. Они мне помогут собрать хлеб.

– Возьмите бойцов и отправляйтесь.

– Я обойдусь без бойцов. Пошлите их туда, где они нужнее, а я найду людей на месте в случае надобности.

– Ну, смотрите… Я позвоню в ревком, чтобы вам дали подводу.

Командир вышел и, вернувшись, вручил Давиду мандат.

– Сейчас приедут за вами. Поезжайте и действуйте, вам, как говорится, и карты в руки, – сказал командир на прощанье.

Солнце уже садилось, но Давид решил не мешкать и сразу пуститься в дорогу. Взволнованный предстоящей встречей с родными, он то и дело выходил на крыльцо: вот-вот должна появиться подвода по наряду ревкома.

Наконец к штабу подкатила телега. Возница, немолодой уже человек с худым, сильно заросшим лицом и с глубоко запавшими небольшими глазками, спросил, увидев на крыльце Давида:

– Я должен отвезти кого-то в Петерковку. Не вас ли случайно?

– Меня, меня, я уже давно вас поджидаю.

Давид ушел за вещами, а возница поправил упряжь, разложил на телеге солому, устраивая сиденье поудобней.

Давид вышел, с минуту критически оглядывал лошадей и спросил с незлобивой иронией:

– Не разнесут ли твои орлы телегу, а заодно и нас с тобой?

Но хозяин упряжки заступился за своих лошадей, ответил с достоинством:

– Хоть кони мои и давно не видели овса, а все же показывать им кнут не приходится.

Через минуту телега уже катила, подскакивая на ухабах, по улицам Гончарихи.

Отъехав версту-другую, хозяин начал понемногу сдерживать своих не в меру ретивых лошадей.

Беседуя с Давидом, возница не заметил неизвестно откуда взявшуюся позади них бричку. Впряженные в нее сытые лошади быстро неслись вперед, настигая телегу.

И тут с брички раздался крик:

– Отец! Откуда едешь, отец?

Танхум, присмотревшись к вознице, увидел, что на телеге действительно его тесть. Нехама освободила руки из-под шали, широко раскинула их, будто собиралось выпрыгнуть из брички и броситься к отцу с объятиями.

Отец Нехамы радостно и удивленно воскликнул:

– Откуда вы? Нехамеле, Танхум, дети мои?… Как поживаете?

С тех пор как Нехама вышли замуж за Танхума, она редко бывала у отца, даже в годовщину смерти своей матери не всегда приезжала к нему. Отец, овдовев, вскоре женился, а Нехама не ладила с мачехой. От этого семейного разлада отец Нехамы сильно страдал, и теперь эта случайная встреча после долгой разлуки очень обрадовала его. Передав своему седоку вожжи, старик соскочил с телеги, подбежал к Нехаме, расцеловался с ней, а потом и с Танхумом.

– Я так давно вас не видел. Совсем забыли меня…

– Где нам найти время, чтобы ездить в гости? У нас, слава богу, большое хозяйство, – оправдывалась Нехама»

Вдруг Танхум увидел Давида.

– Как это у вас на подводе оказался мой свояк? – спросил он старика.

– Так ты его знаешь?

– Как же не знать, ведь это брат жены Рахмиэла.

– Вот как… Вот это седок так седок! Вот уж кто расскажет нам обо всем, что делается на белом свете!

Танхум поздоровался с Давидом. Желая показать, что они действительно родня, он развязно назвал его «Додя» и заговорил с ним на «ты». Но Давид был сдержан и отвечал односложно, даже сурово.

– А я-то думал, что везу какого-то начальника, – вмешался в разговор отец Нехамы, – поди узнай, что это родня. Да я ради такого человека впряг бы лошадей в новую телегу и захватил бы кое-что с собой – надо попотчевать своего человека!

Он подошел к Танхуму и Нехаме, и они втроем начали о чем-то шептаться. При этом отец Нехамы завистливо поглядывал на лошадей Танхума, которые шевелили ушами, готовые в любую минуту завязать драку.

– Ты, может, пересядешь в мою бричку? – повернулся Танхум к Давиду. – Мы все равно едем в Садаево, я могу подвезти тебя, а тесть пусть возвращается домой, что ему зря лошадей гонять?

Давид молча пересел в бричку Танхума.

Танхум этого и добивался: дорогой он хотел узнать, зачем Давид едет в Садаево. Ведь как-никак он представитель новой власти.

Нехама и Танхум распрощались со стариком, Давид кивнул ему головой, и обе упряжки разъехались в разные стороны.

Давид, сидевший рядом с Нехамой, спросил Танхума:

– Так, значит, это твоя жена? Я ее однажды видел, но не узнал: давно дело было.

– Ты всегда чуждался нас…

– Как там мои?

– Перебиваются кое-как, теперь всем тяжело. Вот хлеб, слыхать, забирают, – начал жаловаться Танхум. – Отец и братья думали – отберут у Танхума землю, и сразу им легко станет. Ан нет, наоборот.

– Куда ездил? В гости к кому-нибудь? – попытался Давид перевести разговор на другую тему.

– Некогда нам по гостям разъезжать. Вот жена к родному отцу и то никак не вырвется. А зачем едешь? По служебным делам?

– Да, по разным… – уклончиво ответил Давид.

– Да, конечно, у власти сейчас немало забот, – как бы сочувствуя Давиду, поддакнул Танхум.

На этих словах разговор оборвался. Давид молчал, поглядывая по сторонам, – приближались с детства знакомые места. Помалкивал и Танхум. Он был уверен, что Давид едет затем, чтобы отобрать у него, у Танхума, хлеб. Зачем же еще ему ехать? И какой твердокаменный человек! С другими еще можно бы договориться, подмазать, а с этим…

«А не завезти ли мне этого представителя власти в Бурлацк или в Святодуховку, там бы с ним рассчитались!…» – подумал вдруг Танхум.

Лошади бежали рысцой, катилась по пыльной дороге, мелькая пестрыми узорами, нарядная бричка. Давид беседовал с Нехамой, но Танхум не прислушивался к разговору жены и свояка. Он весь был поглощен внезапно вспыхнувшей в его мозгу мыслью. Он даже слегка натянул вожжи, чтобы лошади не свернули на проселок, который вел к дому.

Заметив это, Давид почуял неладное.

– Ты куда же поехал? Дорогу, что ли, забыл? – спросил он Танхума и окинул его жестким взглядом.

– Да мне надо бы заехать на хутор, – пробормотал захваченный врасплох Танхум.

– На хутор? На какой хутор? – подозрительно переспросил Давид. – Поздно уже, какие дела в такую пору?

– Да я ненадолго, – попытался Танхум выйти из неприятного положения.

– Сначала отвези меня, а потом и поезжай куда хочешь, – приказал Давид. – Ты ведь сам набивался везти меня.

– Приедешь на час позже, только и всего, – еще раз попытался Танхум уговорить Давида, – иначе завтра мне снова придется гнать лошадей.

– Это уж твое дело, не брался бы везти. Не я тебя об этом просил, а ты меня… – разозлился Давид.

– Да ты чего кричишь? – храбрился Танхум, но лошадей повернул на проселок.

В Садаево они приехали поздно вечером. Танхум предложил Давиду переночевать у него. – Куда ты пойдешь на ночь глядя? Но Давид попрощался и ушел к своей сестре.