Остров великанов - Арнольд Негго
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Курт не притронулся к бутылке. Ребане поставила ее на стол. Рюмка опрокинулась, покатилась по столу, упала на паркет и, тоненько вскрикнув, разбилась.
— Уходи! — холодно повторил он.
Пальцы его с нетерпением забегали по креслу и замерли.
Ребане поняла. Глаза ее с беспокойством скользнули по заросшему затылку, по красным пятнам на гладко выбритой щеке и уловили вспыхнувший исподлобья зеленый огонек.
— Хорошо, ухожу, — резко сказала она. — Но прежде ты должен сказать, что задумал.
— Говорить больше не о чем, — насмешливо заявил Курт, — пришло время проститься, голубушка.
— Что значит — проститься? — глухо спросила она. — Ты хочешь уйти?
— Нет, я хочу бежать! И как можно скорее.
— Бежать? Ты сошел с ума!
Подойдя ближе, Ребане посмотрела на него в упор:
— Я давно догадывалась, что ты на это способен! Так вот, никуда ты не сбежишь! Ты нам нужен, Курт Пиллер.
— Ого! — Курт с удивлением взглянул на Ребане. — Кому это — нам? — небрежно бросил он.
— Нам, патриотам.
— Ха! — фыркнул Курт. — Ты умеешь шутить, баронесса.
— Брось паясничать, Курт! Мы не дети! События на Западе заставляют каждую минуту быть начеку. Времена Пятса и Лайдонера еще вернутся! Сегодня я жду «Человека с Белого корабля».
— Твои шпионские дела меня больше не интересуют, «патриотка»! раздраженно рявкнул Курт.
— Что ты сказал? — вспыхнула она.
Лицо Курта налилось кровью. Сдерживая бешенство, он медленно заговорил:
— Когда женщина кокетничает с политикой в веселом обществе — это я понимаю: она хочет создать себе репутацию. Но при чем здесь я, черт побери! Я плохой ценитель женского остроумия…
— Негодяй! Ты или пьян… или…
— Молчать! Довольно! С меня хватит, я выхожу из игры.
Ребане широко раскрытыми глазами смотрела на Курта. Она не могла произнести ни слова.
— Кроме того, за тобой скоро придут. Сегодня я с Ээди остановил почту, — угрюмо продолжал Курт, — взял кое-какие деньги. Нас выследили и окружили. Мы едва успели удрать на моторной лодке… Среди писем есть одно любопытное. Вот, прочти, и ты поймешь, о чем я говорю. Читай! — Он протянул письмо.
Адрес на конверте лаконичен:
«П/я 907. Тов. Дробову».
Внизу в правом углу у конверта — три буквы: «М. А. Ф.».
Ребане вырвала письмо.
Тонкий нос ее сначала с недоумением, потом все с большим и большим беспокойством забегал по строчкам.
— Я погибла, Курт! — воскликнула она. — Это пишет Филимов. М. А. Ф. — это Максим Аполлонович. Он хочет сообщить, где скрывается Страшный Курт! У него есть доказательства. Теперь я вспоминаю. Боже! Это он, он украл твой пистолет.
Курт злобно откинулся на спинку кресла.
— Хорошо! — буркнул он. — Попытаюсь тебя спасти. Завтра я еще буду здесь…
Глава 29. Последняя попытка
Бронзовый ангел с обнаженным мечом равнодушно смотрит со стола, как Ребане объясняется с Ури.
— Как это могло случиться, Ульрих? Говори правду!
Она в халате. Туфли из рыбьей кожи надеты на босу ногу. Волосы распущены. От этого лицо ее кажется чужим и странным.
Трясущийся от страха Ури только сейчас понял: произошло что-то непоправимое. Он всячески старается успокоить мать:
— Не надо волноваться, мама. Ведь это же Ильмар поджег, он и будет отвечать.
— Да, но ты мог остановить, отговорить Ильмара. Я же просила тебя сходить к нему. Боже! Ты не понимаешь, что произошло? Начнется следствие. Нет, нет, этого нельзя допустить! — Ребане бросилась к дверям и позвала прислугу. — Скорей беги вниз! — крикнула она девушке. — Пусть старый Яан немедленно явится ко мне! — Повернувшись к Ури, она взволнованно добавила: — Я пошлю за Уйбо… надо поговорить с ним, не теряя ни минуты. Только так можно попытаться спасти положение…
Ури обуял панический страх. Мысль о том, что теперь начнется следствие, что придется отвечать, сковала все его тело. Он не хочет никакого суда, он ничего не знает и не понимает, как все это получилось. Он сделал это ради дяди Альберта. Ведь дядя сам говорил, что Уйбо нужно убрать из Мустамяэ.
— Мамочка! — простонал Ури. — Ну успокойся же, прошу тебя… Клянусь, я отговаривал Ильмара. Но он ненавидит учителя. Что я мог сделать?.. А дядя Альберт говорил, что против таких, как Уйбо, хороши любые средства…
— Молчи! Твой дядя Альберт просто дурак. Господи! Где были мои глаза!..
Дверь в комнату приотворилась, показалось удивленное лицо прислуги.
— Проуа Ребане, к вам пришли…
— Сейчас, пусть подождут в гостиной.
— Хорошо. Но…
Линда хотела что-то добавить, однако, увидев сердитый взгляд хозяйки, поспешно захлопнула дверь.
— Ты уверен, что эту флягу Уйбо уже нашел?
— Я слышал об этом от людей, которые шли с пожара, — не моргнув глазом, соврал Ури. — Эту флягу я хорошо знаю, мама. Я видел ее у Ильмара в сундучке. На ней написано чернилами «Вольдемар Таммеорг».
— Да, да, это фляга его отца. Как он мог оставить ее, не понимаю! Ульрих, дитя мое, ты не смеешь врать своей матери. Если ты лжешь, ты погубишь меня!
— Нет, мамочка! Клянусь тебе, это Ильмар поджег. Флягу он, наверно, уронил при бегстве.
Отпустив сына, Ребане быстро переоделась и направилась в гостиную, где думала увидеть старого Яана.
Открыв дверь, она остановилась.
Высокий, статный человек в модном костюме тотчас встал с кресла и с приветливой улыбкой поклонился.
— Доктор Руммо! — изумленно воскликнула Ребане.
— К вашим услугам! — проговорил сияющий доктор.
— Какой сюрприз, доктор! Наконец-то вы вернулись!
— Простите невнимательность старого холостяка. Я вынужден был спешно уехать и даже не успел попрощаться… Кстати, я привез вам из Тарту привет от вашего давнего поклонника — профессора Олбена Миккомяги. Вчера я вернулся, узнал от своей хозяюшки, что вы дважды спрашивали обо мне, и счел своим долгом немедленно явиться.
— О, вы как всегда воплощение любезности, дорогой доктор с милой улыбкой проговорила она.
Разглядев через полуоткрытую дверь испуганную физиономию Ури, доктор улыбнулся и направился следом за Ребане к стоявшим у маленького столика двум креслам с высокими спинками…
Учитель Уйбо не очень удивился, когда утром этого дня к нему пришел старый Яан и сообщил, что Ребане просит его немедленно явиться к ней.
— Хорошо, дядя Яан, сейчас иду, — ответил Уйбо, приглашая старика войти в комнату.
Тот не спеша вошел. Как всегда, в своей телячьей шубе, кожаных постолах. У дяди Яана была одна странная привычка: он всегда что-то бормотал себе под нос.
Бормотание это частенько походило на ругательства, особенно когда старик бывал не в духе. Поэтому Уйбо нетрудно было догадаться, что он и сейчас чем-то расстроен.
— Дядя Яан, случилось что-нибудь? — спросил учитель, одеваясь.
— Случилось… — проворчал старик. — Проуа Ребане все утро с сыном объяснялась.
— Вот как? — с любопытством проговорил Уйбо.
— Все насчет пожара… Прислуга доложила мне.
Уйбо внимательно посмотрел на старика. Он понял, что тот не прочь еще кое-что сообщить ему.
— Скажите, дядя Яан, вы не знаете, когда Ури вчера вернулся домой?
— И знать нечего, — хмуро буркнул старик, — в аккурат после пожара и прибег. Увидел меня — и в кусты, как заяц. Откуда прибег, почему в кусты… ничего не известно, — все так же хмуро проворчал он и, простившись, ушел.
Слова сторожа рассеяли сомнения учителя. Надев пальто, он захватил флягу и вышел из дому.
Следов пожара почти не было видно. Обгоревший тростник смели в угол двора и засыпали снегом. На крышу накидали свежей соломы.
Из открытых ворот конюшни вылезла рыжая соседская собака. Увидев учителя, она, как бы извиняясь за вчерашнее, виновато тявкнула и побрела восвояси через проломленную в изгороди дыру.
Хутор Саара стоит на самом краю маленькой разбросанной деревушки. Дальше начинается овраг, за ним — большой сосновый лес, сбегающий с Черной горы к мустамяэскому парку. Тропинка ведет вдоль оврага к скотному двору и, повсюду вбирая в себя с одиноких хуторков тропинки-ручейки, становится в конце концов широкой дорогой с остекленевшим санным путем. Это самый короткий к школе путь.
Крепкий утренний морозец основательно покусывал щеки. Сухим дробным хрустом сопровождался каждый шаг Уйбо. Еще лежал глубокий снег, но всюду чувствовалась весна. Об этом говорили и ранний рассвет, и необыкновенная глубинная прозрачность воздуха. Густой, студеный, хвойный — он был напоен живительной весенней радостью.
И сосны и ели уже стряхнули с себя зимний покров. Сейчас они стояли вымытые, стройные и чуть-чуть поблекшие от долгой зимней спячки.
На перекрестке задумчиво шагавший Уйбо услышал резкий автомобильный сигнал. Уйбо оглянулся. По дороге следом за ним с бешеной скоростью мчался «Оппель» доктора Руммо. Никак не предполагая, что сигналы могут относиться к нему, учитель свернул к школе. Однако два повторных предостерегающих сигнала остановили его.
