Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны - Бен Макинтайр

По пути к острову Галит Дарби развлекал Джуэлла и его команду скабрезными историями. Двое суток «Сераф» кружил около острова, выискивая возможные места для высадки; американец щелкал фотоаппаратом. «Я думаю, у нас тут все получится», — заявил Дарби. В итоге, однако, было решено, что для атаки на Галит нет свободных войск, и операцию «Пишутер» прекратили, но под конец она хорошенько познакомила Дарби с манерой Джуэлла вести войну. Все дружественные суда были заранее выведены из этого морского района, и Джуэлл получил приказ «топить все, что попадется на глаза». На обратном пути в Алжир Джуэлл протаранил под водой одну немецкую подводную лодку, другую атаковал тремя торпедами, из которых первая не взорвалась, хотя поразила цель, а две остальные прошли мимо из-за повреждений, полученных «Серафом» во время тарана. Даже несокрушимого Дарби подводное сражение заставило понервничать. Он признался Джуэллу: «Высади меня на берег, дай в руки оружие — и мне сам черт не брат. Но тут, Билл… уф-ф, я в жизни такого труса не праздновал, как в эти два дня».

Носовая часть «Серафа» была серьезно повреждена, а на команде лодки стало сказываться «постоянное напряжение»: двое бывших друзей поссорились, и «один схватил в камбузе большой, зловещего вида мясницкий нож и попытался ударить другого в спину». «Серафу» было приказано возвращаться домой на отдых, восстановление сил и ремонт. По пути в Англию субмарину очередной раз атаковали свои бомбардировщики.

В порту Блайт подводной лодке починили ее «изувеченную морду», и «Сераф» приобрел «элегантный, грациозный вид». На боевой рубке субмарины намалевали быка Фердинанда из детской книжки, который отказывался биться на арене: намек на то, что «Сераф» провел больше времени на спецзаданиях, чем в боевых патрулях.

Когда «Сераф» шел к Уэльве, у Джуэлла руки чесались ввязаться в драку, но ему было предписано по возможности избегать столкновений с противником: «Нам сказали, что мы не должны ни на кого нападать, потому что это задание важнее». Командование ВВС выпустило строгий приказ не атаковать с воздуха никаких подводных лодок на этом маршруте, а военно-морская разведка сообщила, что в Кадисском заливе вражеских судов не замечено. Однако примерно на середине пути, западнее Бреста, подводники услышали звуки, которые они все знали и которых боялись: «Звуки, недвусмысленно говорившие о том, что другую субмарину атакуют глубинными бомбами». Где-то совсем рядом шел бой. «Мы знали, что по крайней мере одна наша подлодка находится близко, — писал лейтенант Скотт, — и серия взрывов, несмотря на расстояние, колотивших по нашему прочному корпусу, точно молотом, вызвала у нас страх за товарищей». Но у Джуэлла был приказ, и «Сераф» продолжал путь на юг. Скотт опять принялся за чтение «Войны и мира».

Команда подводной лодки Его Величества «Сераф» на рубке: лейтенант Билл Джуэлл за штурвалом (слева), его помощник, первый лейтенант Дэвид Скотт, стоит в центре.

В тот самый момент, когда Билл Джуэлл несвойственным ему образом уклонился от боя, в Лондоне Юэн Монтегю и Джин Лесли готовились отправиться сначала в театр, а затем ужинать в клуб, чтобы в последний раз сыграть роль Билла Мартина и его невесты Пам.

14

Прощание с Биллом

Юэн Монтегю запланировал «прощальный вечер Билла Мартина» заранее, но сказал о нем Джин Лесли только днем 22 апреля. Он послал записку от «Билла», адресованную «Пам», с приглашением посмотреть звезду эстрады Сида Филда в представлении «Возьми новый аккорд» в театре Принца Уэльского, а затем поужинать в клубе «Горгулья». Секретарша из МИ-5 была взволнована приглашением от сослуживца-поклонника: «Я кинулась домой, сбросила офисную одежду, принарядилась, наложила кое-какую косметику». Чамли загодя приобрел четыре билета на вечернее представление и, хотя талоны от двух средних были оторваны и уже плыли в кармане мертвеца к берегам Испании, мог продемонстрировать на входе, что билеты были куплены единым блоком. Не воспользоваться билетами, писал позднее Монтегю, было бы «глупо». Помимо прочего, представлялась идеальная возможность продолжить ухаживание за его воображаемой «невестой». Чарльз Чамли, со своей стороны, пригласил на представление Эврил Гордон, другую молодую секретаршу из службы безопасности, которая помогала Хестер Леггет сочинять письма «Пам». Обе девушки были в какой-то мере осведомлены об операции «Фарш», хотя не знали подробностей.

Монтегю был верен себе. О смерти Билла Мартина, предположительно погибшего в море после авиационной катастрофы, вскоре будет объявлено официально, а между тем Монтегю уже сочинил некролог, который собирался какое-то время спустя опубликовать в Times. Обман и после того, как труп прибьет к испанскому берегу, еще долго надо будет поддерживать и укреплять.

Заметка рисует жизнь кабинетного человека, талантливого литератора, который твердо вознамерился исполнить свой патриотический долг — и трагически погиб:

Смерть Билла Мартина «при выполнении боевого задания», о которой было объявлено на Ваших страницах, стала для многих его друзей полной неожиданностью. Мало кто из них знал, что он некоторое время назад поступил на службу в «коммандос», где раскрыл себя с неведомой доселе стороны.

Мартин был уникальной личностью, и его утрата трагична. Среди его современников из числа более чутких постоянно крепла уверенность в его гениальности. Он не добился больших успехов в школьные годы: его тогда больше интересовали музыка и чтение по собственному выбору, чем обычная работа в классе и спортивные игры с товарищами. После учебы в университете, когда его литературный талант и лидерские качества произвели сильное впечатление на небольшой кружок преподавателей и студентов, он уехал жить в сельскую местность, где вел хозяйство, рыбачил и писал.

Когда началась война, Мартин, которого и ранее глубоко тревожила растущая угроза всему, что он так горячо любил, поспешил поставить себя на службу стране. Ему была поручена штабная кабинетная работа, и, несмотря на ее важность и на то, что она хорошо соответствовала его талантам, решительные — и нешаблонные — усилия, которые он предпринял, чтобы освободиться от нее ради более активной и опасной деятельности, в конце концов увенчались успехом.

Как и для других людей, наделенных воображением и художественным темпераментом, опыт службы в «коммандос» стал для Мартина источником нового осмысления жизни, мощным творческим стимулом.

Он не хотел, пока война не окончена, публиковать что-либо из своих произведений. Нам придется поэтому набраться терпения и дождаться того времени, когда широкая публика получит возможность оценить его редкий талант.

Некролог человека, которого не было, в газете все-таки не появился, но он с поразительной яркостью показывает уровень эмоциональной вовлеченности сотрудника разведки в свое дело.

Две пары, входившие в театр Принца Уэльского, смотрелись весьма эффектно: мужчины в полной униформе, девушки в своих лучших платьях, в туфлях на шпильках. Монтегю протянул билеты билетерше. «Мы жутко волновались, когда она взяла билеты, — вспоминала Джин. — Заметит ли она, что двух не хватает?» Она заметила и позвала администратора, но его удовлетворило объяснение, что два средних талона были оторваны «в шутку».

Свет в зале померк, и четверка, удобно устроившись в обитых плюшем креслах балкона, приготовилась смотреть новое представление Сида Филда. Далеко не молодой, Филд вот уже тридцать лет разъезжал по провинциальным мюзик-холлам: пел, танцевал, исполнял комические сценки. Не так давно он добился по-настоящему большого успеха в образе Забияки Грина — мелкого жулика из кокни. «Возьми новый аккорд» было его первым представлением в театрах Вест-Энда, в котором, наряду с ним, участвовала сборная труппа молодых театральных дарований «из всех уголков страны», выступавшая под названием «Джордж Блэк и новое поколение». О театральном импресарио Блэке сегодня помнят так же смутно, как и о самом Сиде Филде, а вот из «нового поколения» кое-кто поднялся очень высоко. В составе труппы были два никому не известных юноши — шестнадцатилетний Эрик Моркам и семнадцатилетний Эрни Уайз, будущая знаменитая комическая пара.

Премьера «Возьми новый аккорд» состоялась месяцем раньше и вызвала восторг. Газета Times назвала Филда «подлинной находкой», Daily Mail отметила «самый громкий смех, какой мы слышали за годы», Daily Telegraph выразила удовлетворение тем, что «среди его шуток нет ни одной сальной». В апреле все представления уже шли при битком набитом зале. Сид танцевал, отпускал шутки, разыгрывал скетчи и пел:

Когда опять засветятся огни на Пикадилли,Я так уж назюзюкаюсь что упаси господь!

На самом деле Сид не дожидался отмены военного затемнения: перед выходом на сцену он всякий раз «подкреплялся соответствующей порцией джина». Публике времен войны «Новый аккорд» предлагал именно такой эскапизм, какой был ей нужен. Немалую ее часть составляли американские солдаты, и шуточки по поводу англо-американских отношений вызывали наиболее громкие одобрительные возгласы. Война казалась далекой-далекой и какой-то даже малозначительной. На обороте программки было напечатано: «В случае воздушной тревоги во время представления публика будет извещена. Желающие покинуть театр смогут это сделать, однако представление будет продолжено». В конце вечера звучала песня в честь Сида: