Замуж с осложнениями - 3 - Юлия Жукова

       — Ему не помогал бог войны, — пожимает плечами Алтонгирел.

       Чем глубже в зал, тем больше млекопитающих. Такого слова, правда, муданжцы не знают, звери рассортированы по среде обитания, по хищности-травоядности и по пользе для человека. Наконец-то мне удаётся поближе рассмотреть выдровую кошку — в отделе с хищниками-вредителями. Она действительно жёлтая, чуточку в рыжину. Уши округлые, широкий нос, как у тигра, светло-жёлтые глаза под насупленными бровями. По одну сторону от неё выставлены всевозможные куницы, норки, горностаи, росомахи и какие-то неизвестные мне звери размером с медведя, но с длинным хвостом. По другую — косматые тигры и львы, лысые пантеры с южных островов, гигантские степные коты, питающиеся гигантскими степными мышами размером с морскую свинку. Как всегда, муданжский язык очень любит всё категоризовать. Вот есть слово кот, и от него: степь-кот, выдра-кот, грива-кот, лысый кот, лес-горы-кот... Последний — вообще нечто исполинское. Огроменный белый барс в густющем меху. Правда, лицом не вышел — больше похож на домашнюю кошку, чем на леопарда. Носик узенький, мордочка острая, большие треугольные уши, огромные глаза. Душка, короче говоря.

       — Лизка, гляди, эпиорнис! — вопит Сашка, я аж подскакиваю. Оборачиваюсь — и правда, в витрине напротив красуется птица-великан с топорообразным клювом и жуткими когтищами. Эпиорнис или нет, я в них не разбираюсь, но что-то из этой серии...

       — Это у вас такое сейчас живёт? — спрашиваю нервно.

       — Да, это из Великих Лесов. Там много всякой странной живности, вот, посмотри, рогатые черепахи, длинноногие совы, бескрылые лебеди, великие грифы, пятнистые львы...

       Витрина и правда представляет собой собрание доисторических тварей — не динозавров, конечно, но всё равно совершенно невообразимых. Украшает экспозицию трёхметровый мамонт, правда, не такой косматый, как на детских картинках, скорее пушистый, на манер кролика.

       — Слона-то я и не приметил, — протягивает Сашка. — Азамат, так это что, правда ныне живущие на Муданге звери?

       — Ну да, а что вас удивляет? Они, правда, плохо изучены, потому что мы стараемся не соваться в Великие Леса, особенно после того, как проложили сквозь них монорельс. Некоторые ещё на Западных островах встречаются, например, нелетающие птицы.

       — Понимаешь, вот этот, — я показываю на мамонта, — и вот этот, — тыкаю в гигантскую птицу, — у нас раньше жили, но вымерли. То есть, реально давно жили, люди только кости от них и видели, и восстановили облик...

       — Ты думаешь, они сюда с Земли попали? С ума сойти, сколько открытий... Слышите, Старейшина?

       — Да, да, внимательно вас слушаю, — кивает Ойраг. — Это очень интересно, очень-очень. Мы всегда подозревали, что люди попали на Муданг через зияния в Великих Лесах. Но чтобы и звери тоже...

       — А чего удивляться? — говорю. — Как будто зверь не может забрести в зияние по ошибке, как и человек. Мне вот другое интереснее: на Земле естественных зияний нету, во всяком случае, никто их не находил, а уж мы свою планету знаем до миллиметра. Как вы оттуда-то выбрались?

       — Зияния непостоянны, — пожимает плечами Азамат. — Они могли быть, а потом закрыться.

       — И в любой момент могут открыться новые? Хорошенькая перспективка.

       — Нет, ну есть зоны повышенной вероятности... В общем, выяснять нужно этот вопрос.

       Нас прерывает хныканье Алэка.

       — Надо сворачиваться, — говорю. — Ребёнок устал, сейчас нам будет скандал.

       — Да-да, конечно, вам осталась всего одна витрина, Ирликовы отродья. Вот, здесь вы уже видели обычного барса, а вот напротив полюбуйтесь — барс демонический.

       Скотина на стенде очень похожа на "обычного", только угольно-чёрная и на коротких лапках. За цвет обозвали, что ли?

       — А вот шакал, — Ойраг поспешно перебегает к следующему экспонату. Шакал тоже чёрный, большеухий и тоже как будто с провисшим брюхом.

       — Это их звериные ипостаси, — тараторит Ойраг. — Далее, смотрите, человеческая...

       Мы переводим взгляды вправо и видим нечто: то ли чучело, то ли мумия голого человека, частично поросшего шерстью, с огромными ушами и когтями.

       — Ой, фууууууу! — Сашка поспешно отворачивается. Мы с Янкой более привычные к противным зрелищам, но и то смотреть омерзительно. Хорошо, что мама где-то в соседнем ряду заплутала.

       — Какая гадость, — говорю. — Поставили бы хоть где-нибудь незаметно в середине экспозиции, а то теперь так и будет вспоминаться. Сюда ведь и с детьми прийти могут, да и женщины ваши все посыплются.

       — Да, — соглашается Азамат, — экспонат действительно очень неприятный. Может быть, лучше будет его убрать.

       Старейшина хмурится.

       — Наш музей создан для того, чтобы люди могли получить знания и определить существ, встреченных в лесу. Если мы уберём этот экспонат, люди не смогут узнать, как выглядит лесной демон в человеческом облике.

       — По этому чучелу тоже непонятно, — качает головой Азамат. — Лучше уж тогда сделать муляж или фотографию.

       — Фотографий у нас нет, — разводит руками Старейшина. — А для муляжа нужна основа. Если бы кто-нибудь поймал демона и привёз к нам, мы бы сделали муляж, но это очень дорого...

       — Я попробую добыть вам фотографии, — внезапно предлагает Азамат.

       — Ты что, сдурел?! — выпаливает Алтонгирел, забыв, что вокруг кто-то есть. — Это же чудовищно опасно!

       — Расслабься, — успокаивает его Азамат. — Я думаю, что у меня могли сохраниться фотографии с того раза, когда отец подстрелил демона в Худуле.

       — О, это было бы так великодушно с вашей стороны! — Старейшина низко кланяется. Алтонгирел облегчённо выдыхает, а Азамат подмигивает мне. Алэк испускает предупредительный вопль.

       — Так, всё, — говорю. — Пошли отсюда, Ирликовых детищ посмотрим в другой раз, не самое приятное зрелище.

       Тирбиш собирает отставших, и все вместе мы покидаем здание музея, чтобы угнездиться в уютном полутёмном трактирчике, где можно спокойно покормить ребёнка и переварить информацию. Я даже не предполагала, что этот музей — настолько серьёзный проект. Вроде уже столько времени тут живу, а всё никак не привыкну к мысли, что муданжцы — не просто дикое племя на границе обитаемой вселенной, а развитая нация, ценящая свою культуру и планету, нация с огромной исторической памятью и изрядными научными достижениями. Если раньше мне казалось, что всё так просто, надо обучить их делать всё правильно, открыть им глаза на истину — то теперь я начинаю чувствовать, что лезу со своим уставом в чужую цивилизацию, у которой есть свои недостатки, но и свои достоинства, порой перевешивающие.