Истина в вине - Наталья Андреева

— А Таранов? — спросил он.

— И Таранова с башни она столкнула! Могла Люська ему проболтаться? Запросто! Они ведь были любовниками. Ляпнула сгоряча, и надо было знать Ваню. Вытянул из любовницы все, что та знала. Подпоил и вытянул.

— Но зачем ему это?

— Как зачем? — сердито спросил Сивко. — Лев-то Абрамович умер! А как империю делить? Вдовствующая королева дура дурой, это всем известно. Только жениться на ней Ване ох как не хотелось! Троица была тесно связана: Лев Абрамович, Таранов и Елизавет Петровна. Последние — его гнезда птенцы. И хотя они давно уже разделились, общие интересы остались. Ясно было, что, если Люська докажет свои права в суде, а так и будет, она примется распродавать имущество. Я имею в виду — акции. Все ее мечты были только об отдыхе от трудов праведных. Хе-хе, — проскрипел Сивко. — Наверстать упущенное. Она понятия не имела об истинной стоимости активов покойного мужа. А Таранов в уши лил, что надвигается кризис, надо, мол, все распродавать, переводить деньги на счета за границей, да и самой туда уезжать. Спешно. Делать ничего не надо, живи, развлекайся, наслаждайся благами. Он все хотел прибрать к рукам. И Елизавет Петровна ему мешала, потому что сама хотела того же. Вот Ваня и добыл на нее компромат. Видать, они там, на башне, круто поговорили. И что ей оставалось? Убить и его. Самой воцариться. Она была баба с та-а-кими амбициями! — развел руками Сивко.

— Версия стройная, — высказался он. — Но, во-первых, не понятно, почему же она тогда застрелилась. Не надо только говорить, что ее совесть замучила. Ни в жизнь не поверю! И, во-вторых, у Елизавет Петровны алиби.

— Это какое же? — удивился Сивко.

— В тот момент, когда убили Таранова, Елизавет Петровна была в… — он посмотрел на Воронова.

— Что такое? — поднял брови тот.

— Откуда она вышла? Мы ведь столкнулись на третьем этаже. Мне показалось, что она вышла из вашей спальни.

— Это мое личное дело! — резко сказал Дмитрий Александрович.

— Хе-хе, — проскрипел Сивко.

— Я был с Никой, она может это подтвердить. А вас никого в своих комнатах не было, — продолжал настаивать он. — Я толкнулся во все: Таранов был на башне, а остальные? Елизавет Петровна была с вами, Дмитрий Александрович?

— Ну, допустим, — сквозь зубы сказал тот. — Она же выкрала у меня пистолет.

— Хе-хе, — повторил Сивко.

— А где ты был, Федя? — в упор посмотрел на него хозяин замка.

— Я спал.

— Врешь! Тебя не было в комнате! — разозлился он.

— Я спал, — повторил Сивко. И выразительно посмотрел на Воронова. — Если Елизавет Петровна была в спальне у Дмитрия, то я спал.

Тот скрипнул зубами и промолчал.

«Что такое? Что за намеки?» — Он смотрел то на Воронова, то на Сивко. Оба молчали. И долго. Молчание нарушил Сивко:

— Ну так что? Моя версия принимается? Дмитрий, у тебя больше нет вопросов?

— В общем-то… — замялся тот.

Федор Иванович бросил взгляд на часы.

— А почему, Федя, ты все время смотришь на часы? — не выдержал Воронов.

— Да так.

— Ты кого-то ждешь?

— Вечера. Вечера я жду. Ты же дал слово, что вечером я уеду. Вот я и жду… вечера.

Федор Иванович выразительно посмотрел на хозяина замка.

«Что происходит?»

— И все-таки мне надо выпить, — со вздохом поднялся Сивко. — Раз ты запер лакея, пойду, налью себе сам. А кстати, где его жена? Эта, как ее… — Федор Иванович поморщился и щелкнул пальцами.

— Эстер Жановна, — подсказал он.

— Во-во. Та еще закавыка. Она где?

— Внизу, с дочерью.

— Их ты тоже запер, Дмитрий?

— Нет. Попросил наверх не подниматься. Здесь труп.

— Три трупа, — поправил Сивко. — В замке уже три трупа. А здесь, наверху, два. Во всем нужна точность. Калькуляция.

— Бейлис тоже спустили в ледник, — хмуро сказал Воронов. — Здесь только Лиза.

— Когда спустили?

— Утром. Рано утром.

— Хорошо, я не буду их трогать. Так где я могу взять водки?

— На кухне, в холодильнике.

— Ты не будешь возражать, если я туда пойду?

— Нет.

— Я скоро вернусь, — пообещал Сивко. — Мне и в самом деле надо выпить.

И Федор Иванович вышел из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Воронов нетерпеливо спросил:

— Ну? Ты ведь хотел со мной поговорить?

— Да. Хотел, — кивнул он. — Насчет Сивко. Ловко он все придумал. И мотив.

— Не думаю, что Федя его придумал.

— А вам не интересно, откуда он так хорошо знает Люську — Бейлис? И почему она ему то и дело «позванивала»?

— А какое это имеет отношение к делу?

— Имеет! Сивко — бывший следак!

— Ого! — прищурился Воронов. — Хорошая компания подобралась! Профессионалы!

— Я же вам говорил, что где-то его уже видел. Я вспомнил! Я видел его на фотографии. На старой фотографии. У меня в органах был наставник, майор милиции. Не москвич, перевелся к нам в Управление из того самого города, откуда родом Сивко и Бейлис. Я попал к нему сразу после юрфака, на стажировку. Умный мужик, он меня всему и научил. Так вот: я захаживал к нему домой. Опыт перенимал.

— Опыт? — прищурился Воронов.

— Ну, дочка у него была. То есть и сейчас есть.

— Хорошенькая?

— Симпатичная. Но не суть. Сами понимаете, дело семейное. Пока ее ждешь, с мамой-папой парой слов перекинешься, те, само собой, достают из шкафа толстенные семейные альбомы. А она у себя в спальне марафет наводит! Полчаса платье выбирает, в котором в кино идти, еще с полчаса штукатурится. «Ой, я только что из ванной! Погоди!» Это «погоди» иной раз так растянется… — Он тяжело вздохнул. — А в это время: «наша Сонечка в три годика», «а это в детском садике в костюме ромашки», «а это я в молодости, правда, Сонечка на меня похожа?».

— Влюбился? — улыбнулся Воронов.

— Было немного. Чуть не женился, каюсь. Рассорились из-за пустяка. Но зато как пригодилось! — с чувством сказал он. — Начальник, рассказывая о былом, частенько вспоминал родной город. Однажды увидел фотографию и помрачнел. Сказал: «А это Федька, оборотень в погонах». Я из вежливости спросил: что, мол, случилось? И услышал, что были они приятелями, Федор Иванович работал следователем в прокуратуре и был на хорошем счету. А потом выяснилось, что крышевал притоны с девочками. Помните, Бейлис все время намекала? «А ты, Федя, женскими трусами торговал».

— Так вот что она имела в виду…

— Происхождение его капитала. Бордель. Там-то Сивко ее и выцепил. Бизнес он делал на ночных бабочках, а прокуратурой прикрывался. Ездил на дешевой машине, всем говорил, что живет от зарплаты до зарплаты. Шифровался, в общем. А когда все открылось, ему удалось от суда отвертеться.

— Отмазался! — улыбнулся Воронов.

— Во-во. Ускользнул. Исчез. Из прокуратуры уволился, семью из родного города увез. Начальник сказал, что о Федьке ни слуху ни духу. А он, оказывается, на Рублевке всплыл! Вот они, денежки, где пригодились!

— Да, в Москву он приехал с капиталами, — кивнул Дмитрий Александрович. — А тогда никто и не интересовался, откуда, мол? Ну, купил человек участок, построил дом. Кстати, никто не видел ни жены его, ни детей. Говорят, что Федор их надежно спрятал.

— От прессы, должно быть. Чтобы слухи не просочились. Он же теперь «белый». Бизнесом занимается, налоги платит.

— Да, обелился. О прошлом, разумеется, забыл.

— Да только вот Людмила постоянно напоминала. Все время намекала на женские трусы, когда выпьет. И он ее за горло держал поддельным паспортом, но кто из них больше боялся скандала? Подумаешь, паспорт! А вот притон содержать…

— Да, Сивко все время держался в тени. К депутатскому мандату подбирался, да побаивался. Биография-то подмоченная. А ты молодец! Вот что значит иметь хорошую память! Когда ты видел-то эту фотографию?

— Да лет семь назад, — скромно сказал он. — Но я долго мучился: где? Пока не понял, что мы коллеги. Он профессионально осматривал место происшествия, руками старался ничего не трогать, да и проговаривался. В прокуратуре Сивко проработал долго, привычки остались на всю жизнь.

— Неприятно все это, — вздохнул Дмитрий Александрович. — А кто не без греха? Видишь, и Лиза скрывала, что не сама дочку родила. Хотя это, конечно, не бордель содержать. Но все равно неприятно.

— А вы что скрываете? — в упор посмотрел он на Воронова.

— Я?

— Тоже белые пятна в биографии? То есть темные.

— Я тебе все рассказал. Хотя мог бы этого и не делать.

— Когда я намекнул Сивко, что знаю о его бурном прошлом, он кинулся к пистолету. Нервы сдали. В общем, выдал себя. Дмитрий Александрович… — Он прислушался. — А вам не кажется, что за это время можно не то что стакан водки выпить, но и плотно пообедать?

— Да, Федя и в самом деле задерживается.'

— Ну и чем он может быть так занят?

— Идем, посмотрим, — Воронов поднялся. — Из дома он выйти не мог, снаружи охрана. Я велел никого не выпускать. Пока.