Расчет только наличными, или страсть по наследству - Марина Ильина

— А кто тут говорит о законе? — удивился Печкин. — Не уверен, что ты доживешь до судебного разбирательства. У тебя образовалось столько врагов. И все они люди нервные. Так что вопрос о суде преждевременен.

— Я не причинил никому вреда, — простонал Игнатьев.

— Ой, а я не согласен, — ахнул Анатолий Михайлович. — Галкину сбил синий «форд», чай тетушкину машину задействовал, баловник? Сергееву травил двумя способами, даже утопить пытался, Городницкую обокрал, Гришку похитил. Ничего себе праведник.

Марья не выдержала. Допрос грозил затянуться надолго. Но самый главный вопрос оставался нерешенным.

— Надо Гришку спасать, Илья! Этот нехороший человек никуда не денется. Вольского надо спасать. Ключи давай от квартиры, паразит, — гневалась Машка.

Ключи на стол выложил Илья и вопросительно взглянул на Игнатьева.

— Синий брелок, — с натугой ответил Илларион.

— Ладно, иди к Городницкой, Илья, — решил Печкин.

— Я с тобой, — заволновалась Машка и наступила на ногу любимому мужчине.

— Маш, я и один справлюсь.

— А я одна не справлюсь. Я с тобой.

Марья схватила ключи со стола и понеслась в прихожую.

Ровно через минуту захлопнулась дверь и в квартире воцарилась тишина.

— Чего ты добивался? — устало спросил Печкин у Игнатьева.

Илларион широко улыбнулся.

— Все началось с той вечеринки в ресторане, когда справляли день рождения генерального директора «Медрая» Леонида Петровича. Гришка напился и стал демонстрировать свои чудесные возможности. Я, конечно, поначалу относился к этому скептически, но потом задумался, чем черт не шутит. И на следующий день Гришку навестил. — Илларион откашлялся и продолжил. — У нас во Франции живет прабабка, она очень обеспеченная женщина и лет ей под сто. Все ее родственники проживают в России. И мы с Гришкой входим в круг самых близких из дальней родни. Налей мне чего-нибудь. В горле пересохло.

Печкин плеснул воды из чайника и поставил стакан перед Игнатьевым.

— Продолжай.

— Пожалуйста. Я хотел выяснить, поддерживает ли Гришка с ней отношения. А он в ответ рассмеялся и ответил, что никогда лично с ней знаком не был и вопрос наследования его вовсе не волнует. Тогда я не поверил ему, и мы поссорились. Поссорились крупно.

— Ясно. Ты решил отомстить и…

— Не уверен, что дело в мести. В ссоре Гришка заговорил про свои фантастические возможности, про особую миссию и полномочия и даже про ограниченный срок своей деятельности. Пить мы не пили. Поэтому списать его бредни я мог только на тихое помешательство, или оставался второй вариант: поверить ему. Я решил, что если он такой необыкновенный, то стоит этим воспользоваться, пока его срок не окончился. Ну и придумал кое-что. Для выполнения моего плана нужна была квартира. Но моя не подходила. По ряду вполне понятных причин. Пришлось тетушку отправить на дачу раньше срока.

— Ты сам психиатра давно посещал? На что ты рассчитывал? — рассердился Печкин.

— На удачу. Если выгорит, то славно, а нет — так Гришку в дурдом пора отвозить. Я человек нормальный, но Гришка при мне такие штуки стал выделывать. На меня все время что-то сваливалось, прямо на голову, пока я был у него, в шикарной квартире с евроремонтом. То книга свалится, то полка. Не принимал меня его дом. Вот я и задумался. А потом взял и привел план в исполнение…

— Кража у Городницкой! Лихо! С огоньком, выдумкой, — злился Печкин. — Давай дальше.

— Ну, зашел я к нему через несколько дней, и мы опять поругались. Я хотел, чтобы он благодаря своим волшебным возможностям помог мне немного приподняться.

— Минуточку. В каком смысле — приподняться?

— В финансовом и политическом.

— И что Вольский?

— Сказал, что типам вроде меня нельзя иметь власть. Это он зря. Я с собой захватил сильное снотворное, но вот с дозой не рассчитал. Подмешал ему в кофе, он выпил.

— Предусмотрительно.

— А через некоторое время я внезапно вслух вспомнил, что тетя Городницкая настоятельно просила навестить ее.

Гришка поверил. И мы отправились к Василисе. Дома-то рядом. Но вот с дозой я переборщил. Уже в подъезде он неожиданно свалился на пол замертво. Я разнервничался и растерялся, оставил Гришку на полу, а сам кинулся открывать квартиру тетушки. А в это время слышу крик, это Машка его увидела и заорала. Слышу, что она по лестнице вверх несется. Я — бегом к Вольскому и отволок его в дом.

— Сволочь ты редкая. Но сообразительная.

— Мерси вам. Дождался, когда Гришка очухался, и предложил ему осчастливить меня. Он, конечно, ни в какую. Пришлось применить силу. Но в этот день у меня ничего не вышло. И я понял, что с Гришкой придется повозиться. Припугнуть его. Через пару дней стало полегче в плане общения. Я перешел к угрозам. Тем более рычагов давления хоть отбавляй. Галкина Оля. Машка Сергеева. Одни бабцы. К тому же Машка мне сильно мешала. Все время расспросы, походы какие-то вечные, нервировала она меня.

— Ну а Галкина чем тебе помешала?

— Это, чтобы Гришка перестал отнекиваться и принялся за дело. Я знал, что он не допустит, чтобы из-за него страдали другие. Но я не собирался никого убивать. Это чистая правда. Я…

— А Марию зачем добивал? Три раза.

— Затем, что она не остановилась бы по доброй воле, я таких людей сразу вижу. Но в конце концов, я же не причинил ей никакого вреда. И вообще она мне даже нравится.

— Допустим, я тебе поверю. Вот такой редкий я дурак. Но вот ты получил наследство. Сергеева и Галкина ничего не добились. Ты что, выпустил бы Григория на свободу? Не верится. Ведь он бы мог с тобой расквитаться. Заявить на тебя. Дело подсудное, лет на десять минимум.

— Гришка не пошел бы к ментам. Он меня ни за что не сдаст. Я уверен. Он никогда бы не заявил на меня и не заявит. Так что зря вы так стараетесь. Придется вам меня отпустить.

— Поживем — увидим, — флегматично заметил Печкин. — Кроме Вольского есть еще Галкина, Сергеева и мы с Ильей. Кстати, о птичках. Зачем Гришкину папку Орлову подсунул? Следы заметал?

— Мне она была ни к чему. Уж очень Вольский за нее волновался. Я никак не мог решить, что с ней делать. Вот и подкинул Орлову. Чтобы вас навести на размышления. Не трогай меня, гад! Больно! — взревел Илларион Егорович Игнатьев.

Илья спокойно вставил в замок ключ и повернул его. Быстро огляделся по сторонам, затем осторожно вошел и поманил за собой Марью.

В квартире Городницкой было душно, пыльно и грязно. Плотный, насыщенный неприятными запахами воздух окутал незваных визитеров. Илья щелкнул выключателем, и в квартиру хлынул поток света.

— Ого, энергосберегающие лампады, однако. Молодец, бабуля. И потрясная живопись в натуральную величину. И все-таки мрачновато, по-моему.

Машка поежилась при взгляде на сине-зеленые стены.

Жуткое впечатление. Темный паркет. Почти черные стены и уродливые картины. Не хватало еще только хрустального шара. Как можно жить в такой обстановке?

Марья вцепилась в Илью.

Он осмотрел кухню, ванную и гостиную. Осторожно заглянул в следующую комнату и присвистнул.

— Маня, иди сюда, не бойся.

«Я и не боюсь, только мне как-то не по себе. Дышать нечем. Голова кружится, в висках стучит. Неужели вся эта история, наконец, закончится?»

Она вошла в спальню вслед за Ильей.

На двуспальной кровати, лицом в подушку, лежал полностью одетый человек. Илья включил свет, но человек не пошевелился. Марья зажала рот обеими руками.

Она узнала Григория.

— Ну, это и есть знаменитый Вольский? — недоуменно спросил Илья.

— Да, он, Гришка. Он живой?

Илья подошел к кровати и присел на краешек коричневого покрывала. Он прикоснулся двумя пальцами к шее Вольского и довольно кивнул.

— Живой, только сон у него неестественно крепкий, небось, Илларионушка постарался. Сейчас будем будить.

— А это не опасно? — всполошилась Марья.

— Не боись, Маруся, мы аккуратно, — бодро ответил Илья. — Ты иди в ванную, набери в стакан воды из-под крана, найди платок и бегом сюда.

Илья осторожно потряс Григория сначала за одно плечо, потом за другое. Вольский не реагировал. Илья аккуратно перевернул его на спину и вздохнул.

У Вольского было бледно-зеленое помятое лицо и синие круги под глазами. Веки казались склеенными. Обросший, небритый и замученный.

Зазвонил мобильный.

— Да-да, Толь, нашли. Жив вроде, но он под действием какой-то хреновины, разбудить не можем, но разбудим обязательно. Ты врежь там Илларионушке от души. А, уже? Молодец. Я приду, добавлю. Скотина редкая этот Игнатьев. Все. Отбой.

— Маш, я заждался, — кричал Илья.

Гришкины веки дрогнули.

— Маш, быстрей.

Она влетела в спальню.

— Бегу, там тараканов столько! — морщилась Марья, подавая стакан воды и собственный платок.

— А вот за воду спасибо, Машка, — тихо проговорил Григорий.