Капкан для Бешеной - Александр Бушков

– Да ладно, – сказала Даша великодушно. – Но вот что мне теперь делать прикажете?

Роман снял пиджак и швырнул на кресло:

– Зови Виолетту, оберст, пусть придумает срочно что-нибудь.

Моментально явившаяся Виолетта отнеслась к случившемуся со спокойствием каменной бабы – должно быть, на ее глазах тут происходило и не такое.

Даша была быстренько препровождена в роскошную ванную, откуда вернулась в длинном атласном халате – свои собственные вещички до последней тряпочки пришлось поручить заботам экономки – достигавшем пола, но настолько мягком и тонком, облегавшем при малейшем движении, что она чувствовала себя едва ли не голой. К тому времени она уже плохо верила в случайность происшедшего – взялось неведомо откуда такое убеждение, и все тут. Слишком много трезвых взглядов Романа перехватила, начала уже понимать, что «второй план» у вечеринки определенно был, что с какого-то момента что-то пошло вразнос. Она ничего еще не понимала толком, но чутьем хорошего сыскаря прилежно отмечала все шероховатости.

Волхович таращился на нее, как голодный бродяга на кусок ветчины – так, что Роман моментально заметил и бросил:

– Челюсть подбери, Лаврентий Палыч.

– Вот уж Лаврентия Палыч прошу к нашей службе не припутывать, – обиделся Волхович, но челюсть подобрал и поневоле занялся Надюшей.

– Вообще-то, шуточка на уровне пионерлагеря, – тихонько шепнула Даша Роману.

– Ты о чем? – вполне натурально удивился он.

– О компотике, – сказала она, придвигая свою рюмку. – Об ем, вкусном… Слушай, а почему они перед тобой на задних лапках бегают?

– Потому что такими уродились, – ответил он серьезно, таким же шепотом. – Карма у них такая. Я не говорю, что ты – другое дело, я это и так знаю…

Даша с превеликим неудовольствием отметила, что начинает загонять профессиональные заботы на второй план. Бог ведает, что на нее такое действовало – то ли окружающий уют, то ли осознание, что ничего интересного она, пожалуй, сегодня больше не выведает. Оставалась одна цель, недвусмысленная, – конверт под часами. И реальный шанс не добраться до него ночью – по некоторым случайным обмолвкам Волховича она поняла, что вечеринка будет продолжаться и завтра, мало того, бравый полковничек намерен расположиться с пассией прямо в каминной, ибо обожает, видите ли, медвежьи шкуры и колеблющееся пламя… А утром и тем более не доберешься, утром придется отсюда убираться…

Словом, как ни крути, а шанс один – занять единственную спальню, примыкающую к каминной, а занять ее можно с помощью одного-единственного способа…

«Ну и ладно, – подумала она хладнокровно, пока сильные пальцы Романа бережно играли ее ладонью. – Переживем, не такое бывало. Благо в глубине души внутреннего сопротивления и нет. Кто сказал, что этот метод – привилегия мужского пола?»

Вечеринка тормозилась, как катящийся по инерции автомобиль с выключенным мотором, – всем было ясно, что пора кончать с застольем. Даша подумала, что ей, как ни странно может показаться, повезло: впервые попался такой противник. Дело даже не в силе – покойный Фрол был еще сильнее, но с ним, к стыду своему признаться, невозможно вести борьбу на равных.

А вот Роман… С ним совсем иначе: волчара, конечно, если у той стороны и есть главарь, это как раз Роман, женская интуиция в сочетании с интуицией профессиональной дает столь беспощадный рентген, что ошибка исключена. Однако он – противник под стать гончей. Вполне достоин. Получится честный гладиаторский поединок – с тем немаловажным уточнением, что Роману не за кого мстить, а вот Даше… А если в твое сердце стучит пепел, нет нужды стесняться в средствах и сожалеть о сущих глупостях…

Приняв окончательное решение, она посмотрела ему в глаза так, что не понять ее было решительно невозможно, встала и отошла к камину. Ничуть не играя, облегченно опустилась на медвежью шкуру и, обхватив колени, уставилась в огонь так, словно надеялась увидеть саламандру (камин к тому времени уже разожгли бесшумные служанки).

За спиной у нее с шумом отодвигали кресла, послышались удаляющиеся торопливые шаги. Настала тишина. Она и не подумала обернуться, фыркнула про себя: любопытство губит кошку, но гончей, похоже, идет на пользу. И сидела, глядя на лениво колыхавшиеся ало-золотистые языки пламени, пока не почувствовала сильные ладони на своих плечах.

…Она позволила себе немного подремать, потом усилием воли разлепила глаза, на ощупь взяла сигареты со столика, щелкнула зажигалкой, замерла, выпуская дым и прислушиваясь со звериной чуткостью к размеренному дыханию рядом. Решив, что настало время, соскользнула с постели, одним гибким движением влезла в халат и бесшумно направилась к двери. Ни одна паркетина не скрипнула – в старые времена, да еще для таких людей, строили на совесть, – а толстый ковер глушил бы шаги и погромче.

Оказавшись в каминной, немного постояла, чтобы глаза привыкли к полумраку. Здесь было чуточку светлее, чем в спальне, одну из портьер задернули неплотно, и внутрь просочилось немного света – снаружи все еще горели фонари. На стене бледной полосой отсверкивал обнаженный клинок шашки.

Даша подошла к камину. Угли давно остыли, и камин казался бездонной черной пастью. Часы, как и в прошлый раз, подались легко.

В конверте было что-то плотное, жесткое даже – но легко гнувшееся под пальцами. Сгубившее кошку любопытство дало о себе знать – воровато оглядываясь на дверь спальни, она запустила пальцы в конверт, извлекла небольшой гибкий диск. Похоже, именно это именуется «дискетой». Оно самое. Интересно, право, Маргарита Монро и компьютер – вещи, совмещавшиеся в сознании с трудом. Впрочем, чтобы украсть такую безделушку, не нужно быть специалистом…

Она назубок помнила, куда вчера положила сумочку-чемоданчик. Быстро извлекла ее из-за дивана у стены, открыла. В крышке был давно устроен небольшой тайничок, куда при необходимости можно спрятать даже пистолет ПСМ – мало ли где придется появиться в облике беззаботной девицы с безобидной дамской сумочкой, вот и пригодилось впервые за три месяца. Сюда, конечно, и не стоило брать с собой пушку – захоти ее кто здесь убрать, никакая пушка не поможет, – а вот сам тайничок оказался как нельзя более кстати: не зная секрета, где нажимать, ни за что не откроешь, да и снаружи незаметно…

Конверт с дискетой надежно упокоился в тайничке. Положив сумочку на прежнее место, Даша брякнула вьюшкой, отерла пальцы уголком подола и вернулась назад, нырнула в постель, чувствуя себя на седьмом небе – кажется, наконец-то подвернулась возможность слопать фигуру противника. Фигура пока что крайне напоминает кота в мешке, но пустяковину здесь прятать Рита не стала бы. «Не стала бы она прятать пустяковину», – повторяла Даша про себя, как заклинание.

– Где бродим? – сонным голосом спросил Роман, пошевелившись.

– Вьюшку ходила посмотреть, – ответила она спокойно. – Неровен час, забыли бы открыть… Я ведь деревенская, у нас это вбито…

– Какую вьюшку? – не понял он спросонья.

– Эх, городской ты человек… – хмыкнула она. – Там есть такая заслоночка, и если ее забудут закрыть, пока печь еще не прогорела…

– Да помню… Открыть забыла, говоришь…

Даша не сопротивлялась, закинув голову. Сопротивляться сейчас было бы уже и глупо – да и не хотелось, откровенно говоря. Раскрываясь навстречу неспешно вторгавшейся плоти, она с трудом подавила смешок и, включаясь в медленный ритм, успела вспомнить фразочку из какого-то боевика: «Ты, Мартин, думаешь, будто ее трахаешь, но это она тебя трахает…»

И застонала, когда все постороннее, кроме наслаждения, напрочь вылетело из головы.

Глава тринадцатая

Утро живых мертвецов

Она проснулась от ощущения передвижений в комнате, не шевелясь, открыла глаза. Ничего жуткого не происходило, к ней не крались убийцы – это одевшийся Роман, стараясь двигаться потише, перекладывал что-то в карманы со стола. За окном, судя по всему, стояло раннее утро. Даша потянулась, спокойная и ублаготворенная, не чувствуя ни похмельного неудобства в голове, ни угрызений совести, а равно и прочих комплексов. Потому что не осталось впечатления, будто ее использовали или унизили – вышла самая обычная ночь свободных людей, признаться по секрету, удивительно подходивших друг другу в «системе горизонтальных координат». В вертикальных, впрочем, тоже. Кое-что из пережитого ночью с ней проделывали впервые в жизни, но никакого внутреннего протеста это не вызывало. «Чуточку неправильная ситуация, – подумала она, все еще потягиваясь. – Следовало бы разозлиться, что ли… Хотя – не обязательно. Это только в кино агенты или агентессы, оказавшись в ее положении, моментально размякают душой, выдают себя с потрохами постельному партнеру-противнику, взахлеб делятся секретами и отказываются от дальнейшей борьбы. А вот вам шиш, игра продолжается…»