Японская цивилизация - Вадим Елисеефф

Благоприятный период для буддизма стал затухать вскоре после революции Мэйдзи, а особенно он оказался в тени между двумя мировыми войнами, оттесненный синтоизмом и стремительным развитием национализма. Возведение синтоизма в ранг государственной религии оказалось нетрудным благодаря продолжительной дискредитации буддизма. Это привело его к полному упадку, который начался еще с первых веков эпохи Эдо. К концу режима сегунов, бакуфу, в некоторых крупных владениях (хан), таких как Мито, Айдзу и Сацума, появляются партии, рекомендующие отмену религии, которая, как тогда представлялось, была лишена своего содержания. Слишком долго буддистам разрешалось только ведение документов гражданского состояния, и уже мало кто помнил, что именно благодаря этому обстоятельству намерение распространять христианство потерпело поражение: все проживающие в квартале должны были быть зарегистрированы в квартальных храмовых книгах. Буддизм использовался тогда властями как эффективное оружие в борьбе с христианством. Несмотря на подобную официальную роль (сохранявшуюся и после запрещения христианства), буддизм всегда оставался объектом недоверия со стороны диктаторов Токугава. При том что власти внешне выказывали ему несомненное доверие, была создана система контроля за его организациями. В XVII веке правительство Эдо реорганизовало все секты: каждая из них могла иметь только два главных храма, чтобы между ними была конкуренция, которая ослабляла бы позиции обоих. Правительство вынуждало принимать участие в делах государства и одновременно приняло решение о запрещении изучать любые философские системы, кроме конфуцианства, этика которого укрепляла власть.

Контроль за деятельностью буддистов и ограничения, наложенные на нее, проводились в годы мира и экономического благополучия. Крестьяне, ремесленники и купцы больше думали об использовании благ этого мира, чем о своем спасении. Ощущение нестабильности этого «бренного мира», который запечатлели гравюры укиё-э, сочеталось с беззаботностью. Религиозные чувства никто отменить не мог. Приверженцы националистической секты Нитирэна продолжали свою борьбу, в то время как суровые последователи дзэн-буддизма и сторонники амидизма еще сохраняли большой авторитет, одни — в кругах чиновников, другие — в народных массах. Популярностью пользовались лишь этические постулаты. Сторонники Нитирэна стремились распространить свою веру в Будду Шакьямуни и призывали следовать примеру своего учителя, нелегкая жизнь которого демонстрирует повседневными поступками добродетели терпения, стойкости и одержи-мости. Дзэн-буддисты проповедовали не только медитацию, но и активную жизнь и добродетели терпеливости, дисциплины, концентрации и отрешенности. Сторонники амидизма снова принялись призывать Будду Амиду и не искали другого способа спасения, требующего личного усилия. Память верующих еще была пронизана воспоминаниями о гражданских войнах XV–XVI столетий. Простые люди не вникали в отношения вассала и сюзерена; самураи стали в конце концов относиться к собственной жизни с глубоким равнодушием и, еще с большим безразличием, к смерти других людей. Что касается монахов, то они сами добровольно нанимались в солдаты, обретая в сабле или дубине аргументы более действенные, чем аргументы красноречия.

Упадок буддизма под властью Токугава своими корнями восходит к этому смятению. Эта религия слишком скомпрометировала себя в драматической истории феодализма, оказалась втянутой в дела века, и хотя должна была заставить ценить прежде всего отрешенность от мира, она, напротив, позволила себя вовлечь во все общественные перипетии, так что дело кончилось тем, что не стало различий между двором и храмом. Буддизм уже никогда не смог полностью оправиться от удара, который ему нанесли в XVI веке Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, резко положив конец его могуществу и разграбив большую часть его земель. Многие столетия постепенного упадка, философского застоя объясняют тот пыл, который проявляют современные японские священнослужители, с одной стороны обращаясь к исследованию глубоких причин жизнеспособности христианства, а с другой — возвращаясь к источникам, для того чтобы обнаружить великий религиозный порыв, который придал духовной жизни Японии и буддизму — в том виде, в каком он там развился, — вселенскую человеческую ценность.

Возрождение буддизма сегодня связано с потрясениями и имеет философскую основу. Философия его связана в гораздо большей степени с мыслью эпохи Камакура, чем с философией тех столетий, когда не проявлялся интерес к философской сущности буддийских учений и ею открыто пренебрегали. В эпоху Камакура многие высокопоставленные монахи были отлучены от императорского двора и обратились к философским поискам. Военные, обладавшие реальной властью, силой навязывали свою политику, продиктованную честолюбием. Простые люди все так же тяжко трудились и бедствовали. В стране царили беззаконие сильных и страх беззащитных. Больше, чем прежде, жизнь теперь казалась краткой и горестной. Казалось, спасения не было. Придворные обращались к старым верованиям и магическим ритуалам, существуя словно вне времени и пространства, занятые церемониальной жизнью двора, ограждающей их от реальных проблем, которыми жили простые люди. В этих условиях зарождается идеология, придающая большее значение чувствам, чем ритуалам или постижению учений и комментированию трактатов. Начиная с XII–XIII веков общество двигалось в направлении национализма, мистицизма и альтруизма. Таковы были причины для возникновения секты Нитирэна, школы дзэн-буддизма и амидизма.

Нитирэн (1222–1282) — один из подвижников, фанатично преданных своим убеждениям и своему делу, которые встречаются во все времена. В свое время он был единственным духовным учителем, убежденным в необходимости изменить взгляды людей и перестроить мир. Он пытался воспламенить сильных людей и отвергал слабых. Его учение хорошо адаптировалось к японскому мировосприятию. Нитирэн, ценивший простоту, характерную для японского менталитета, освободил свое учение от темных и догматических мест, приспособив его для понимания простого человека. Образованный монах, получивший знания в старинной секте Тэндай, он утверждал, что сутра Лотоса Дивного закона является конечным текстом, который содержит в себе откровение истины и, в отличие от других буддистских сект, является единственной библией. Этот текст объясняет и природу человека, и природу Будды. Человек наделен безграничными способностями для того, чтобы достичь добра или зла и, следуя избранным путем, прийти к раю или аду. Тем самым каждому верующему предоставлялась возможность стать Буддой. Но для этого было необходимо идти по пути бодхисаттв, при любых обстоятельствах быть милосердным и бескорыстным. Исторический Будда достиг Вечной истины, которая может быть заключена и в любом человеке. Следовательно, ни к чему искать другой мир или какой бы то ни было рай. Все субъективно и вероятно. Человек, который достигнет состояния гармонии с естественной природой мира, способен достичь и единения с Буддой, и тогда мир уже не будет казаться исполненным страдания, но наполнится радостью. В каждом человеке, таким образом, заключается возможность здесь, на этой земле, пребывать как в раю, так и в аду. Хотя доктрина Нитирэна по своему содержанию не выходила за пределы буддийской мысли, но была облечена в совершенно особую форму. Она внедряет религиозное мышление и поведение в национальный образ жизни, идентифицирует религиозную жизнь с национальной. Эта цель, непреклонная и фанатичная, требовала столь же страстного преодоления всех препятствий для изучения сутры каждым гражданином. Секта Нитирэна, пронизанная идеей необходимости приобщить к ней все общество, стала символом единства мистических представлений, где космические образы скрывали стремление к абсолютному господству.

Наследие, завещанное Нитирэном, не сводилось только к авторитарному учению, мистическому убеждению и националистическому призыву. Мужество и готовность к самопожертвованию были главными чертами учителя. Одно из положений сутры Лотоса предупреждает, что гонениям должен подвергаться тот, кто станет распространять учение во времена всеобщего упадка (маппо). В XIII столетии таких людей, которые полагали, что вступили в этот проклятый период, оказалось достаточно много. Нитирэн, проповедуя свое учение о сутре Лотоса Дивного закона, требовал запрета всех других религиозных сект. Его стали преследовать. Но его вера в священный текст была непререкаема, во имя ее торжества он многое претерпел, даже был приговорен к казни, но чудесным образом избежал смерти. Когда он уже подставил шею под удар сабли, внезапно из грозовой тучи вылетел огненный шар, который заставил его палачей бежать. В изгнании Нитирэн мужественно сносил холод и голод. Вопреки всему он всегда был примером радости и величия, усердия и надежды человека, который жил согласно сутре Лотоса Дивного закона.