Демон-Хранитель (СИ) - Хохлова Жанна

За ним, не спеша оправив камзол, встал архангел Гавриил и торжественно прошествовал на середину залы. Он тяжёлым, сосредоточенным взглядом посмотрел на судью, и его взор скользнул по моему лицу. Архангел усмехнулся.

— Ваша честь, демон Валенсио и все, те кто есть здесь, задайте себе вопрос: зачем вы сегодня и все дни до этого собирались здесь? Прошу вас взглянуть на дело более внимательнее и глубже, поняв, что вещи таят в себе второе дно. То, что произошло, более никогда не должно случиться. Ведь это нарушает порядок, тысячелетиями сложившийся в нашей жизни. Солидафиэль, будучи урождённым ангелом, даже не зная об этом, но всё-таки волею судьбы являвшийся хранителем своей подопечной, соблазнил её, склонил к запретной связи и она понесла от него. Этого больше никогда не должно повториться и поэтому, я прошу суд о снисхождении к душе и об отправке её на мои святые поруки. Спасибо, Ваша честь.

Выслушав свидетелей и защитников сторон, Астрея задумчиво сидела и переводила взгляд с меня на Джен. Богиня находилась в ступоре, и не могла принять решение, ведь её саму раздирали сомнения и противоречия.

Наконец, она стукнула судейским молоточком и строго произнесла:

— Суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора по делу.

Она выпорхнула из зала, и полы её судейской мантии взметнулись как вороньи крылья как бы пророча ужасное. Меня также увели, а напоследок я посмотрел на Дженнифер и получил настолько ободряющий взгляд в ответ, что знал: сегодня я смогу невозможное — сегодня мы будем свободны.

Часы ожидания приговора тянулись бесконечно долго и я старался максимально занять свои мысли, вспоминая сцены из детства, которые так внезапно всплывали в моей памяти: мать, поющая мне колыбельную, отец, читающий мне книги, полёты в небе, крынка молока, чистый рассветный воздух, чёрные крылья отца, белые — матери, ощущение безграничного счастья. У Дженнифер этого никогда не было. Я должен дать ей дом, семью, должен показать, что чувствовал я, чтобы мы могли бы дать это нашему ребёнку. Я не просто привык к мысли, что буду отцом, я почти сросся с ней, испытывая невероятную радость, поднимающуюся откуда-то из самых глубин моей мрачной темной души, что я считал дном. И я вспомнил благословение старухи в городе проклятых — теперь мне стало понятно, что та каким-то образом видела будущее и она благословила нас с Дженнифер на зачатие ребёнка, а это означало, что она была ангелом? Ангелом с чёрными крыльями. Такая же, как я — урождённая от союза ангела и демона. Как и Джек — урождённый демон с белыми крыльями. Сколько нас таких ещё? И почему раньше были возможны союзы ангелов и демонов? А потом был установлен запрет на такие браки. Чего испугались рай и ад? Детей, рождавшихся от таких связей? Ведь нас истребляли, и родители как могли прятали детей. Медий был монстром, но ведь я и остальные, мы не монстры? Что мы можем такого, что небо и бездна восстали против нас? И почему Гавриилу необходимо наше с Дженнифер дитя, а ведь ему нужен именно наш ребёнок — отсюда его забота и защита моей девочки…

Наконец, за мной пришли, и я пружинисто встал на ноги. По телу разлилась привычная сила, она бурлила во мне, для привычного меня действовать, нежели пускаться в длинные и пространные рассуждения. Я потянул чуть наручники, они слабо хрустнули, оставил их, так как пока ещё рано освобождаться от них. Тёмные стены подземных казематов сменились светлыми местами радужных пространств Дворца Справедливости, и у меня опять засвербело плюнуть себе под ноги, чтобы хоть как-то испортить эту напускную и фальшивую благость, те, кого хоть раз в жизни «ломала» система правосудия, сейчас бы поняли меня.

Меня ввели в зал полный любопытных глаз: из толпы мой взор выхватил охваченное заботой лицо ангела Федорио и собранная, словно пантера перед прыжком, Дженнифер. Её взгляд лучился надеждой.

Заметив, что все стороны на месте и восстановив гробовую тишину, судья Астрея встала и начала свою речь:

— Провозглашается приговор Суда Справедливости: Властью данной мне Творцом я осуждаю душу и демона на забвение, приговор должен быть приведён в исполнение немедленно, у защитников есть немного вечности для обжалования!

По залу прошёлся ропот. Многие осуждали, шепча о дитя. Моё сердце сжалось от боли, а Дженнифер побледнела, и её глаза наполнились слезами.

— Осуждённому демону предоставляется последнее слово, — Астрея с немигающим, абсолютно ничего не выражающим взглядом обернулась ко мне — чистое слепое правосудие, действующее по Букве Закона, напрочь забывшее о его Духе. Так справедливость коснулась нас с Дженнифер: — Демон Солидафиэль, Вам есть что сказать?

Я поднялся с места, вышел на середину зала и огляделся.

Каждому заглянул в глаза и начал говорить немного хрипло, стараясь скрыть волнение, давясь еле сдерживаемым гневом, затаив надежду в душе:

— Оглянитесь вокруг. Что вы видите? Небеса! Чистые, красивые, даже плюнуть некуда. А жаль, мне очень хочется… Однако сейчас не об этом. Я, как помню себя всю жизнь, знал только одно — сила решает всё и важно соблюсти Закон перемирия. Я знал только ад, я — воин, я — обучал воинов, я — тот, кто встречал людские души в аду. Я больше ничего не ведал, пока однажды по глупой ошибке или велению судьбы не был отправлен на землю и приставлен к Душе, ставший, будучи по природе противоположным, для неё хранителем, демоном-хранителем, — я взирал на замершую Дженнифер, смотрящую на меня любящим тёплым взглядом. — Я рос вместе с ней, я испытывал все радости и горечи рядом с ней, я учился любить и ненавидеть, я — тот, кого опасается закон перемирия. Тут есть те, кто, возможно, никогда не испытает его на себе, а я испытал: перемирие в людях, в их жизни, в их ежесекундном существовании, являя собой одновременно свет и тьму, которые уживаются, причудливо переплетаясь в их сложной душе, раздираемые страстями, снедаемые болезнями, сгибаемые трудностями. Они для нас должны являться примером соблюдения этого грёбанного перемирия. Я люблю эту душу, я люблю моего ещё не родившегося ребёнка, которого справедливость обрекла на небытие, как и его родителей. Я — демон Солидафиэль, думавший, что то, что было до встречи с душой жизнью, познавший жизнь только с Дженнифер.

Замолчав снова, обвёл помещение глазами, видя поражённые лица присутствовавших. В зале повисло тяжёлое выразительное молчание. Ещё немного и понесётся залихватское: «Судью на мыло».

Астрея, ничего не сказав и не прервав меня, обратилась к Дженнифер:

— Имеет ли что сказать душа, перед исполнением приговора?

Дженнифер поднялась с места и умоляюще воззрилась на судью, слабым дрожащим от волнения хриплым голосом проговорив:

— Могу ли я вместо слов обнять Солидафиэля, Ваша честь?

Астрея вздрогнула и, позволив себе проявление чувств, чуть подалась вперёд с судейского места с изумлением глядя в изумрудные глаза моей девочки:

— Ты не боишься забвения, душа?

— Было бы глупо сказать, что не боюсь, Ваша честь, ведь я не знаю, что это такое, а неизвестность всегда страшит, — проговорила моя умница, — но я уйду туда с теми, кого знаю и люблю безмерно, у меня нет никого и ничего, кроме Солидафиэля и не рождённого ребёнка. И я прошу Вас, нет, я заклинаю, позвольте в последний раз обнять… — и она бесшумно зарыдала.

Зал немного заволновался, это было вне правил, однако, вне правил была и наша любовь и весь суд и приговор, решивший убить ещё не рождённое дитя.

Астрея застучала молоточком и, восстановив тишину и порядок в зале судебного заседания, проговорила:

— Разрешаю.

Дженнифер улыбнулась и сквозь слезы прошептала слова благодарности Астрее, отправлявшей нас своим решением в забвение. Она старалась не выдавать своё волнение перед предстоящим, выйдя из-за стола и направляясь ко мне. Моя девочка была напряжена, а, подойдя ко мне, нежно обняла.

— Ты готова? — шепнул я, дёргая наручники, которые тут же подались мне, увидев её утвердительный кивок, освобождая руки.

Резким движением и уже привычным жестом, значащим для неё больше, чем все мои скупые слова о любви, я завёл Дженнифер за спину и подавшись вперёд вытащил у близстоящего пристава его меч, пиная его на стол, за которым сидели Валенсио и Сатана, не успевшие среагировать, нелепо повалившись, как кегли. Несколько шагов и мы были у выхода. Я видел высокую фигуру архангела Гавриила, который выхватив оружие у одного из приставов, приближался к нам. Мы были уже в коридоре и я мысленно призвал портал, обратившись к амулетам Федорио, как архангел нагнал нас. Я услышал знакомый шум, в конце коридора возник проход на землю, туда надо было просто добраться. И об этом легко было только думать.