Траектория птицы счастья - Татьяна Веденская

– Ну, посидим на дорожку? – любезно, но очень фальшиво предложила она.

– Что-то не хочется, – огрызнулась я.

– Как знаешь, – племянница окинула меня с головы до ног презрительным взглядом. Она измеряла людей их жизненным благосостоянием, и я в ее глазах не стоила ничего.

– Вы хоть иногда на могилу к бабушке ходите, – попросила я.

– Без тебя обойдемся, – отрезала она, и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока я вытаскивала за собой чемоданы.

– Всего хорошего.

– И тебе не кашлять, – наконец-то она радостно захлопнула за мной дверь. Я так и видела, как она, еле сдерживая нетерпение, ходит по комнатам, открывает шкафы, перекладывает вещи, купаясь в удовольствии. Мое! Наконец-то это все мое! Сколько можно было ждать, пока эта старая карга, наконец, сыграет в ящик! Может быть, именно поэтому моя Полиночка так не любила эту парочку? За их непробиваемую тупость, с которой они пожирают все материальные блага, уверенные, что достойны всего, до чего только смогут дотянуться. Если так, мне остается только пожалеть их. Хоть это и странно, ибо если кто и заслуживал жалости, то это я. Снова я держала путь на Курскую, снова меня цепко приняла в свои объятия моя старая коммуналка. Тамара с мужем покидала Москву. Они решились-таки вернуться в родной город, чтобы попытаться вернуть все то, отчего они когда-то сбежали из-за войны. Так что мне любезно пересдали их комнату. Получается, что все всегда возвращается на круги своя.

Часть третья

Призы для финалистов

Глава первая, полная малодушия и страха перед трудностями

Случалось ли вам когда-нибудь терять все то, чего удалось достичь? Пусть даже достижение, которого вас неожиданно лишили – маленькое и непрезентабельное. Не важно, потому что если оно досталось вам ценой долгих усилий, отказаться от него очень сложно и неприятно. Мы все в какой-то степени рабы той лестницы, по которой лезем. Никто не хочет довольствоваться тем, чего у него есть и так. Синее небо надо головой, любимая работа, любимый человек. Ну, хорошо, не у всех есть вышеперечисленное. За исключением неба, конечно, ибо оно готово любому желающему подарить хорошее настроение и бескрайнюю свою высь. Но каждому что-то все-таки намерено от рождения. Комната в квартире родителей, ребенок от первого мужа, ребенок от второго мужа. Маленькая зарплата, проездной на троллейбус и воскресные посиделки с подругами. Нормальная жизнь. Но человеку мало, всегда мало того, что у него есть. Это тоже нормальная жизнь. Если бы мы не были такими, было бы сложно крутиться этому миру на своих подшипниках из амбиций, мечтаний и алчности. Они, как чернорабочие, каждое утро заставляют людей вылезать из мягкой кровати и мчаться по делам, на работу, за деньгами и переменами. Переменами, которые могут и не наступить. Но в реальности год за годом года слетают с нас, как слои капусты, оставляя нам все меньше, унося воспоминания и хороший цвет лица. Может быть, юность – это просто переходящий приз, эдакое семейное наследство, в мировом масштабе переходящее от старших к младшим. И когда очередному поколению пришла пора входить в самый сок, с предыдущего снимается гладкая кожа, тонкие руки и прямая осанка? Все, это уже не ваше. Передавайте следующим! Возможно. Но есть и хорошие стороны. Мы приобретаем жизненный опыт и устойчивость. Жизненный опыт позволяет нам понимать, что жизнь – сложная штука, и все далеко не так просто, как казалось в юности. А устойчивость… она у всех своя. Кому-то ежегодно повышают зарплату, появляется возможность взять кредит на квартиру и машину. Какую-нибудь очаровательную иномарку с красивыми контурами. Вишневую или серебристый металлик. Машина – это свобода, фетиш, предмет для обожания и поклонений. Это символ того, что ваша жизнь удалась, и вы не просто так бездарно топчете родную землю. А для кого-то устойчивость заключается в том, чтобы повиснуть на подходящей шее, достаточно крепкой, чтобы выдержать потребности прилипалы. У всех разное, у меня вот – старушка, которая любила кефир, и, кажется, немножко – меня. В работе с окладом, не дотягивающим немного до штуки баксов, и с мужчиной, который приезжает раз в полгода. Однако всех нас объединяет одно – мы до судорог боимся все это потерять. Снова жить на копейки – что может быть ужаснее? А вдруг не справлюсь с кредитом, и отберут квартиру? Повеситься можно от таких перспектив! И, не дай Бог, разбить машину. А вдруг угонят? Поцарапают на парковке?! Вместе с устойчивостью мы получаем огромное количество фобий. Теперь нам есть чего бояться. Есть, чем жить. Страхи разрушают удовольствие от процесса, впрочем, все это еле заметно, почти неслышно до тех пор, пока действительно не происходит то, о чем мы не думали, не просчитывали. Реальная жизнь всегда сумеет нанести удар оттуда, откуда нам его ждать даже не приходило в голову. Я, например, не находила в Полине Ильиничне никаких признаков нездоровья. Да их и не было, она прекрасно себя чувствовала, а, поди ж ты – умерла от старости. Бывает же такое! Просто тихо-мирно тело отказало, как хорошие швейцарские часы, которые работают без перебоев, пока не встанут навсегда. И вдруг, в один миг, моя устойчивость взяла, да и накрылась медным тазом, не соизволив даже предупредить. Почему? За что? Бессмысленные вопросы, на которые, однако, наверняка найдется ответ.

– Потому что ты заслужила.

– Я? Разве я что-то сделала не так? Плохое?

– А как же? Целый чемодан плохого, – подсказывает мне моя совесть. Да, она у меня не чиста. Я отчетливо чувствую, что рыльце мое в пушку, хоть и не понимаю, в чем именно я виновата перед мировой гармонией. Так, живу себе тихонечко, и все дела. А жизнь уже не просто щелкает меня по носу, а бьет наотмашь. Я снова сижу в маленькой комнатке в квартире, где за закрытыми дверями обитает непонятное количество народу, только мне тридцать шесть, а не двадцать три. И сил, чтобы снова переломить ситуацию, почти нет.

– Вам еще долго будет нужна ванная? – постучалась через картонную стену в кухне какая-то черноволосая хохлушка. Я аккуратно стояла посреди окончательно прогнившей ванной и смывала с себя служебную пыль. Как же сложно принять то, что снова вокруг ванной вьется неограниченное количество людей. Потеря устойчивости была не какой-то абстрактной умственной фигурой, она выражалась в невозможности по утрам дождаться очереди в туалет. В необходимости кипятить чайник в комнате, а зубы чистить в кухонную раковину, потому что ванная по утрам и вечерам всегда кем-то занята. Все это причиняло мне физические и, как следствие, нравственные страдания. Честно говоря, мне было уже трудно как-то справляться с велениями желудка, объясняя себе, что надо ждать, пока та или иная дверь окажется открытой. Я не понимала, как Тамара тут могла жить. И как мы с Димой тут прожили больше восьми лет. Это какой-то нонсенс. Находясь тут, я неожиданно поймала себя на мысли, что очень хорошо понимаю, почему Дима тогда женился на москвичке. Надо же, я столько лет думала, что он бесчувственный чурбан, приспособленец и подлец, а теперь, кажется, была готова совершить любую подлость, лишь бы выбраться из этой жуткой дыры, к которой не могла вновь привыкнуть.