Перерождение (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик

— Нам лучше уйти… — взял свою мать за руку Дима.

Но в неё как бес вселился, и она с ухмылкой подошла к Карлею, чтобы похлопать его по щеке:

— Спас всех своих драгоценных наивных дурочек-несушек? Не могу поверить, что когда-то хотела создать семью с такой мразью как ты. Если бы не ты, я бы не попала под тот роковой откат. А тебе, — поворот к «Маку», — следовало рассказать, что ты видела на самом деле. Чувства щадила? Ты всегда была слишком мягкой, поэтому и проиграла этой скотине.

— Прекрати! — закричал Дима, снимая личину и преграждая ей путь крыльями.

— Чтобы я сейчас не сказала, это ничего не изменит. Я же не откатывалась.

— Но зачем над ними издеваться?!

— Потому что я ненавижу этот откат, а ты прыгнул именно в него! — она превратилась в лазурного хранителя с редкими красными полосами и оттолкнула Диму собственными крыльями. — Ненавижу его! — указала на молчаливого Карлея. — Ненавижу этих двух трусливых идиоток!

Ульяна наклонилась и подтянула к себе «Мака» за воротник под очередной взрыв.

— Ты видела, что надо делать! Ты должна была рассказать! И всё! Мечты о семье разлетелись бы в дребезги!

— Я не хотела, чтобы всё так получилось с тобой, — заплакала Катя, перевоплощаясь в саму себя. — Я думала, что смогу предотвратить твой плен.

— И ты не смогла. Посмотри на меня. Нравится, какой я стала?

Дима взял её за свободную руку, чтобы увести, но разъяренная Ульяна, едва не проткнула его крыльями. В последний момент чья-то рука остановила её, перехватив острый кончик крыла.

— Мама… — едва выдавил Дима в шоке от произошедшего, переводя взгляд на отца, который и спас сына от гибели.

Ульяна в шоке отпустила Катю и приняла человеческий облик.

— Димочка, прости меня… — произнесла мама. — Я… не хотела… я…

— Потеряла контроль, — закончил за неё Иро.

Она трясущимися руками провела по своим плечам.

— Я говорил, что ехать сюда плохая идея, — холодно произнес Иро. — Ты еще плохо себя контролируешь для таких путешествий.

— А ты…. ты бесчувственная глыба льда! — заорала Ульяна, снова превращаясь в хранителя. — Компьютер!

— Пусть так, но это ты едва не убила нашего сына, — напомнил Иро с тем же холодом в голосе.

— Я — Люус, и отныне я — твой хозяин, — произнесла Ульяна, наклонив голову, так словно её переклинило.

— Мама… — встал за спину отца Дима, испугавшись взгляда матери. Такой безумной он её еще ни разу не видел.

Иро хладнокровно вправил ей голову, и некоторое время держал руку на её лбу. Дима ощутил, как присутствие отца гасило безумие Ульяны. Иро сам словно разгорался под действием её пламени, наполнялся эмоциями и теплом…

В какой-то момент Ульяна изменилась и к ней вернулось привычное Диме жесткое выражение лица, а Иро убрал руку с её лба.

— Нам пора, — произнес он. — Кира не сможет вечно поддерживать барьер и сдерживать атаку тэасов.

Уже без прежних эмоций Ульяна перевела взгляд на плачущую Катю и не менее зареванную себя прошлую, а затем погладила по волосам Диму. Подросток вздрогнул от её прикосновения.

— Не надо бояться, я вернулась.

Проходя мимо молчаливого Карлея, она всё-таки выстрелила ему в голову под визгливый крик себя прошлой.

— Теперь мне легче, — и вышла из магазина.

Иро протянул руку в сторону совершенно потерянного Димы и крепко сжал его плечо. Знакомый жест. Так папа всегда делал, когда сын был чем-то расстроен. Теплоты, правда, не хватало, но всё ж лучше, чем ничего.

Дима невольно повернулся в сторону Ульяны из прошлого. Она смотрела так, словно у неё почву из-под ног выбили. По щекам катились крупные слезы, а губы тряслись.

— Уходим! Надо уходить! — отчаянно закричала Катя, пытаясь освободить ногу.

Но Ульяна не слышала. Она всё смотрела. На себя будущую и на Иро с Димой. Отрицала, не верила, не хотела принимать.

— Зачем ты солгал мне? Зачем сказал, что я вернусь домой? — заговорила она, обращаясь к Диме и не переставая плакать. — Я откачусь и этого ничего не случиться! Я не позволю себе превратиться в это чудовище!

— Я не солгал, — выкрутился из захвата Иро Дима и присел напротив плачущей женщины. — Моя мама не чудовище…

Он протянул ей синий кристалл и осколок витрины, где уже отражались его воспоминания, где их семейство вместе отдыхали на море. Ульяна много смеялась, пока Игнат баловался с детьми, отправляя то одного, то второго лицом в песок.

— Сейчас, малые, Саня вам поможет победить батю, — смешно подбежал к ним в красных плавках бородатый Саша, чтобы вслед за детьми отправиться мордой в песок.

После фееричного фиаско старшего сына, Ульяна так громко рассмеялась, что на неё начали оборачиваться другие отдыхающие.

Иро забрал кристалл и отражение исчезло.

— Это не имеет смысла, она всё равно забудет то, что ты ей показал, — сказал он с укоризной сыну.

— Я это вспомню! — мрачно возразила Катя, уже не пытаясь выдернуть ногу. — Я дойду до конца!

— В твоём упрямстве я никогда не сомневался, — отвечал Иро, силой поднимая сына на ноги. — Поэтому тебя и выбрали.

Прежде чем Катя ответила, Иро насильно увел Диму из магазина, чтобы воссоединиться с остальной группой. Юношу посадили рядом с Сашей на место, где обычно сидел Мир.

— Ты как? — участливо спросил старший брат.

— Дерьмово. Наша мама едва не заколола меня крыльями, когда пересеклась с собой из прошлого…

— Ничего, Димон, — похлопал брата по плечу Саша, заводя машину и направляясь в открывшийся портал. — Привыкнешь. Маму иногда сильно заносит, когда у неё крыша протекает. До того, как ты родился, с ней такое частенько случалось. Тогда она метки носила, а сейчас Иро её сдерживает.

— Мне не хочется, чтобы она все это проходила… снова…

— Мы бы не родились, если бы она этого не прошла. Ни я, ни ты, никто.

— Может быть, это не так уж и плохо? Вон Оля не помнит, как родила сына и не страдает. Да и все Катины дети, по сути, временные парадоксы…

— Дим, парадоксом быть хреново: тебя никто из прежних друзей не вспомнит, никто из родственников не узнает, разумеется, если им не вернут память о прошлом откате. Дахот потому и бухал первые триста лет, что все это пережил. И наша мама уже один раз себя стирала, ей не понравилось и мне тоже. Меня дядей кликали родные братья, а бабушка с дедушкой хотели с родной матерью поженить — это писец. Я уже молчу про то, что вытворяла Светка…

Дима грустно изогнул уголки губ.

— Я понимаю, как это тяжело, но чтобы ты не увидел в