Битва на Калке - А. Живой

Григорий молчал. Монгольское воинство, закованное в тяжелые доспехи, медлительно колыхалось, словно бескрайнее темное море с яркими островками, – флажками на концах копий и островерхих шлемов. «Малоприятные чувства возникают, наверное, – опять отвлекся на посторонние мысли Кара-чулмус, – когда на тебя прет такая лавина. А точнее лава». Ведь именно этот способ, – растекаться лавой, охватывая врага со всех сторон в клещи, – потом переняли у монгольской конницы отечественные казаки.

Еще раз, окинув взором всю эту бронемахину, Забубенный неожиданно для себя вдруг громко сказал, не сумев остановить вырвавшийся на волю крик души:

– Эх, пулемет бы сейчас с бронебойными патронами, – и мечтательно добавил, – ох я бы вам устроил Куликовскую битву!

Плоскиня хоть и стоял недалеко, то ли не уловил смысла в словах Кара-чулмуса, то ли благоразумно решил не переводить это восклицание монголам. На всякий случай, чтобы успокоить верного переводчика, Забубенный изобразил довольное выражение на лице и, подойдя к своей телеге, повалился в нее, устраиваясь поудобнее на подушках. А, устроившись, коротко, по-хозяйски махнул рукой в ту сторону, где по его представлениям должен был находиться Днепр, и произнес:

– Алга!

Монголы встрепенулись, пришли в движение. Буратай подъехал к повозке великого механика, и что-то коротко сказал Плоскине.

– Он велел построиться в походный порядок и отправить вперед воинов на разведку, – перевел приказ монгольского военачальника Плоскиня.

Григорий кивнул, мол, правильно, что перевел, сами то мы не местные. Не все понимаем. Буратай же еще что-то добавил.

– Отряд Джэбек выступил в поход еще ночью. Зато они успеют вернуться быстрее намеченного, – снова перевел Плоскиня.

Видимо, сообщив все, что хотел, Буратай ускакал вперед. А Забубенный взглянул на столпившихся рядом с повозкой всадников, опять махнул рукой и повторил:

– Алга!

Что по его понятиям должно было означать по-монгольски «ОК и вперед!». Плоскиня, видимо так понял это выражение сам, так и перевел. Хлестнув с оттягом лошадей, верный переводчик тронул повозку вперед. Сдвинувшиеся со своих мест монгольские ряды стерли наблюдавшийся перед тем на поле стройный порядок. Но вскоре выстроились в новый, вокруг повозки. Как оказалось, походный строй означал передвижение орды монгольских всадников вперед с одновременной защитой своего центра, которым был Кара-чулмус и ехавший немного впереди Буратай.

«Да, под такой охраной нападение киллеров нам не грозит, – вяло подумал Забубенный, – Но и сбежать трудновато будет. Народу кругом многовато. Нет возможности уединиться».

Конвой медленно огибал пределы лагеря. Юрты, одна за другой, тянулись нескончаемой вереницей. «Сколько же здесь все-таки народу собралось, – опять озадачился Григорий шпионскими мыслям, – как бы разузнать подробнее. Юрты что ли пересчитать. Или коней?». Но затем его мысли опять приняли созерцательно направление, – он засмотрелся на передвигавшихся какой-то странно ровной толпой монголов.

В плане передвижения монголы были действительно странным народом. Скорее всего, они были прообразами будущих автомобилистов. Забубенный ни разу не видел, ни одного монгола ходившим по земле, – они либо сидели в юртах, либо скакали на конях, срастаясь с ними словно кентавры. А когда в силу обстоятельств, даже недолгое время обходились без коней, то держали рядом с собой хотя бы седла, чтобы вспоминать о своих любимцах.

Вскоре юрты закончились, и потянулась открытая степь, поросшая высокой травой, на сколько хватало глаз. Точнее, насколько позволяла видеть природу монгольская конница, закрывавшая от взгляда механика-исследователя добрую половину окружавшей его красоты. Тем не менее, Забубенный все же вертел головой по сторонам, пытаясь найти хоть какие-нибудь ориентиры, – приметный холмик или одинокую березку, – что могут ему пригодится впоследствии. Позволят разыскать в степи путь до монгольского становища, если вдруг придется возвращаться сюда не одному, а с группой вооруженных товарищей. Вместе с тем, глядя на бескрайние поля, Григорий вдруг ощутил, что с его подачи началась репетиция «Великого западного похода». Который на самом деле состоится чуть позже и будет описан массой историков. Хотя, даже сами монголы, скакавшие вокруг него на конях, еще об этом не знали.

«Великий западный поход» охватил огромные территории. Забубенный, размышляя сам с собой, не единожды удивлялся целеустремленности, или даже упертости, древних монголов. Ведь они притащились из района современной Монголии на лошадях через безжизненные пустыни на Русь, – а это тысячи километров, – только ради того, чтобы отомстить. Наказать русских князей, что по их понятиям совершили непростительное преступление, – обман доверившегося. Нарушили «Великую Ясу» Чингисхана. Хотя, Забубенный не понимал до конца, что такого особенного они натворили. Ну, посадили монгольских послов без долгих разговоров на кол, ну и что? В те времена на кол сажали почти всех. Это было обыденным занятием. Даже колов не хватало. И никто не обижался. А эти обиделись. Да так, что пожгли потом пол Руси, да еще пол Европы, на всякий случай.

Первопричиной всего были эти несчастные половцы, которые далеко-далеко в степях что-то не поделили с монголами. А поскольку и те, и другие обладали мобильными конными группировками, то и гонялись друг за другом, не взирая на призрачные границы государств, окружавших их бурлящий кочевой мир. Да так гонялись, что со временем монголы загнали половцев аж в Венгрию, а под раздачу попали все государства, что имели неосторожность образоваться на пути этой бешеной скачки: Киевская Русь, Венгрия, Польша и Чехия. Венграм с поляками не помогла и поддержка крестоносцев, присланных Папой Римским. А битва татар с чехами, это вообще было что-то ужасное, не в хоккей играли.

Дальнейшему продвижению немногочисленного монгольского экспедиционного корпуса под чутким руководством Батыя на Запад помешали политические потрясения в ставке Великого Хана, который неожиданно скончался. Предстояли перевыборы. И Батыю, как потенциальному участнику, нужно было немедленно возвращаться с войском, тем более, что дело было сделано. Проклятые половцы окончательно разбиты, рассеяны и загнаны в Венгрию, во главе со своим ханом Котяном, где ими занялись уже местные магнаты. Дальнейшая судьба половцев, как самостийного народа, была печальна.

Вспоминая про венгров, которых параллельно прозывали мадьярами, Забубенный подумал о том, что эти ребята в древности, то есть там, где он сейчас находился, были довольно многочисленным народом. И жили не только в современных ему границах Венгрии на Дунае, а гораздо шире. Причем, часть венгров, вперемешку с черными болгарами обитала на узкой полоске степей вдоль берегов Азовского моря от Дона до Днепра, гранича на северо-востоке своих мест обитания с половцами, а на северо-западе с Русью. То есть сейчас, когда Забубенный репетировал «Великий Западный поход за смолой», они обретались неподалеку от монгольского лагеря и, возможно, уже встречались с монголами. Григорий захотел было спросить об этом у Буратая через верного переводчика Плоскиню, чтобы прояснить ситуацию, но передумал. Спросить пришлось о другом.

Находясь в пути уже больше половины дня к обеду отряд Буратая, состоявший из двух тысяч конных воинов, приблизился к какой-то речке и сходу стал ее форсировать. Видимо, посланные вперед разведчики с местными добровольными проводниками уже разведали, где находится брод, и сообщили командованию. Судя по небольшой ширине реки и ее не очень крутым берегам, это был еще не Днепр. С момента выступления из лагеря монгольские конники прошли еще совсем небольшое расстояние, даже по понятиям Забубенного, не говоря уже про самих монголов, которым и сто верст не гак.

Когда половина отряда была уже на том берегу, дошла очередь до повозки Кара-чулмуса. Плоскиня хлестнул лошадей и начал переезжать речку вброд, утопив колеса по самые оси в воде. Григорий тем временем пригляделся к неизвестной речке. Что-то в ней привлекло его внимание. Речка была так себе, не широкая слишком, не глубокая, течение среднее. Таких тысячи текут в разные стороны по всей необъятной Руси и чуть меньше по степям половецким. По берегам ее росли невысокие деревца, местами образуя тенистые рощицы, закрывавшие вид с воды, так что не возможно было понять, что там за ними дальше, снова степь или леса уже начинаются. Из самых волн островками торчали камыши. В общем, – речка как речка. Но что-то с ней все же было не так. Или механику только казалось. Текла она довольно прямо, но если бросить взгляд вдоль реки и чуть назад, там она делала большой поворот и терялась за деревьями, что росли у подножия высокого холма.

– Слушай, брат Плоскиня, – нарушил молчание Кара-чулмус, – а что это за речка?