Магическая трубка Конан Дойла - Мария Спасская

— Дайте бумагу и ручку, я напишу расписку. — Беременная настойчиво протянула руку. Получив требуемое, написала бумагу и двинулась на выход из отделения.

Выйдя на больничное крыльцо, Настя подставила солнцу хорошенькое острое личико и замерла, наслаждаясь ласковыми лучами. Морской бриз играл ее огненно-рыжими локонами и шифоновыми складками платья. Чуть в стороне стоял Кузьма и с обожанием смотрел на хрупкую фигурку возлюбленной. Потом молодая женщина неспешно двинулась к стоянке такси, устроенной предприимчивыми водителями перед больницей. Мы с Полонским проскользнули за ней. У крайней машины курил смуглый татарин. Заметив потенциальную клиентку и оценив ее положение, он проворно, по-обезьяньи, затушил окурок о подошву башмака, сунул недокуренную сигарету за ухо и растянул в улыбке жесткие губы.

— Куда едем, красавица?

— На набережную, к графской усадьбе, — скомандовала Настя, распахивая дверцу и усаживаясь на заднее сиденье машины.

Лицо татарина изменилось, мигом утратив приветливость.

— Э, нет! Вылезай! — заартачился он. — Туда не поеду. Там нехорошо. Собак убивают, детей воруют. Гиблое место.

В ту же секунду Кузьма оказался за спиной татарина и повелительно заговорил:

— Садись за руль и вези эту милую девушку туда, куда она тебе скажет! И не смей с ней спорить!

Татарин испуганно оглянулся и, никого позади не обнаружив, во все глаза уставился на тяжело выбирающуюся из машины Настю.

— Что стоишь! Вези! — грозно прикрикнул Кузьма. — А то с женой беда приключится.

— Э-э, барышня, — заторопился таксист, обегая машину и почти насильно усаживая Настю обратно на заднее сиденье. — Ты сиди, не вылезай! Поедем туда, куда надо! Хоть к графской усадьбе, хоть к черту в гости!

Он прыгнул за руль и, с силой шарахнув дверцей машины, рванул с места.

Англия, 1920 год

В редакции журнала «Стренд» было жарко. Пробиваясь сквозь пыльные окна, солнце раскалило небольшой кабинет. Но не только небесное светило накаляло атмосферу в комнате. Рядом со столом редактора стоял взмокший Эдвард Гарднер, с видом победителя демонстрируя удивительные снимки.

— А здесь отчетливо видны сразу две феи, — говорил знаменитый лондонский теолог, протягивая фотографическую карточку редактору. — Я получил эти снимки из графства Йоркшир от двух кузин. Девочки с самого раннего детства привыкли играть на берегу ручья с феями и не видели в этом ничего необычного, потому и сделали снимки и послали их своим подругам по колледжу. Те показали карточки родителям, спрашивая, почему на берегах их ручьев не живут феи. И уже родители подруг, пораженные, переслали снимки мне.

Сэр Артур, присутствовавший при беседе, с осторожностью заметил:

— И в самом деле, есть вероятность существования маленького народца. Отец все время рисовал эльфов, гномов и фей. Под одним рисунком он даже подписал:

«Я был знаком с таким созданием». И дядя Ричард писал в своем юношеском журнале, что его будили по ночам феи и гномы. Именно они принесли ему славу блестящего художника — вспомните первую обложку «Панча» за 1844 год, где нарисованы волшебные существа в самых непринужденных позах! Все тот же дядя Дик иллюстрировал одно из изданий «Сказок братьев Гримм», и Теккерей назвал его «неподражаемым знатоком волшебной страны». А его картину «С феями» даже приобрел Музей Виктории и Альберта в Лондоне. А другую картину, со сходным сюжетом, купила Национальная галерея Ирландии. Как мне кажется, эти снимки должны появиться на страницах журнала. А я бы мог написать к ним сопроводительную статью. Полагаю, что вместе со снимками она станет эпохальным событием.

— Все это, конечно, замечательно, — перебил Конан Дойля редактор журнала. — Но я не могу опубликовать фотографии до тех пор, пока не получу достоверные свидетельства их подлинности!

— Само собой, — оживился Эдвард Гарднер. — Прежде, чем прийти к вам, я проверил все самым тщательным образом.

Теолог вынул из папки исписанную бумагу и положил перед редактором на стол.

— Это заключение эксперта фирмы «Кодак».

Редактор взял документ и погрузился в чтение, а Гарднер самодовольно продолжал:

— Я ведь тоже далеко не так легковерен, как может показаться. Получив по почте снимки, я связался с отцом одной из девочек и попросил переслать мне пластины, с которых сделаны карточки. Правда, оригиналы не отличались высоким качеством, и я попросил всем нам хорошо известного фотографа и спиритуалиста Хуго Снеллинга немного подправить их. Мистер Снеллинг не только подправил, но и досконально изучил пластины и сделал вывод, что это не фальшивка, ибо на момент съемки феи самым очевидным образом двигались.

— Но заключение слишком расплывчатое, — пробормотал редактор, пробегая лист глазами, и процитировал: «Никаких следов подделки нет, но и утверждать, что фотографии подлинные, тоже нельзя». А дальше эксперт пишет, что, возможно, сначала сфотографировали девочку у ручья, затем увеличили отпечаток, нарисовали фей, а потом сделали отпечаток еще раз. В любом случае, заключает специалист, работа мастерская.

— По-вашему, шестнадцатилетняя девочка могла проделать такую искусную работу, что даже профессионалы из «Кодака» не решаются твердо заявить, будто это фальшивка? — ехидно осведомился теолог.

— И все же я бы с осторожностью отнесся к этим снимкам, — упирался редактор. — Этих девочек я не знаю, а уж на что они способны — тем более.

— Так давайте отправим в Йоркшир людей, способных отделить зерна от плевел, — оживился деятельный Дойль. — Я сам готов поехать! На месте ознакомлюсь со всеми обстоятельствами дела, осмотрю берег ручья, побеседую с самими девочками и с их родней и уже тогда решу, можно этим людям доверять или нет. Что и говорить, не хочется попасться на крючок мошенников. Спиритуалистов и так обвиняют во всех грехах.

— Ну что же, вполне разумное решение, — согласился редактор. — Сэр Артур, в самое ближайшее время я сообщу, кто составит вам компанию от журнала.

— Могу я взять снимки, чтобы показать своим друзьям? — с напором произнес писатель.

— Забирайте, — махнул рукой редактор, наблюдая, как карточки исчезают во внутреннем кармане пиджака сэра Артура. — Мистер Гарднер передаст пластины в нашу фотолабораторию, и мы напечатаем столько снимков, сколько понадобится.

Окрыленный новыми перспективами, Конан Дойль вышел из редакции. Летняя жара окутывала пыльный Лондон, но писатель этого не замечал. По обыкновению застегнутый на все пуговицы твидового костюма, он размашисто шагал к автомобилю. Крякнул клаксон, разгоняя мальчишек, стукнула, закрываясь, дверца, и, преисполненная собственного достоинства, машина неторопливо тронулась с места. Проехав через весь город, сэр Артур углубился в предместье Уиндлшем. К загородному дому он подъехал ближе к обеду. И сразу же увидел машину художницы Мэй Боули, выставку которой они совсем недавно посетили вместе с супругой.

Неспешно выбравшись из салона авто, писатель направился по дорожке к дому. В саду раздавались детские голоса. Их с Джин старшие дети — Дэнис и Адриан — горячо спорили о чем-то между собой, Джин-младшая что-то плаксиво им возражала, но писатель не придал этому значения. Он торопился удивить жену и ее подругу диковинными снимками. Ворвавшись в дом и взбежав по лестнице, сэр Артур шагнул в гостиную и застал женщин за накрытым столом. Компанию им составлял секретарь.

— Добрый день, мисс Боули, — поприветствовал он гостью, проходя к столу и целуя жену.

— Рада видеть вас, сэр Артур, — кокетливо откликнулась художница.

— О, Артур, дорогой, вы как раз успели к обеду! — обрадовалась леди Дойль, торопливо отвечая на поцелуи. — Присоединяйтесь к нам!

— Сперва взгляните, что я вам принес, — внутренне ликуя, писатель вытащил из кармана снимки, один из которых передал жене, другой — Мэй Боули. Альфред невозмутимо ждал, когда очередь дойдет до него.

Рассматривая карточку, Джин воскликнула:

— Никак не возьму в толк, эти существа — живые?

— Ну что вы, — фыркнула ее подруга. — Даже невооруженным глазом видно, что ручки существ не похожи на человеческие, а бородка гнома напоминает волоски насекомого.

— Милая мисс Боули, — обиженно заметил сэр Артур, забирая снимок у художницы из рук. — Откуда нам знать, как выглядят руки и волосы у малого народца?

— Позвольте взглянуть, — не выдержал Альфред, забирая снимок у насупленного патрона.