Исповедница - Терри Гудкайнд

И почти сразу же впереди нее проступила стена людей. Дженнсен замедлила ход. Они выросли со всех сторон, окружая ее. Угловым зрением она заметила мелькание теней, перекрывающих лучи света, по мере того как люди, находившиеся внутри гробницы, выскакивали на поверхность.

– Постарайся понять, – хриплым голосом сказал человек прямо перед ней, – что мы будем просто счастливы изрубить тебя на куски. Если не хочешь этого – просто отдай мне нож.

Дженнсен стояла неподвижно, будто заледеневшая, обдумывая возможный выбор. Ее разум, казалось, отказывался воспринимать происходящее.

Сбоку она уже могла различать фигуры, вырисовывающиеся на фоне света и спешившие от гробницы в ее сторону.

Человек протянул руку.

– Нож, – сказал он с явной угрозой.

Дженнсен, описав запястьем дугу, проткнула ножом его ладонь. Как только этот человек, вздрогнув, отклонился назад, Дженнсен потянула лезвие на себя, разделяя его ладонь на две части, как раз между двумя средним пальцами. Ночной воздух огласился яростным сквернословием. Дженнсен воспользовалась шансом, чтобы через образовавшуюся в стене людей брешь стрелой метнуться в царящую за их спинами темноту.

Но прежде чем она смогла отбежать на три шага, чья-то рука обхватила ее вокруг пояса. Человек дернул ее назад с такой силой, что дыхание вырвалось из нее со свистом. Солдат прижал ее спину к своим кожаным доспехам. Дженнсен ощутила, что задыхается.

Но прежде чем он сумел ухватить ее остававшиеся свободными руки, она всадила нож ему в бедро. Кончик лезвия уткнулся в кость и застрял в ней. Изрыгая проклятья, человек наконец-то сумел обхватить ее руки и прижать их к ее бокам.

Слезы ужаса и безнадежности обжигали ее глаза. Теперь ей придется умереть здесь, среди кладбища, так и не увидев очередной раз Тома. В эту минуту он казался ей всем, что существует важного в этом мире, всем, к чему она стремилась. Он никогда не узнает, что случилось с ней. А ей не удастся сказать в последний раз, как она любит его.

Солдат выдернул нож из ноги. Она глотала свои рыдания, печалясь обо всем, потерянном для нее, обо всем, потерянном для живущих здесь людей.

Прежде чем эти люди разорвали ее на части, чего она и ожидала, приблизился кто-то с фонарем в руках. Это оказалась женщина. В той же руке, что и фонарь, она держала что-то еще. Она остановилась перед Дженнсен и нахмурилась, беря в руки контроль над ситуацией.

– Замолчи, – сказала женщина человеку, зажимающему свою кровоточащую руку и все еще продолжающему сыпать ругательства.

– Эта сука порезала мою руку!

– И мою ногу! – добавил второй, державший Дженнсен, мужчина.

Женщина бросила взгляд на лежавшие поблизости тела.

– Судя по тому, что я здесь вижу, ты легко отделался.

– Надеюсь, – наконец-то проворчал державший он, чувствуя себя явно неловко под ее безжалостным испытующим взглядом, и протянул женщине принадлежавший Дженнсен нож.

– Она раскроила мою руку надвое! – вмешался другой, все еще не готовый смириться с равнодушием этой женщины к их боли. – Ее следует заставить расплатиться за это!

Женщина обратила к нему свой испепеляющий взгляд.

– Твой единственный долг – служить целям Ордена. Какая, по-твоему, будет польза от этой службы, если ты калека? А теперь закрой свой рот, иначе я и не подумаю лечить тебя.

Когда он склонил голову в молчаливом согласии, женщина наконец-то отвела свой взгляд и переключила внимание на Дженнсен. Держа фонарь как можно выше, она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. Дженнсен разглядела, что в руке, вместе с фонарем, эта женщина держит книгу. Скорее всего, она выкрала ее из подземного тайника.

– Удивительно, – сказала она, будто разговаривая сама с собой, пока изучала глаза Дженнсен. – Ты стоишь вот здесь, прямо перед мной, и все же мой дар подсказывает мне, что тебя не существует.

Дженнсен предположила, что, должно быть, эта женщина – колдунья, скорее всего одна из сестер Тьмы, служащих Джеганю. Дженнсен не могла напрямую пострадать от могущества подобной женщины или кого-либо еще, обладающего магией, но при данных обстоятельствах это вовсе не означало, что она не представляет угрозы. Не требовалось никакой магии, чтобы отдать приказ солдатам расправиться ней.

Сейчас женщина держала в вытянутой руке нож, вглядываясь в то, что было на его рукоятке. Лицо ее вытянулось, как только она осознала всю значимость витиеватой буквы «Р», символа Дома Рала, выгравированного на серебряной ручке ножа.

Ее взгляд вновь обратился к Дженнсен, на этот раз наполненный разновидностью мрачного узнавания. Она вдруг выронила нож. Он воткнулся в землю у ее ног, в то время как она прижала пальцы руки ко лбу, содрогаясь, будто от боли. Молчавшие солдаты обменялись тревожными взглядами.

Когда Дженнсен подняла глаза, лицо женщины выглядело опустошенным.

– Так, так, так. Неужели это Дженнсен Рал предо мной? – Голос звучал теперь иначе. Он был глубже и содержал угрожающие, волевые интонации.

Пришел черед нахмуриться Дженнсен.

– Ты знаешь меня?

– О да, дорогая, я тебя знаю, – сказала женщина голосом, который вновь изменился, становясь более глубоким и хриплым. – Кажется, припоминаю, ты клялась мне, что непременно убьешь Ричарда Рала.

И тогда Дженнсен поняла. С ней говорил император Джегань, именно он видел ее через глаза этой женщины. Джегань был сноходцем. Ему были доступны такие, казалось бы, невозможные вещи.

– Так что насчет твоего обещания? – спросила женщина явно не своим собственным голосом. Ее движения походили на движения марионетки и, видимо, были болезненны.

Дженнсен не понимала, с кем говорит, с этой женщиной или с Джеганем.

– Мне не удалось.

Губы женщины насмешливо изогнулись.

– Тебе не удалось?

– Вот именно. Не удалось.

– А что же Себастьян?

Дженнсен сглотнула.

– Он умер.

– Он умер?.. – повторила она издевательским тоном. Затем продвинулась на шаг ближе и, приподняв голову Дженнсен, пристально уставилась на нее одним глазом. – И как же он умер, дорогая?

– От собственной руки.

– И почему же такой человек, как Себастьян, лишил себя жизни?

Дженнсен сделала бы шаг назад, не будь прижата к груди массивного солдата.

– Полагаю, это был его способ сообщить, что он больше не хочет быть стратегом для императора Имперского Ордена. Возможно, он осознал, что его жизнь оказалась растрачена впустую и пропала даром.

Женщина внимательно смотрела на нее, но ничего не говорила.

А затем Дженнсен заметила мягкий золотистый отблеск от книги, которую, вместе с фонарем, держала в руке эта женщина. Дженнсен могла даже разобрать название, выведенное тусклыми и потертыми золотыми буквами: «Книга сочтенных теней».

Все стоявшие повернулись на звуки неожиданно возникшего волнения. Приближалась еще группа солдат, ведущая других пленников. Когда они оказались в свете фонаря, сердце Дженнсен упало. Эти рослые и крепкие воины захватили Энсена, Оуэна и его жену Мерили. Все трое были потрепаны и в крови.

Женщина нагнулась и взяла нож, торчавший в земле у ее ног.

– Его превосходительство решил, что эти люди могут ему пригодиться, – сказала она, выпрямляясь, и сделала жест рукой, не выпуская из нее нож Дженнсен. – Забираем их с собой.

Глава 16

Никки замедлила шаг и обернулась на голос, окликнувший сзади ее по имени. Это оказался Натан. За ним по пятам следовала Энн. При каждом широком шаге Натана Энн приходилось делать три своих, чтобы не отставать.

В пустынном коридоре эхо разносило их шаги вдоль отделанного золотисто-желтым и коричневым мрамором пола. Довольно простой по виду коридор был частью отдельного внутридворцового комплекса, где бывали только Лорд Рал, прислуга, приближенные лица и, разумеется, морд-ситы. Этот переход являл собой образец неприукрашенной практичности, без малейших претензий на какую-либо роскошь.

В скромном сером платье, застегнутом до самой шеи, Энн казалась Никки почти такой же, как и в те времена, когда Никки была еще ребенком. Невысокая и собранная, как плотное и компактное серое грозовое облако, стремительно несущееся по ландшафту, она выглядела готовой в любой момент метнуть молнию. Этот образ запечатлелся в сознании Никки еще в то время, когда она только-только попала во Дворец Пророков, чтобы стать молодой послушницей.

Аннелина Алдуррен всегда была женщиной того типа, которая способна добиться любых признаний уже одним своим каменным взглядом. Она наводила ужас на послушниц, вселяла страх в молодых волшебников и сеяла тревогу среди большинства сестер. Будучи послушницей, Никки подозревала, что сам Создатель ходит на цыпочках в присутствии грозой аббатисы и так же беспокоится о своих манерах.

– Нам сообщили, что ты только что прибыла из Цитадели, – произнес высокий пророк глубоким сильным голосом, как только, вместе с Энн, поравнялся с Никки и Карой.