Сказки о животных и волшебные сказки - Коллектив авторов

— Из деревни Темнота.

Остолбенел мулла: что за деревня такая?

Ладно, прочитал мулла никах, честь по чести, расписаться их попросил. Свидетели тоже к бумаге приложились. В этот миг у жениха зачесался живот, и он сунул руку за пазуху, почёсывает слегка. Мулла подумал: сейчас, мол, дадут ему, что причитается, глаз отвести не может. Вытащил джигит руку — пустая. А только видит он, что мулла заскучал, ждёт мулла.

— Мулла–абзый, в долгу не останусь, — утешает джигит.

Мулла говорит:

— Да уж надо бы чего ни то сыскать, а то как же…

Объясняет джигит:

— Вот, лаптей две пары имею. Как продам, занесу тотчас.

Мулла говорит:

— И лаптями годится, я их работнику своему отдам.

Забрал у джигита последние лапти.

Вот ушёл мулла. И свидетели вьшли. Стали молодые чай пить с прибаутками. Теперь молодка — законная жена джигиту. День живут, два живут, целую неделю прожили. Баба–то цветёт, за домом смотрит. У джигита плохи дела: день ото дня всё сохнет да желтеет, будто хворый смертельно. Не утерпел он, соседям пожаловался. Говорит:

— Что такое со мной содеялось? С каждым днём всё слабею, будто кровь из меня тянут.

Соседи ему говорят:

— Ты проверь–ка жену свою: уж не Юха ли оборотень? Ежели пупок у ней отсутствует, значит, точно Юха. Тогда, ежели она без пупка, ты на ночь всю воду из дому убери и двери запри. Притворись, будто спишь, а сам поглядывай за ней.

Пошёл джигит домой и углядел, что у жены заместо пупка гладкое место. Тогда вылил он, перед тем как спать ложиться, всю воду, двери запер накрепко, сам захрапел понарошку. Полночь настала. Спрыгнула жена его с сэке, по дому пометалась и опять легла. Сама лежит, а языком стёкла оконные лижет: во каков язык у жены. Джигит, конечно, всё это ясно видел, однако смолчал.

На другую ночь опять он спящим притворился. Время за полночь — опять жена его принялась стёкла лизать.

Встали поутру, джигит ей говорит:

— Ты не пара мне вовсе, неподходящая.

Жена ему говорит:

— Как это так: неподходящая? Такая же, как ты: дочь бедного человека. Чего скажешь — выполняю, работы никакой не чураюсь, ты чего?

Джигит говорит:

— Выполнять–то выполняешь, а чего сегодня ночью делала?

Жена говорит:

— Как чего? Спать легла, спала до утра.

— Нет, ты не спала, — попрекает джигит, — а стёкла оконные лизала. И меня потихоньку изводишь. А намедни то же самое проделывала, своими глазами видел.

Жена говорит:

— С этого дня чтоб не смел мне эдакое в глаза говорить.

Обхватила она его и сдавила так, что тот чуть из кожи не вылез.

Взмолился джигит, говорит ей:

— Ежели в живых оставишь, никогда больше и слова не скажу.

Жена ему говорит:

— Чтоб я больше от тебя эдакого никогда не слышала.

— Клянусь, не услышишь, — обещает джигит.

Спасся он от смерти, отпустила его жена.

Ладно. Отпустила она его всё–таки. Жизнь идёт себе потихоньку. У джигита в городе родственник жил, дядя по матери. Пишет он дяде письмо: «В такой, мол, переплёт попал, подскажи, чего мне такое сделать, как быть?»

Дошло письмо куда следует. Вскрыл дядя письмо, читает: плохи дела племянничка. Направился дядя на завод, где котлы пароходные делают, материалу набрал чугунного, велел баню выстроить. Вот баня готова, а дядя племянничку письмо отправляет: так, мол, и так, жду вас с молодой супружницей в гости. Получил джигит письмо. Отношения у них с женой теперь отменные. Доверяют друг другу. Письмо это жене прочёл, жена радуется: в город поедут, шутка ли! Дядя заботливый, даже денег на дорогу выслал. Купили они билеты и в город поехали.

Добрались до города. Дядя с женой встретили родственников хорошо, душевно встретили. Племянника–то едва узнали, так с лица изменился: пожелтел, высох. Заплакали дядя с женой, на племянника глядючи. Обновок надарили — и племяннику, и жене его — переоделись они в обновки. Теперь так дело пошло: поели все, попили, дядя и говорит племяннику:

— Ступайте–ка вы, милые, в баньку. Баня у нас своя, хорошая баня.

Пошли они в баню. Пришли, а баня–то не простая: вся как есть из металла железного. Стоит дверь закрыть, как захлопывается с треском, будто замочек секретный в портмоне. Джигит и говорит жене:

— Ступай вперёд, погляди там, воды хватит ли, веничек покамест попарь.

Та одна идти не решается. Муж опять ей говорит:

— Ступай, чего ты мнёшься, голову пока намочи. Я только бельишко скину и приду, ступай пока!

Пошла жена в баню, оглядывается. Только она порог переступила, тресь! — парень дверью и захлопнул её в бане. Она всё ж таки успела его околдовать: орёт джигит благим матом, жалеет её.

Тут и дядя подоспел. На раскалённый металл льют теперь сверху воду. Внутри, конечно, жар неизъяснимый. И воды там не приготовлено, конечно. Теперь туда, в баню–то раскалённую, жара ещё припустили. Визг оттуда несётся, вой да рёв — не приведи Аллах. Джигита увели оттуда, через три часа пошли, проверили. Язык у неё трижды вокруг дверной ручки обвился, а сама, говорят, в змею обратилась, да спеклась там дочиста.

Джигит с того дня на поправку пошёл и душой постепенно успокоился. И жил себе припеваючи до конца дней своих…

56. ВОЛШЕБНЫЙ ПРУТ

У некоего человека были дочь и сын. Перед смертью отец сказал сыну:

— Пока сам не женишься, старшую сестру замуж не отдавай!

Джигит не послушался слов отца, выдал сестру за одноглазого человека. В доме джигит остался один. Как–то раз, гуляя в лесу, джигит встретил возле моста очень красивую девушку. Познакомились они, поговорили. Джигит привёл её домой в жёны.

Однажды к ним в гости пришла его старшая сестра. Сноха сестре очень понравилась. Сама очень красивая, умеет, оказывается, хорошо готовить. Одно только не понравилось — сама с ними за еду не садится. Сноху брат с сестрой сильно уговаривали. Нет, она не села.

— Ладно, я поем, найду время, — сказала.

Сестра этому очень удивилась. «Почему же она такая» — думает. Ночью притворилась спящей, сама стала наблюдать из–под одеяла. Глядит, красивая жена поднялась с мужниной постели, белую щепку сунула в щель матицы и вышла в трубу.

Сестра наблюдала в окно. Сноха превратилась в собаку и вместе с другими собаками помчалась на кладбище поглощать мертвечину. Она попыталась будить джигита, тот никак не просыпается. На рассвете женщина вернулась, вынула белую щепку из матицы и, как ни в чём не бывало, снова легла к мужу.

Наступило утро, сноха приготовила еду. Но сама за стол не садится.

Когда сноха вышла, сестра сказала брату:

— Брат мой, твоя жена, оказывается, очень испорченная. — Потом она рассказала всё, что видела.

Брат очень оскорбился:

— Ты, говорит, несёшь несусветное, завидуешь красоте моей жены, злишься, что я тебя выдал за слепца, — говорит.

Сестра ему снова сказала:

— Потерпи, родной, вот увидишь своими глазами.

Они снова легли спать, сноха снова, сунув белую щепку в белую матицу, вышла и на улице обернулась собакой.

— Вот видишь теперь, — говорит сестра, — вон, жёлтая твоя жена.

На рассвете женщина вернулась и снова легла к мужу. Сестра, попрощавшись, ушла.

Наступило время еды, и муж сказал жене:

— Садись, покушай рядом со мной! — говорит.

Сноха и тут не садится:

— Ладно, сяду ещё, поем.

Джигит не выдержал, разозлился.

— Ты бы поела со мной, да ведь насытилась ночью вместе с собаками, — вырвалось у него. Жена сказала:

— Ага, ты слишком много стал знать, — и ударила мужа волшебным прутиком. Муж тут же превратился в собаку. И вот бродит муж собакой по улицам. Ни от кого ему нет милости. Мальчишки бросают камнями, натравливают собак, и собаки его треплют. Так он бродил, побился и совсем ушёл из деревни. Шёл–шёл и дошёл до пастуха соседней деревни. Пастуху крайне нужна была собака. Он её подзывает: «На–на, иди ко мне, хлеба дам». Собака к нему подошла. Сказал: «Ложись» — легла, сказал: «Встань» — встала. Когда дал хлеба, повиляла хвостом, как бы благодарила. Пастух поразился её понятливости. «Будет мне хорошим товарищем», — сказал и приучил его к себе.

Они стали пасти стадо. Собака овец не теряет, не даёт отделяться им от стада. Так прошло семь лет. Тем временем на свет пошла молва о понятливости собаки. «Знает то, чего не знает человек, пропавший скот отыскивает», — говорят и лишнего прибавляют, всегда же так бывает в таких случаях.

У падишаха, оказывается, уже при родах дети пропадали. До падишаха дошли слухи, что у какого–то пастуха есть умелая собака. Падишах заплатил большие деньги, уломал пастуха и забрал собаку.

Подошло время, когда должен был родиться двенадцатый ребёнок падишаха. Собаку содержали в комнате падишаховой жены. В один из дней, когда должен был родиться ребёнок, из дымохода спустился некто и, завернув новорождённого в белую тряпицу, побежал к дымоходу. Жена падишаха этого и не чувствует, и не видит. Только собрался тот ускользнуть, как собака «гам!» и бросилась на него и в драке ребёнка вырвала.