Под знаком Дарго - Николай Степанов

На аукцион я не пошел и всю информацию получил от Сандруса. Предприятие продали за тридцать семь тысяч лицу, пожелавшему остаться неизвестным. Незнакомец сидел рядом с Демиром, который лично в торгах не участвовал, но, по сведениям Бергиса, занял в этот день пятнадцать тысяч сроком на две недели. Так что поставленная цель была достигнута, осталось лишь отыграть последнее представление.

Таких цен, как на сегодняшний вечер, заведение не знало никогда. Самый дешевый билет стоил три монеты, но, несмотря на это, в проходе все равно стояли люди. Новость о том, что Бергис дает последнее представление, разлетелась с невероятной быстротой, а сообщение о смертельной схватке лучшего ученика школы с людоедом накалило ажиотаж вокруг выступления до предела. Перед началом театрального действа теперь уже экс-владелец школы выплатил баснословные суммы всему персоналу.

— Половина из них сегодня напьется и завтра не сможет подняться на ноги, вторая запросит такие цены за свои услуги, что Демир скорее удавится, чем заплатит. Первые два дня ему гарантирована большая головная боль. А если он завтра продаст билеты на представление, которое провести не сможет, то придется долго восстанавливать руины, оставленные разъяренными зрителями.

— Чувствую, он и тебя сильно зацепил.

— Трюк с несанкционированным колдовством на моей арене — чересчур даже для такого мерзавца, как он.

«Смерть» Дербса была разыграна по всем правилам напряженного поединка с труднопредсказуемым концом. Пятнадцать минут мы держали зрителя в тревожном ожидании. Чаша фортуны склонялась то к одному, то к другому сопернику. Красной краски пролилось около литра, а противники все кружились по арене в безрезультатных попытках нанести решающий удар. Мне раз пять пришлось напоминать мохнатому парню, что наш бой не настоящий, прежде чем под оглушительный рев толпы я срезал мечом его палицу и «пронзил» в самое сердце. Гибель чудовища надо было видеть. Дербс вложил в финальную сцену весь свой актерский талант. Уверен, на каком-нибудь фестивале он вполне мог рассчитывать на один из призов.

«Труп» побежденного выволокли с поля боя за территорию школы с черного хода. Там же мы с Дербсом и простились.

— Прощай, людоед. Передавай привет Гарпине от Сержа.

— На самом деле мы называем себя лерхами, но среди вашего брата прижилось именно это название. Почему вы считаете себя для нас предпочтительным мясом — не знаю. Только очень голодный лерх может позариться на человека, и то потом будет долго плеваться. Так что прощай, невкусное мясо, мы с тобой ловко одурачили целую толпу доверчивых людишек, и Дербс этого никогда не забудет.

Он помахал лапой на прощание и скрылся в темноте.

Лошадь и вещи в дорогу ждали меня у центральных ворот школы.

— Может, останешься до завтра и глянешь, как Демир вступит в свои владения? — предложил Бергис.

— Сначала мне именно этого и хотелось, но затем злость прошла, и остался спортивный азарт. Купец получил то, чего заслуживал. А мне пора возвращаться к отложенным делам.

Пожав руки Бергису, Сандрусу и Лероксу, я вскочил на лошадь и направился к Прозрачному камню.

Глава 12

Сонька

Диск солнца уже оторвался от линии горизонта, когда я подъехал к кабачку, расположенному возле огромного осколка стекла. Домик сразу приятно удивил чистотой и аккуратностью. Или я попал не в то место, или злодейка Зирана нарочно все переврала. Привязав коня к невысокой ограде, зашел внутрь. Внутреннее убранство тоже выглядело довольно прилично.

— Это кабачок у Прозрачного камня? — спросил я единственного обитателя заведения — мордастого мужичка с мелким носом и большими ушами, откровенно скучающего у стойки.

— Ране это воистину был кабачок, а ныне и не ведаю! С тех пор как у нас водворилась белокурая бестия с диковинным зверем, дела в сих стенах пребывают в глубоком запустении, — словно читая проповедь, ответил он.

— Какое же имя у этого чудовища?

— Воистину — чудовища! По-иному дамочку, у которой вместо портняжной иглы большущая сабля, я наречь не могу. А она требует величать себя госпожой Сонькой.

— Нездешнее имя, — глубокомысленно заметил я.

— Да и повадки у нее не тутошние. Представьте — вваливается в каких-то неприглядных для благовоспитанного человека обносках, ставит в заведении все вверх дном, при людях наносит урон моему имуществу и моему достоинству… Вы, я вижу, человек-то военный, но с ней будьте настороже.

— Неужели ее некому урезонить? Я слышал, здесь собирается крутая публика.

В голове крутился совсем другой вопрос, но уточнять подробности нанесения урона достоинству собеседника посчитал преждевременным.

— Даже если бы наши клиенты, да будут они вечно пребывать в добром здравии, справлялись со стаканом раза в два хуже, чем это исчадие ада со своей саблей — спились бы за одну неделю. В день появления эта дьяволица в женском обличье растерзала пятерых добрых хлопчиков, а их батьку, кажись, в самое пекло закинула. Эдакий пример хоть кого охладит.

— А как же колдовство? Насколько мне известно, тут, в кого ни плюнь, обязательно попадешь в чародея или волшебника.

— Да их батька и был самым могутным чародеем. И где он нынче? — хозяин сделал многозначительную паузу. — И я не знаю, и никто не знает.

— Так что же, она совсем разогнала посетителей?

— Кое-кто остался. Вон Шмар из соседней деревни, — указал владелец заведения на входящего в кабачок мужчину средних лет, — этот, наоборот, зачастил, очей с нее, бесстыдницы, не сводит. Но половину добрых клиентов я утерял. А когда подоспеет хозяин этой бестии, можно будет самому идти по миру. Ее послушать, он хороший человек, а значит — жди пущего лиха. От одного имени, гори оно синим пламенем, в дрожь бросает. Э-э-э, никак не могу припомнить, но что-то непроизносимое.

— Серж, — подсказал я забывчивому мужчине.

— Истинно, Сэрж. Вам уже кто-то поведал или… — говоривший стал меняться в лице.

— Или, — дал я утвердительный ответ.

В беседе наметилась продолжительная пауза. Изучая перемены, происходящие со словоохотливым хозяином кабачка, я решил не прерывать ее первым.

— Мне прямо сейчас уходить или можно собрать вещи? — упавшим голосом спросил собеседник, вмиг утративший все свое красноречие.

— Сначала назовите свое имя, а то некрасиво получается. Я представился, а вы — нет.

— Вердан, — почти прошептал он.

— Никуда уходить не надо, Вердан, — сказал я и положил на стойку мешочек с деньгами. — Это на покрытие убытков от белокурой бестии. И сооруди чего-нибудь на завтрак.

Звон монет кому угодно поднимет настроение, а тем более представителю торговой братии. Хорошо, что я сел за один из самых маленьких столиков, потому что через пять минут на его поверхности не оказалось пустого места, и лишь это обстоятельство охладило пыл хозяина кабачка. Он, видимо, решил освободить кухню от всех съестных припасов, выбрав в качестве мусорного бака мой желудок. Копченое мясо нескольких сортов, дичь от жареной перепелки до печеного гуся, рыба от вяленой воблы до тушеного в овощах судака. Какие-то соусы и салаты. Как ему еще удалось среди этого сборища блюд установить восемь бутылок, для меня осталось загадкой. Не знаю, что наговорила про меня Сонька, но Вердан отказался от приглашения поучаствовать в празднике живота. Благо, Шмар не был таким напуганным и с удовольствием присоединился к пиршеству. Его рассказ о подвигах принцессы был более подробным и окрашен совершенно другими красками.

Получалось, что блондинку с помощью «Послания» Эла вынесло чуть ли не к Прозрачному камню. Неделю назад она появилась здесь в своем экзотическом наряде, морща нос от тяжелой атмосферы внутри помещения.

— Тут ничего удивительного, по лицу видно было — девчонка правильная, а здесь каждый день винно-табачный перегар и запах сгоревшего лука дрались между собой за право первенства. Но она молодец, спокойно продефилировала к единственному свободному столику. А какая у нее походка! Мужики чуть глаза себе не сломали. Вечером в заведении не протолкнешься, и все галдят, галдят. А тут — тишина и цок-цок-цок. Только ее шаги и слышно. К Вердану девицы практически не ходят, разве что иногда попутным ветром занесет какую-нибудь старую ведьму, а здесь эдакие формы, закачаешься…

— При такой тесноте — целый свободный столик? — перебил я рассказчика, который разве что только не начал пускать слюни по поводу прелестей моей рабыни.

— Это было персональное место. Но, когда посетительница величественно приземлилась на один из стульев, хозяин начал разговор не с этого. Вердан небрежно бросил: «Дамочка, мы оборванцев не обслуживаем».

— Странно. Он после этого остался жив и еще на судьбу жалуется.

— Сам-то он не пострадал, но одежда… После того как белокурая подружка вытащила саблю, одеждой эти лохмотья назвать язык не поворачивался. Представляешь, стоит почти голый Вердан над изрезанным костюмом, а она ему: «Если ты в современной моде смыслишь не больше, чем козел в арифметике, то лучше помалкивай. И кто тебе позволил предстать перед особой королевской крови в чем мать родила? Я бы еще извинила такое поведение, если б тут было на что смотреть». В кабачке не принято потешаться над хозяином, поэтому мужики смеялись в кулак.