Снова три мушкетера - Николай Харин

— Прошу вас подождать меня, д'Артаньян, — шепнул Портос, слегка сжав локоть товарища.

Затем он вошел в кабинет.

Оставшись в приемной, д'Артаньян огляделся. Все здесь было, как и три с половиной года назад, когда он, провинциальный юнец с пустыми карманами, потерявший в дороге рекомендательное письмо к капитану мушкетеров, впервые перешагнул порог этого дома.

Все так же просители толпились во дворе, все так же расхаживали по нему вооруженные до зубов мушкетеры, чтобы быть под рукой, в случае если у г-на де Тревиля будет в них нужда. Приемная по-прежнему была полна, и в ней стоял несмолкающий гул, а на широкой лестнице развлекались фехтованием участники рискованной забавы, в которой неудачник часто отходил в сторону, зажимая рукой царапину, сочившуюся вполне реальной кровью.

Все было по-прежнему, за исключением одного обстоятельства: он сам стал другим. Гасконец, вступивший в Париж на заморенном мерине неопределенной расцветки, сделался всем известным храбрецом, лейтенантом королевских мушкетеров. Господин де Тревиль удостаивал его своей дружбы, король помнил его имя и раз или два благосклонно кивнул ему, когда д'Артаньяну случалось дежурить в Лувре. Наконец, королева была обязана ему… чем Анна Австрийская была обязана д'Артаньяну — в этом он и сам не хотел себе признаваться.

Гасконец постарался вычеркнуть из памяти то, за что куда более родовитые и влиятельные люди без промедления могли быть отправлены в Бастилию.

Однако он был жив и здоров. Д'Артаньян был не настолько простодушен, чтобы не понимать, что кардинал щадил его, в чем он и сам признавался, продолжая испытывать к нему какое-то загадочное расположение. Загадочное, если принять во внимание, что гасконец уже не раз становился поперек дороги этому могущественному человеку, имя которого заставляло бессильно скрежетать зубами монархов древних и могущественных империй Европы.

Д'Артаньян начинал догадываться, что только истинное величие этого человека, величие его ума и души, сохраняет его, д'Артаньяна, жизнь среди превратностей того тревожного и смутного времени, в которое ему выпало жить.

Понимал он также, что его друзья — «трое неразлучных», находившиеся всегда рядом с ним, — притягивают к нему капризную удачу и дружба их служит тем волшебным щитом, от которого отскакивают все пущенные вражеской рукой стрелы.

Но вот один из четверки покидает его. Скоро уйдет и второй. Будет ли он так же удачлив, когда их союз распадется? Смогут ли они вдвоем с Атосом уцелеть в полной опасностей и интриг парижской жизни?

К нему подходили мушкетеры, здоровались, заговаривали с ним. Он отвечал на приветствия, с кем-то раскланивался, кому-то любезно или покровительственно кивал, но одна мысль неотступно преследовала его: «Портос уходит…»?

— Ну вот и я, дорогой друг. Спасибо, что дождались меня. — Зычный бас Портоса вывел его из глубокой задумчивости. — Как вы, наверное, догадываетесь, я подал господину де Тревилю прошение об отставке.

— Как же встретил это известие господин де Тревиль?

— Не стану скрывать — он уговаривал меня забрать прошение назад, сказал Портос, хвастливо подкручивая усы. — Он наговорил мне кучу всяких приятных вещей. Но когда я наконец сумел объяснить ему, в чем дело, вы знаете, дорогой д'Артаньян, я не мастер произносить длинные речи…

— Готов признать, Портос, что мушкетом и шпагой вы орудуете лучше, чем языком.

— Надеюсь, что так, — добродушно отвечал Портос, вполне уверенный, что д'Артаньян только что произнес комплимент. — Так вот, когда я наконец все объяснил господину де Тревилю, он смирился с неизбежным и подписал бумагу. Отныне я свободный человек!

— И это говорите мне вы, готовый с минуты на минуту связать себя узами брака — узами подчас более прочными, чем оковы галерного раба!

— Ну… в чем-то вы, конечно, правы, д'Артаньян, — без особого энтузиазма проговорил Портос, и легкое облачко пробежало по его челу.

— Простите, если я невольно огорчил вас, друг мой! — воскликнул д'Артаньян. — Поверьте, я сказал так лишь потому, что мне будет очень не хватать вас.

— Мне тоже, — очень серьезно сказал Портос. Он остановился и посмотрел д'Артаньяну в глаза.

— Поверьте, мне нелегко было решиться на этот шаг. Но она добрая женщина, и, я думаю, она любит меня.

Д'Артаньян вздохнул.

— Это уже очень много. Я одобряю ваш выбор, Портос.

Портос двинулся было дальше под руку с д'Артаньяном, остановился, сделал еще шаг вперед. Борьба противоречивых чувств отразилась на его лице.

— Вас что-то мучает, Портос? Вы чем-то озабочены? — спросил д'Артаньян, который все прочел на лице Портоса, словно в раскрытой книге.

— Правда! Как вы догадались?! — вскричал простодушный великан, восхищенно глядя на д'Артаньяна. — Воистину прав Атос, называя вас великим человеком, д'Артаньян!

— Просто я хорошо знаю вас, вот и все.

— Это правда. Но все-таки и вы не все знаете, друг мой. И меня это угнетает. Когда меня пригласили к господину де Тревилю, вы задали мне вопрос…

— В самом деле? — спросил осторожный гасконец. — А я, признаться, уже и забыл об этом.

Портос вздрогнул и замер в нерешительности, как бы спрашивая себя, открывать ли д'Артаньяну свой секрет. Затем он тряхнул головой, прогоняя прочь остатки сомнений.

— Видите ли, я все равно не буду чувствовать себя хорошо, если не расскажу вам, д'Артаньян…

— Что же вы хотите мне рассказать?

— Вы спросили меня — не познакомлю ли я вас и наших друзей, Атоса и Арамиса, с будущей госпожой дю Валлон, а именно таково мое настоящее имя, и это был вполне естественный вопрос с вашей стороны, дорогой друг. Без сомнения, так и следовало бы сделать, если бы…

— Прошу вас, любезный друг…

— Если бы, — продолжал Портос, делая рукой жест, означающий, что он собирается договорить. — Если бы будущая госпожа дю Валлон… не была бывшей госпожой Кокнар.

Д'Артаньян на всякий случай притворился, что не понимает, в чем дело.

— Она не очень-то родовита и, по правде говоря, совсем не герцогиня. И даже не совсем дворянка. Она — вдова прокурора.

Видя, что д'Артаньян молчит, Портос решительно взмахнул рукой и, указывая на особняк д'Эгильонов, мимо которого они проходили в этот момент, произнес:

— Конечно, она не такая красавица, как та, которая живет там, во дворце, а уж по части происхождения и вовсе не может с ней соревноваться, но зато у нее есть другое — доброе сердце и…

«И состояние достойного мэтра Кокнара», — подумал д'Артаньян, улыбнувшись свой хитрой гасконской улыбкой.

Но сделал он это только в своих мыслях — он никогда бы не позволил обнаружить свою улыбку, понимая, что любая дружба может не устоять перед насмешкой…