Изгнание из Эдема Книга 1 - Патриция Хилсбург

— Простить ей?

— Ты никогда не слушал моих советов, но это может и не только твоя беда. А теперь мне пора уходить, сын. — Он встал, обтянул и без того ровно, гладко сидящий легкий пиджак и посмотрел на сына долгим прощальным взглядом.

— Ты спешишь?

— Я и так у тебя задержался.

— Спасибо, что пришел. Я тронут, как никогда. Но ты меня напугал, отец.

— Я этого не хотел, — Блэкфорд-старший наклонился над столом и взял свою зажигалку. — Я расплатился с клиникой и хочу спросить тебя.

— Что, папа?

Лицо Блэкфорда-младшего было бледным и усталым, как после тяжелого рабочего дня в офисе.

— Когда за тобой прислать машину?

— Машину?

— Да.

— Зачем?

— Как, зачем?

— Но мне здесь не нужна машина, я обхожусь коляской, как видишь.

Эндрюс почти с испугом смотрел снизу вверх на отца, сжимая подлокотники своего кресла-коляски.

Отец, уже почти повернувшись уходить, оглянулся на сына:

— Разве я тебе не сказал?

— Что?

— Я рассчитался по счетам клиники и забираю тебя домой, когда ты пожелаешь.

— Домой?

— Да. А в чем дело?

— А лечение, массаж?

— Но, Эндрюс, это можно делать и дома. Потом ты давно хотел домой. Не понимаю, — старик стал приближаться опять к креслу сына.

— Ты знаешь, папа… — замялся Эндрюс, смутившись, ибо перед ним вновь вспыхнули зеленые глаза его сиделки.

— Не понимаю, тебя сын. Ты плохо себя чувствуешь?

— Но…

— Тебе стало хуже? Я спрошу у доктора.

— Не надо, — быстро сказал Эндрюс и стал теребить край пледа, который прикрывал его ноги.

— Ты думаешь дома не будет за тобой должного ухода, или есть еще причины? — допрашивал его отец, наклонившись над коляской.

— А куда ты так спешишь, папа? Может мы поговорили бы еще немного.

Блэкфорд-старший выпрямился.

— Не могу. Я сегодня уезжаю.

— Куда?

— В санаторий.

— В санаторий?

— Да. Мой доктор считает, что это необходимо сделать и срочно. — Он отошел от коляски и продолжал рассматривать поникшего, с опущенными плечами сына.

— Ты уезжаешь надолго?

— Не знаю — это решит медицина. Мое состояние им не нравится. Мне тоже. Так какие еще проблемы? — Нетерпеливо спросил он.

— А ты не рассердишься?

— Что за ребячество! Ты забываешь, сколько тебе лет, а пора бы помнить.

Эндрюс с испугом посмотрел на отца, но желание получить необходимую игрушку у этого старого мальчика было сильнее страха перед отцом.

— Я хочу, чтобы у меня была сиделка.

— Что за страдания! У тебя есть дома горничная и прочие слуги. Я тебя не понимаю.

Блэкфорд-старший отошел немного по аллее к воротам, потом вернулся и остановился, не подходя слишком близко и проявляя нетерпение.

— Я хочу, чтобы ты нанял для меня сиделку, которая обслуживала меня здесь, — выпалил Эндрюс, готовый врасти в свое кресло и спрятаться там с головой.

— Ах, вот в чем дело! Ты уже дошел до такого?

— Так получилось, папа.

— А где же всем известный непревзойденный снобизм и достоинство? Да, ты изменился, сын. У тебя были принципы в этом, а теперь?

— Не надо, папа. Я согласен — мне много лет, я ничего не стою как деловой человек, но я встречал много женщин хороших, красивых, богатых и разных, но мне никогда не было с ними спокойно, радостно и уверенно. Ты это можешь понять?

— Да-а!

Блэкфорд старший положил руку на сердце, помассажировал легонько это место и улыбнулся.

— Не надо смеяться, папа. Ты всегда убивал меня своими насмешками. Ты не представляешь, как это больно, как унижает и парализует остатки воли.

Отец глубоко вдохнул, задержал дыхание и кивнул головой в знак согласия, а сказал совсем другое:

— Пока, сын, я пошел! — и зашагал по аллее.

Эндрюс Блэкфорд смотрел ему вслед со смешанным чувством жалости и обиды. Так было всегда: проси не проси, а как он поступит, ты никогда не знаешь, но сегодня он был так добр и внимателен, хотя и ранил его много раз. Он сидел так неизвестно сколько времени — не привык сам следить даже за этим: все делала сиделка. Наверное он даже задремал.

Услышал, что кто-то очень поспешно идет, почти бежит к нему по аллее.

Подняв глаза, он увидел, что к нему спешит его сиделка в радостном возбуждении. Запыхавшись, она остановилась напротив него. Глаза ее сверкали, как два огромных изумруда, и она не в силах была вымолвить ни слова.

— Садитесь, мадам, — вежливо предложил Эндрюс.

— Сэр, ваш отец…

— Что мой отец?

— Он сказал…

— Что он сказал?!

— Он предложил…

— Что, я спрашиваю?!

— Успокойтесь, сэр. Ваш отец предложил мне работать у вас сиделкой дома.

— А вы?

— Что, я?

— Вы согласились?

— Конечно. Он назначил плату в два раза больше чем здесь в больнице.

Радость заставила Эндрюса выпрямиться в коляске, от чего даже помолодело его лицо.

— Вы согласились только из-за оплаты? — уже весело спросил он и посмотрел на сиделку по-хозяйски.

— Не только, — серьезно ответила она.

— А почему еще? — с надеждой спросил Эндрюс, предвкушая нечто приятное.

— Он обещал распорядиться насчет учебы моего сына в хорошем лицее и оплатить расходы на учебу. — Женщина не спускала своих серо-зеленых глаз с Эндрюса, желая сдерживать свою радость, управлять своими чувствами.

— Сына? — только и сумел произнести он это короткое и такое значимое слово.

— Да, моего сына.

— У вас есть сын?

— Да.

— Сколько ему лет?

— Двенадцать.

— Уже большой мальчик.

— Он уже ростом такой, как я. И все говорят, что это мой портрет в улучшенном варианте… — она говорила, говорила, радостно возбужденная, а Эндрюс смотрел на нее и думал об отце, и о ней, и о неизвестном мальчике, и о том, какие перемены вдруг в его жизни нечаянно произошли. Опомнившись, он дождался паузы и спросил:

— О чем спрашивал вас мой отец, Маргарет?

— О, сэр, о многом. Но удивительно, как только узнал, что у меня есть сын, стал спрашивать только о нем, даже фотографию посмотрел и сказал: «Я о нем хорошо позабочусь. Он должен вырасти образованным, воспитанным человеком». Он у вас удивительный человек.

— Не надо, Маргарет, я знаю своего отца — он удивлял в жизни многих людей, а меня всю жизнь.

— Ваш отец, сэр…

— Я же сказал, не надо о моем отце. Поговорим…

— Да, да, я и забыла, машина придет за нами через час и я должна все подготовить и оформить к отъезду.

Она подхватилась, энергично поправила плед на ногах у Эндрюса Блэкфорда и вывезла коляску на аллею.