Как Петербург научился себя изучать - Эмили Д. Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В обеих работах Анциферова, посвященных Достоевскому, важнейшей задачей становится точное воссоздание атмосферы, связанной с тем или иным местом. Для прогулки по Мокрушам это означает бурную ночь, полуразрушенные деревянные здания и надвигающийся хаос. В экскурсии по Сенному рынку город предстает в совершенно ином свете: «раскаленный летним жаром, пыльный, грязный, зловонный, дурманящий сознание», потенциальный источник безумия и разрушения, который кажется почти виновным в преступлении Раскольникова. «Вина героя, – отмечает Анциферов, – является продуктом воспаленной мысли, и самый город, таким образом, является как бы вдохновением героя» [Анциферов 1991б: 241]. В основе работы Анциферова лежит открытие, что обстановка играет в творчестве Достоевского важную роль, попеременно то влияя на поведение героев, то подстраиваясь под него. Анциферов утверждает, что изучение обстановки, изображенной в книге, может помочь нам понять само это литературное произведение. Однако он также утверждает обратное: книги дают ключ к пониманию физического мира. «Между художественным произведением и вдохновившим его памятником или просто местностью существует какая-то реальная связь, которая может быть вскрыта при посещении описанных мест, связь, которая может ввести нас в лучшее понимание того и другого» [Анциферов 1991б: 178] (курсив мой. – Э. Дж.). Такие города, как Санкт-Петербург, раскрывают проницательным писателям свою сущность, и по этой причине в большой литературе внимательный читатель может найти (несмотря на то что каждый автор привносит в созданные им произведения что-то субъективное) достоверное описание этих мест расселения людей.
В литературных экскурсиях Анциферова жанр педагогической экскурсии достиг высшей стадии своего развития, превратившись практически в разновидность исполнительского искусства. Помимо пособий самого Анциферова, до нас дошло мало свидетельств об этих мероприятиях и об их эффекте. Иногда во введении к книге какого-то другого автора или в воспоминаниях студентов и коллег можно встретить упоминание об экскурсиях Анциферова, но в целом информация о них в публикациях отсутствует. Источник, наиболее близкий к тому, чтобы дать нам представление о восприятии Анциферова живой аудиторией, фокусируется на лекции, а не на полноценной экскурсии. В 1923 году Анциферов выступил с докладом, основанным на его работе о «Медном всаднике», на Петроградской экскурсионной конференции. Последовавшая дискуссия, которая была опубликована вместе с материалами мероприятия, включает около дюжины оценок, в основном положительных. Единственная критика связана с трудностью воспроизведения данного эксперимента. А. Я. Дзейвер, например, отметил:
Это не доклад-лекция, – это художественное произведение, ясность и стройность построения чисто пушкинские. <…> Но наряду с впечатлением восхищения, параллельно возникают и практические соображения. <…> Доступна ли такая экскурсия, даже после доклада и статей Н. П., рядовому практику, учителю литературы, вообще человеку другого психологического склада? Не есть ли это экскурсия Н. П., ему одному и очень ему родственным глубоко-эмоциональным натурам свойственная; ему одному удающаяся?» [Райков 1923а: 131].
В ответ Анциферов быстро возразил, что не нужно точно следовать плану; проблема заключается в подходе, а не в специфике того или иного конкретного маршрута. Метод Анциферова требовал такого высокого уровня мастерства, такого всестороннего знания литературы, истории и искусства, что его письменные экскурсии и правда оказались трудны для воспроизведения.
В экскурсионной практике преобладали более простые туры нелитературного характера. Один из подходов, разработанных учениками Гревса, часто упоминаемый в документах конференций и статьях, заключался в том, чтобы взять отдельную улицу или площадь и затем определить ее «характерную функцию». Садовая стала «улицей рынков» [Анциферов 1926г]. Каменноостровский проспект, который, как и Елисейские поля в Париже, вел к фешенебельной пригородной курортной зоне, был обозначен как «плац-парад» для очень богатых [Анциферов 1925: 26]. Работа В. А. Федорова «Экскурсии в область финансового капитализма», особенно успешный пример функционального анализа, наделяет Невский проспект новой характеристикой – «улица банков». Федоров оглядывается на историю проспекта, связывая каждый этап его развития с доминирующей экономической деятельностью и типичной архитектурной формой. Он отмечает, что в конце XIX века на смену модным магазинам в качестве арендаторов пришли банки. Эти новоприбывшие заказывали себе грандиозные офисы, которые архитектурно выражали триумф капитала, заимствуя формы и приемы, характерные для господствовавших прежде социальных групп: с улицы большинство банковских зданий выглядело как «дворцы» [Федоров 1926: 118].
Многие экскурсии были посвящены отдельным объектам: бывшим императорским резиденциям, церквям и музеям. Анциферов и Петри, например, выпустили путеводитель по Эрмитажу, состоявший из двух письменных экскурсий, в которых в качестве повода для исторических размышлений использовались коллекции испанской, голландской и французской живописи. В первом маршруте Петри сравнивает работы художников из «аристократической» Испании и «буржуазной» Голландии, делая обобщения о проблемах каждого общества, основываясь на подходах и темах, преобладавших в его искусстве. Рассматривая испанскую экспозицию Эрмитажа с ее огромными религиозными полотнами и парадными портретами, он отмечает: «Ни одна вещь во всем зале не говорит о доме и очаге, о радости труда, об интересе к реальным условиям жизни» [Анциферов, Петри 1924: 10]. Голландские картины характеризует прямо противоположное: «полные тепла и света, предназначенные для украшения семейных жилых помещений», они неизменно изображают «энергичный труд человека» [Анциферов, Петри 1924: 12].
Во второй половине книги Анциферов использует аналогичные приемы, чтобы прокомментировать некоторые французские картины Эрмитажа. В начале своего тура он довольно подробно анализирует картину Николя де Ларжильера «Проректор и муниципальные магистраты Парижа», находя в полотне мощное визуальное воплощение идеологии абсолютизма. Отметив роскошную одежду, которую носили судьи, великолепие зала заседаний, образ солнца, использованный для украшения отдельных предметов мебели, и повторяющееся изображение французского короля в скульптурах и картинах внутри картины, Анциферов пишет:
Все это великолепие, вся эта роскошь и пышность являются лишь отражением короля-солнца. Величие отцов города не исходит изнутри. Они возвышаются только по отношению к простым смертным, перед главой абсолютной монархии они ничто. Он и есть государство. Их сила – его сила [Анциферов, Петри 1924: 30–31].
Переходя к описанию других полотен из коллекции Эрмитажа, Анциферов отмечает, что, когда французская монархия стала ослабевать, образ короля, так долго главенствовавший во французском искусстве, уступил место другим темам: интимным, мечтательным сценам, особенно пасторалям [Анциферов, Петри 1924: 35].
Сложный анализ визуальной информации и творческих междисциплинарных подходов характеризовал также и работу на промышленных объектах. Помимо ознакомления студентов с производственным процессом, такие экскурсии часто показывали фабрику как социальную среду. Какими услугами пользовались работники, какую заработную плату они получали, в каких мероприятиях участвовали, как следует отображать в искусстве окружавшие рабочих виды и наполнявшие их жизнь звуки? В лучшем, пожалуй, пособии с туром по промышленному производству, «Экскурсия на государственный фарфоровый завод», Конради настолько тщательно разработала план ее проведения, что, по признанию автора, ей для этого потребовались два консультанта: один – с гуманитарным образованием – для исторической справки и обсуждения художественных достоинств продукции, а другой – с технической квалификацией – для объяснения научных принципов, лежавших в основе работы различных мастерских [Конради 1924 ]. План экскурсии Конради предполагал включение информации об усилиях европейцев по
