Слоеный мир - Тимур Лукьянов

— Я сейчас, — сказала она и выбежала из комнаты.

Следующие дни прошли в ужасной суете. Телефон звонил, просто не умолкая. Огромное количество совершенно незнакомых мне людей, мужчин и женщин, стремились выразить мне соболезнование, и мне пришлось, скрипя остатками зубов, терпеливо выслушивать, каким мой ужасный покойный муж был замечательным человеком, бизнесменом, коллегой.

Мне пришлось также говорить и с двумя разными следователями, которые завалились ко мне почти сразу. Один из них, грузный пожилой человек в элегантных золотых очках оказался важной шишкой из прокуратуры. Он приехал в сопровождении охраны на темно-синем «Вольво» и представился следователем по особо важным делам Масютиным. Он долго и упорно расспрашивал меня о врагах Андрея, о его знакомых и коллегах, о том, когда я последний раз видела мужа. Почти на все его вопросы я отвечала, что очень долго серьезно болела, все время сидела дома и в последнее время почти с Андреем не виделась, а с его знакомыми и коллегами — и тем более. Сказала, что Андрей все время был занят работой в городе и мало интересовался моей персоной. Единственную полезную информацию я дала ему только о том, что перед своим последним отъездом Андрей отправил в отпуск всю охрану и весь обслуживающий персонал дома. Маша во время моей беседы со следователем находилась поблизости и при необходимости подтверждала все, сказанное мною. Отняв часа два моего времени, следователь по особо важным делам Масютин уехал, и больше меня не беспокоил. Но следом за ним появился его коллега из ФСБ.

Он прикатил сам за рулем черного джипа и начал мне задавать вопросы про Макса и Алекса. Я отвечала ему, что, разумеется, знала этих людей, но никогда близко с ними не общалась, а в день их гибели спала до часу дня и ничего не слышала и не видела. Он спросил, почему я не заявила в милицию об их исчезновении, на что я довольно убедительно ответила, что они работали только на Андрея, а не на меня, а он мог послать их куда угодно и на сколько угодно дней и меня эти вопросы не волновали никогда. Затем, он изъявил желание осмотреть их апартаменты и покопаться там в вещах, что я ему позволила сделать. Правда, ничего интересного он там найти не мог, поскольку, все ценное я уже забрала. Накануне я вынесла из жилища Макса и Алекса целый арсенал оружия и боеприпасов и несколько тысяч долларов, но, зато, аккуратно повесила на место их пиджаки, брошенные на стол в моей комнате в день моего побега. Повозившись примерно час, следователь уехал, и его я тоже больше никогда не видела.

Все свои документы я нашла в письменном столе Андрея. К моему немалому удивлению все они прибывали в полной целости и сохранности. Теперь, когда мой паспорт, диплом университета и водительские права были при мне, я решила, что могу улаживать вопрос с наследством, оставшемся от Андрея. Опросив горничную подробнейшим образом, я выяснила, что моя болезнь ни в каких медицинских учреждениях официально зарегистрирована не была, и поэтому я могла считать себя очень даже дееспособной с юридической точки зрения. Я сразу же нашла в справочнике телефоны адвокатов и назначила встречу с одним из них. Затем, я взяла из шкафа в спальне Андрея небольшую сумку и положила в нее паспорт, водительские права и все свои деньги и, дав необходимые указания Маше, спустилась в гараж. В одной из машин лежали ключи. Я завела ее и поехала в город.

На послезавтра были намечены похороны Андрея, на которых присутствие жены покойного было обязательным условием и, поэтому, я должна была срочно привести себя в порядок. Я понимала, что если меня остановит какой-нибудь инспектор, то будут неприятности, хотя и небольшие, потому, что машина была оформлена на Андрея, а у меня никакой доверенности на управление не было, но я надеялась, что в этом случае смогу все уладить с помощью денег. Но никто не остановил меня, и я спокойно доехала до вполне приличного магазина одежды. Там же внутри я поменяла доллары на рубли, и пошла выбирать одежду.

Продавщицы и немногочисленные расфуфыренные покупательницы пялились на меня с нескрываемым удивлением. Для них я была странной шамкающей губами особой в помятой белой ночной пижаме и домашних тапках, только что вылезшей из роскошного авто и поменявшей в окошке целую пачку денег. В том магазине я купила себе все необходимое: белье, обувь, пару платьев и кое-какую косметику. Затем, в дорогой парикмахерской мои волосы привели в порядок, и я поехала в одну из самых лучших стоматологических клиник. Там за два дня вместо выбитых зубов мне в десна вставили отличные протезы на титановых штырьках. Вся эта операция была ужасно нудной и мучительной, но я терпела, потому что не хотела показываться на людях беззубой старухой.

И вот, наступил день похорон Андрея. Перед этим мероприятием я встретилась с Димой, шофером, возившим моего мужа. Я хотела, чтобы он отвез меня на похороны на великолепном шестисотом «Мерседесе» принадлежавшем покойному. Дима подъехал к указанному месту в назначенное время, но с трудом узнал меня. Настолько я стала не похожа на ту убогую несчастную больную, которую он пару раз видел. Я оделась соответственно случаю во все черное с ног до головы. И, хотя мое лицо после перенесенной операции с зубами было сильно опухшим, выглядела я вполне прилично. Собравшиеся на похоронах люди, — а они представляли собой большую пеструю толпу тех, кого принято называть сильными мира, — были сильно удивлены моим появлением: многие вообще не знали, что у Андрея есть жена. Тем не менее, ко мне подошли несколько человек, чтобы выразить соболезнование. А это означало, что меня признали и теперь вряд ли кто-то удивится моим претензиям на наследство.

С адвокатом-нотариусом я встретилась на следующий день утром. Это был на вид не старый еще мужчина, хотя уже и совершенно седой. В его конторе на улице Восстания было тихо и даже, можно сказать, уютно. Звали его Самуил Яковлевич. Этот человек подробно объяснил мне, что если мой муж не оставил завещания, то я автоматически становлюсь его наследницей по истечении полугода. Но завещания не было, потому, что Андрей был молод, здоров и не предполагал своей скоропостижной кончины от выстрела снайпера с крыши в центре города.

После встречи с юристом, я решила поехать в филиал банка Андрея и прощупать почву на предмет наследства и там. У менеджера мне удалось выяснить, что банк является акционерным обществом, в котором моему покойному мужу принадлежит сорок процентов акций, а двум другим учредителям — по тридцать процентов. Тогда я попросила его организовать встречу с этими учредителями, и менеджер пообещал мне, что все устроит. Он действительно устроил эту встречу через несколько дней. Компаньоны Андрея оказались чем-то похожими на него самого: такие же жестокие и властолюбивые люди. Один, которого звали Игорь Анатольевич, выглядел каким-то нервным и дергающимся. Его движения были неловкими и порывистыми, а в руках он постоянно вертел ручку «Паркер». Это был худой сорокалетний блондин, бледный и сутулый с тусклым взглядом бегающих серых глаз. Второй держатель акций, лысый пенсионер Егор Семенович, наоборот, был так толст, что едва проходил в двери. На его заплывшей жиром шее под тремя подбородками висела огромная золотая цепь, такая длинная и массивная, что на ней, казалось, можно водить медведя, а в карих глазках таились недобрые искорки. Эти двое не были склонны к каким бы то ни было хорошим манерам и сразу заявили, что если я попытаюсь встать у них на дороге, то они без всяких проблем уберут меня со своего пути. После таких заявлений, я совершенно не сомневалась, что рядом со мной сидят настоящие убийцы Андрея, — ведь снайпер на крыше был просто исполнителем. Но я все-таки выторговала у этих монстров три процента от доли Андрея наличными деньгами, в обмен на мой официальный отказ от дальнейших претензий на их банк. И мне тут же выдали около трехсот тысяч долларов наличными. Конечно, эта сумма была ничтожной по сравнению с теми миллионами, которые составляли долю Андрея в бизнесе, но я никогда не была жадной, и вполне удовлетворилась такой компенсацией.