Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иди, иди, пожалуйста, – он даже подходит к двери и толкает ее, из-за чего в прихожую врывается ледяной ветер. – Только не удивляйся, если сегодня ночью твоего больного друга навестит бабушка с косой.
Назарий останавливается у самой двери. В следующую минуту захлопывает ее и поворачивается к ней спиной. Он стоит, широко расставив ноги и сложив руки на груди, а в его глазах блестят слезы, которые он не в силах скрыть. Он явно взвешивает всевозможные варианты, всеми силами пытаясь оградить Фролыча от злобы своего отца.
– На выход, – вдруг командует Валерий Романович. – Чего мнешься? Передумал заступаться за своего дружка? Мы и так уже опоздали, будешь теперь работать до вечера, а то и всю ночь, пока не напишешь все, что надо.
Сима стоит за вешалкой. Она не двигается с места, наблюдая, как отец с сыном уходят.
Она закрывает глаза. В ее голове сменяются картинки прошлого, да так быстро, что кружится голова. Кошмар снова становится явью. Темная комната, чужие люди. Они хватают ее папу, он не сопротивляется. А потом – свет, ослепляющий, жгучий, за ним выстрел. И безмолвие, как в могиле.
«Ему давно уже пора было сдохнуть»…
«Как ты можешь так говорить?» – срывающийся голос Назария доносится из тишины, где-то в глубине сознания.
«Он никому не нужен – отродье!» – говорит Валерий Романович как-то очень весело, а потом начинает смеяться, заливаясь на все лады, и его смех с каждым новым оборотом становился все более зловещим.
Сима прижимает пальцы к вискам.
– Он скоро умрет, – повторяет она жестокие слова. – Умрет, потому что никто о нем не позаботится. Нет ни одного человека, кто захотел бы за него бороться. Ни одного.
Неужели так важно, будет жить Фролыч или умрет? Для нее он просто посторонний. А для кого-то – лишний.
Отца очень часто ругала соседка. И не одна. Эти тетки кричали на него, пытались спорить – у них ничего не получалось. Он молчал, сдерживал себя, а потом закрывал за собой дверь квартиры и… продолжал молчать.
Зачем пришли к нему эти люди с пистолетом, кому он не угодил?
Отец никому не грубил, не повышал голоса, но все же находились те, которые бранили его изо дня в день.
Может, это просто сон, и ничего такого не было?
Папа жив. Он не мог умереть.
– «Таких идиотов, как ты, больше на свете нет», – сказал Назарию его отец.
– Таких, может, и нет, – произносит вслух она. – Но есть другие.
Сима открывает глаза и возвращается в настоящее. Она все еще стоит в прихожей, сжимая в руке ключ от одной из прекрасных, богато обставленных комнат на втором этаже, где теперь она может жить с комфортом. Железное кольцо врезалось ей в ладонь, образовав красноватую полосу.
Звук мотора стихает. Со двора доносится тишина. Сима идет в свою прежнюю комнату и находит другой ключ. Простой и грубо сделанный, без изящных мелких зубчиков и тонкой перекладины.
33 глава
Сима идет по заснеженной дороге. Она старается идти как можно быстрее, но это ей плохо удается. Такая погода не для прогулок и вообще не для того, чтобы куда-то ходить. Хлопьями валит снег, смешиваясь с сильным ветром, который нещадно бросает колючие снежинки прямо в лицо. Сима прикрывает его рукой, оставив для глаз лишь маленькую щелочку, чтобы видеть дорогу, и упорно продвигается вперед.
Кажется, что дорога никогда не закончится. Сима уже устала бороться с непогодой. Она поминутно вздрагивает не только от холода, но и от мыслей, которые рисуют в ее воображении мрачные картины.
Ей не нужно идти к Фролычу, это должен был сделать Назарий. Ведь Фролыч так сильно болен, что не может даже подняться с кровати. Перед глазами ― его угрюмый образ, хромая походка, отсутствие кисти на одной руке и шрамы на лице. Он не выглядел здоровым, даже когда нормально ходил и не лежал в постели. И чем она сможет ему помочь?
Она чуть-было не поворачивает обратно.
Но впереди уже виднеются знакомые четырехэтажки. Сима собирается с духом и продолжает свой нелегкий путь.
Она заходит в посеревший от времени дом. Стряхивает с себя снег. Блестящая линялая куртка превратилась во что-то бесформенное и украсилась потеками. Хорошо бы поскорее стащить с себя сырую одежду и согреться! Но это можно сделать только в квартире Фролыча.
Перед черной клеенчатой дверью она медлит, не решаясь вставить ключ в замочную скважину. Нехорошо как-то входить в чужую квартиру без спроса. Но ситуация такая, что подобная щепетильность здесь неуместна.
Дверь через несколько секунд, поддавшись, громко скрипит и приотворяется наполовину. Сима цепенеет, но тут же берет себя в руки, открывает ее полностью и заходит в прихожую.
В доме тихо. Только едва слышно тикают часы в прихожей, капает вода из поломанного крана на кухне. Страшно вообразить, что здесь находится больной человек, который может умереть. А что если он уже умер? Сима начинает дрожать и даже делает шаг к двери. Минутный испуг грозит перерасти в панику, которая вот-вот заполонит ее душу до краев и вытолкнет вон из квартиры.
Поколебавшись несколько минут, Сима снимает мокрую крутку и пристраивает ее на вешалку. Перед ней две двери – одна со стеклянной вставкой, на которой нарисованы цветные вензеля, вторая темно-коричневая из цельного дерева. Обе закрыты.
Интересно, что находится за дверью с узорами? Она такая необычная. Но та, другая, простая и грубая… кажется, Фролыч там.
Сима отворачивается от красивой двери и осторожно приоткрывает вторую.
Первое, что она видит – это кровать. На ней лежит Фролыч. Скомканные подушки в изголовье наверняка неудобны, а от двух одеял, свисающих наполовину, мало толку.
На звук Фролыч медленно поворачивает голову. Сима останавливается в нерешительности. Они смотрят друг на друга несколько секунд.
Фролыч, как ни странно, не выказывает ни удивления, ни радости, ни раздражения. Вообще ничего. Он так же медленно отворачивается от нее, будто и не видел никого.
Сима проходит и украдкой осматривается. Это небольшая, затененная тяжелыми шторами комната. На стенах висят масляные картины с унылыми желтоватыми пейзажами. Справа от узкой кровати стоит тумбочка. На ней – стакан с водой, который накрыт измятым листком бумаги.
Сима перебарывает страх и внимательно смотрит на больного. Его глаза полуприкрыты, и не понятно, смотрит он на нее или же находится в полузабытье.
– Фролыч! – тихонько говорит она. Странно, что его все
