Я тебе изменяю - Амелия Борн

Сложить дважды два было не так уж и сложно. Но понимания того что происходит, это все же не добавляло.

Подойдя к Глебу, я негромко спросила:

– Что творится?

Он неторопливо перевел взгляд с матери на мужчину и обратно, после чего его глаза сосредоточились на мне. Улыбнувшись так, что у меня замерло сердце, Глеб сказал:

– Ничего особенного. Я просто исправляю ошибки… свои и чужие.

– Я очень рад был познакомиться с людьми, которые дороги для Риммы, – сказал перед уходом Рудольф.

Застыв глазами на моей свекрови, все же отвел их, и в этот момент, кажется, стало неловко и мне, и Глебу. Хотя ничего особенного не произошло.

Мы просто отметили именины Теодора, при этом компания, которая собралась за столом, была удивительно душевной. Несмотря на то, что я видела Рудольфа впервые. И несмотря на то, что мои взаимоотношения со свекровью, мужем и малознакомым мужчиной были весьма разнообразными и не всегда позитивными.

Странно, но все как будто сговорились в попытках вызвать мое одобрение.

«Оля, как ты считаешь?» или «Ольга, а как вы на это посмотрите»? – стали самыми популярными вопросами этого вечера. Я не претендовала на то, чтобы быть той персоной, вокруг которой все вьются и без которой ничего не решается. Но это внимание было мне приятным.

– Я тоже была рада с вами познакомиться, – искренне ответила я Рудольфу, и когда они с Риммой Феликсовной удалились, повернулась к Ланскому.

– Спасибо за то, что помог организовать этот праздник, – сказала, а самой вдруг показалось, что вот-вот муж потянется ко мне за поцелуем.

Мы стояли в тесном пространстве прихожей, а я так мечтала просто вернуть время вспять. Чтобы я оказалась той, кто еще не слышал жутких слов. Чтобы я могла хотя бы позволить себе поверить в то, что мы с Глебом в силах прожить друг с другом до конца наших дней.

– Глупости, – растянул губы в улыбке Ланской. – Я же…

Он не договорил, но я поняла, что муж хотел сказать. Наверно, так было всегда – он только думал, а я уже знала, о чем. И мне казалось, что я могу рассчитывать на то же самое со стороны Ланского.

– Я провожу, – сказала, потому что захотелось задержаться рядом с отцом Тео еще. – Мам! – крикнула в сторону комнаты, в которой Теодор был под присмотром бабушки. – Через десять минут вернусь.

Сначала мне почудилось, что Ланской будет возражать, но он быстро кивнул и, накинув мне на плечи легкую куртку, открыл дверь.

Мы вышли из квартиры и неспешно направились по лестнице вниз. Не сговариваясь. С одной стороны, я не хотела и опасалась оказываться с Глебом в крохотной кабинке лифта, с другой – так можно было хоть немного растянуть время, когда мы были рядом.

– Я так поняла, что ты знаешь Рудольфа давно. Как ты к нему относишься? – спросила и тут же мысленно себя обругала. Вопрос показался глупым, а я сама себе – нервничающей десятиклассницей, что оказалась наедине с тем, кто нравился.

– Отношусь прекрасно.

Ланской с готовностью подхватил беседу.

– Хотя, знаешь… первое, что я спросил, когда увидел его с мамой – а как же отец?

Мы вышли из дома и я, нахмурившись, повернулась к Глебу.

– Как же отец? Его ведь уже давно нет…

– Знаю. Просто понимаешь… Мама так вдалбливала мне в голову, что после смерти папы готова жить лишь мною… И что я должен жить ею…

Он неопределенно махнул в воздухе рукой, а я кивнула. Это был откровенный разговор. Пожалуй, один из тех, которые можно было пересчитать по пальцам. Истоки поведения Ланского, которые он не просто осознал, но еще и хотел обсудить со мной, были тем важным, что уж точно позволит нам лучше понять друг друга.

Ради Тео, Оля… Только ради Тео, – напомнила я себе, потому что очень страшно было допустить хоть мысль о том, что я могу вновь оказаться в тех деструктивных отношениях, из которых только что вышла, заплатив огромную цену.

Отчего-то казалось, что позволь я себе вновь стать слабой и не отстаивающей собственных границ, как Глеб непременно этим воспользуется. Потому стоило отгонять прочь мысли о том, что мы можем быть с Ланским вместе.

– Римма Феликсовна была неправа. И я уверена, она уже это осознала, – ответила уверенно, обхватив себя руками.

Показалось, что на улице стало ощутимо холоднее. Хотя, всему виной определенно были нервы.

– Ты источник того, что все кругом меняется, – неожиданно сказал Ланской с таким запалом, что я невольно вскинула брови.

Но ответить на эту фразу не успела, потому что из темноты вдруг донеслось:

– Глеб… А я ведь была права! Я ношу твоего ребенка!

Боже… Точнее, Божена. Ее голос я уже способна была узнать, пожалуй, из тысячи. Она оказалась рядом внезапно, словно чертик из табакерки. При этом вновь размахивала чем-то в воздухе. На первый взгляд, слава богу, не своими порно-съемками.

– Сейчас научились определять беременность гораздо быстрее. Вот!

Я машинально отступила на шаг назад, когда Божена вклинилась между мной и Глебом и стала совать ему это «что-то» под нос.

– Так как мы с тобой переспали, когда у меня была овуляция, я знала, что залетела и сделала тест. А еще я сдала кровь – какие-то там показатели растут.

– ХГЧ… – инстинктивно ответила я, хотя последнее, что мне хотелось делать – участвовать в обсуждении того, что Божена беременна, да еще и от Ланского.

– Именно. Ознакомься.

Глеб взял из рук Вымени то, что она ему протягивала. Хотя, не так. Не протягивала, а буквально тыкала этим в лицо.

– Я же сказал тебе, чтобы ты даже близко рядом не появлялась, – процедил Ланской, бросив на меня такой затравленный взгляд, словно он был цепным псом, которого сейчас в упор расстреливали.

– Видимо, и у нее с пониманием не очень, и у тебя, – процедила я, развернувшись и направившись в сторону дома.