Деллин Шторм (СИ) - Пашнина Ольга Олеговна

   - Я думала, что смогу. Что справлюсь с ними, потому что однажды уже делала это.

   - Тебе не нужно с нами справляться. Тебе нужно приказать.

   Я вытерла слезы, наверняка размазав по лицу грязь.

   - Идем.

   Они все еще кричали в моей голове. И я все ещё пыталась не слушать.

   Хлынул проливной дождь. Перемежаясь с раскатами грома, дождь то усиливался, то затихал. Я твердо стояла на спине Баона, всматриваясь в затянутую влажной дымкой даль. Огромные лапы монстра утопали в черной грязи прогнившей насквозь природы. Я не видела Эйгена, но чувствовала его присутствие, а ещё ощущала силу, исходящую от мертвых. Как будто между мной и невидимым миром протянулась тонкая нить, открывшая доступ к неограниченной энергии.

   Она бурлила внутри, просилась наружу, выплескивалась порывами ветра и вспышками молний. Следом за мной шла настоящая буря, готовая снести все на своем пути. Кончики пальцев покалывало от напряжения. Когда вдали появилось черно-красное море тварей, я испытала странную болезненную радость, ибо больше не могла сдерживать рвущийся наружу хаос – сейчас казалось, что это именно он.

   По всем законам жанра мы должны были остановиться у границ и замереть в тревожном ожидании первой схватки, но стихия не умела ждать.

   Буря бросилась прямо в гущу тварей, обрушилась на них ураганом. В клочья разметала стрилг, оставила лишь серый пепел от пробирающихся по грязи левиафанов, разверзла в земле безобразные трещины, в которые пачками валились арахны.

   Мне следовало благодарить судьбу за силу Кроста и власть, которую она давала. Ни дар смерти, ни власть над хаосом не дарили той власти, что молнии, срывавшиеся с рук. А еще стоило радоваться, что никто из близких не видел ад, развернувшийся на границе. Зрелище не для слабонервных.

   Запах черной крови смешался с запахом сырости и гнили, резкие порывы ветра кружили в воздухе стриксов, били их об землю и разрывали на части. Пространство наполнилось истошными криками.

   Я никогда не получала удовольствия от насилия, а сейчас на несколько минут окунулась в прошлое. Когда власть и сила были безграничны. Когда убивать было приятно.

   - Подальше! – крикнула я Баону. - В центр!

   Сминая огромными лапами мелких стрилг и левиафанов, Баон неторопливо продвигался в самый центр темной неуправляемой массы. Его щупальца на подлете останавливали всех, кто пытался приблизиться ко мне.

   Напряжение вокруг можно было пощупать, искры потрескивали на коже, на черных хитиновых панцирях и погружающихся в черную жижу тельцах.

   Сетка из молний накрыла границу, на этот раз не защищая, а уничтожая, в пыль стирая мечущихся в панике и истерике тварей. Если до этого момента они пытались атаковать, то теперь, ведомые природными инстинктами, метались, пытаясь вырваться из смертельной ловушки. Как в замедленной съемке я смотрела на море черно-красных мечущихся тел, слушала надрывные крики и хрипы. Стояла на самом краю панциря Баона, с брезгливой ненавистью отправляя в агонирующую массу все больше и больше молний, до тех пор, пока не иссякла.

   Штормграм во внутреннем кармане нагрелся – пришло сообщение от Уотерторна.

   «Король раздал крупицы магии. Да здравствует король!».

   - Пора, - тихо сказала я Баону.

   Обернулась к Эйгену, но он был поглощен зрелищем. Да и плевать. Я все равно бы это сделала, даже если бы в последний момент кто-то попытался удержать. Правда в том, что за некоторые грани нужно перейти.

   Взгляд заволокло темной пеленой, исказив зрение до предела. И если раньше в пейзаже умирающего Штормхолда была пугающая мерзкая красота, то сейчас и от нее не осталось ни следа. Я знала, что жутко выгляжу с абсолютно черными белками и черными же венами, проступившими под бледной кожей.

   Я знала, что никогда еще не была близка к той Тааре, что едва не выпустила хаос.

   Но все равно обрушила адское пламя на тысячи созданий брата. Навсегда вырезая их из этого мира, как опухоль. Без наркоза.

   Их яростные, полные жажды крови крики, сменились предсмертным воем, когда хрупкая фигура восстала в центре бушующего шторма. Пришедшая с монстром и грозой, богиня хаоса и смерти смотрела на своих детей равнодушно и холодно, а они умирали. Захлебывались черной кровью, которая текла и в венах Таары. Предгорье стало братской могилой темных созданий, а мир под названием Штормхолд – их родина, единственный дом – последним пристанищем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   С ее протянутой к ним руки срывались сгустки пламени хаоса, охватывая корчащиеся визжащие тела. Перекидываясь с одного на другого, стремительно отвоевывая драгоценные крупицы жизни, пламя уничтожало все, до чего могло дотянуться. В звуках, что издавали твари, слышалась отчаянная мольба, но вскоре и она захлебнулась в колдовском неуправляемом пламени.

  Земля задрожала. Они плавились, горели бесцветным огнем. Горели здесь, на предгорье, проклиная создателя, отправившего их на смерть. Горели в пещерах и тоннелях, и горы содрогались вместе с ними. Горели в городах. Горели в воздухе над столицей, возвещая о смерти, принесенной девушкой с Земли. Горели и сгорали, до тех пор, пока в мире под названием Штормхолд не осталось ни одной твари, алчущей смертной крови.

  Богиня обратилась против своих детей.

  И они замолкли навсегда.

***

Я пришла в себя от того, что вдруг почувствовала вкус свежего лесного воздуха. Несколько минут лежала, прислушиваясь к ощущениям. Мир вокруг слегка покачивался, словно… словно меня куда-то несли.

   Резко открыла глаза и села, тут же едва не скатившись со спины Баона не землю.

   Вот демоны! Я не справилась с силой, я не удержала пламя хаоса и отключилась. Судя по состоянию, довольно давно, потому что слабость хоть и была, совсем не напоминала опустошенность. Из-за туч и дождя сложно было понять, сколько времени, штормграм тоже молчал. Сердце забилось чаще, а воздуха стало резко не хватать. А если я провалялась в отключке много часов? Нет-нет-нет, только не это!

   - Мне нужно в замок. Эйген! Эйгген, сколько я спала?

   Я огляделась, но никого рядом не было. Звала, пыталась воззвать к силам внутри себя, призвать нужную душу из миллионов тех, кто обращали молитвы к богине, но сейчас они были лишь слабо уловимым фоном. Эйген не отзывался, и вскоре я перестала быть уверена, что он вообще существовал, а не был придуман подсознанием, панически боявшимся грядущей бойни.

   - Эйген! – уже без надежды позвала я. - Не уходи. Не оставляй меня одну.

   Но ответом стал только шорох крыльев какой-то птицы: я спугнула ее своим криком.

   - Стой, – попросила Баона.

   Скатилась с его спины на влажную землю и отряхнулась. До сюда проклятье Акориона не дошло, трава здесь была травой, а деревья ещё не сгнили. Не представлялось ни малейшего шанса определить, сколько я провалялась в отключке. Баон не вел счет времени, тысячелетние существа вообще в сложных отношениях с этой величиной. Поэтому единственное, что мне оставалось – вернуться во дворец.

   - Ступай к школе, - сказала я. - Оставайся там. Я должна помочь им… если еще не поздно.

   В знак согласия монстр склонил голову к самой земле. Я почувствовала, что должна его коснуться и с трудом пересилила отвращение. Огромный, смертоносный, искореженный темной магией, он задевал в душе те струны, что не подчинялись холодному разуму. Баон настолько отличался от нормальных существ, настолько чужд был для этого мира, что хоть я и старалась скрыть отвращение, получалось из рук вон плохо. И он все понимал, конечно, понимал – десяток глаз смотрели обреченно и тоскливо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Мысленно выругавшись, я прижалась щекой к холодному панцирю.

   - Спасибо тебе. Спасибо за то, что меня не бросил.

   Он поднялся, затрясся, чтобы стряхнуть с панциря капли дождя – и меня окатило холодной водой. Завизжав, я засмеялась, отпрянула и едва не свалилась в овраг – в последний момент щупальце молниеносно метнулось ко мне, чтобы обхватить за талию и поставить на ноги. Несколько секунд абсолютного восторга для жуткого монстра: он был готов, как щенок, бегать за собственным хвостом. Сердце болезненно сжалось: насколько же мало хорошего было в такой жизни, что игра с девушкой, из-за которой он и был проклят, привела Баона в такой восторг.