Семь портретов - Александра Флид

Начиналось жаркое лето, и Рита все чаще радовалась тому, что у нее есть беседка. Теперь она проводила здесь почти все свободное время. Домашние дела незаметно отошли на задний план, деньги на еду расходовались медленнее, чем зимой, и она стала понимать, почему так много людей из ее прошлой жизни ждали лета с большим нетерпением. Медлительность самого теплого сезона, приобщавшая ее к собственному неторопливому ритму, казалась ей более привлекательной, нежели суетливость весенних дней. Она перестала беспокоиться о мелочах, и уделяла меньше времени себе самой, довольствуясь лишь старыми собственноручно ушитыми в талии платьями. Шляпок она почти не носила, делая исключение лишь для походов на почту или в магазин. Происходило это не слишком часто, а потому она предпочитала довольствоваться прошлогодними вариантами, не подбирая других вещей.

Рита не замечала, как сближалась с Артуром все сильнее и сильнее с каждым днем. Она привыкла к его голосу, манере речи, к самому его присутствию. По воскресеньям они вместе ходили на почту, а вечера он проводил один, отдыхая от тяжелой учебы. Такие часы Рита просиживала в беседке, читая книги или просто наслаждаясь тишиной. Жизнь казалась прекрасной и безмятежной, и она все чаще думала о том, что ей не хочется ничего менять. Если бы ее прелестные мальчики остались навсегда в этом возрасте – Робби со своей забавной заумностью и Артур со своими сомнениями  – она была бы счастлива. Загадывать наперед не хотелось, но все же иногда мрачные мысли посещали ее. Чаще это случалось посреди ночи, когда она выходила во двор и подолгу стояла на прохладном ветру, распустив волосы по плечам и набросив шелковый платок.

Робби станет взрослым, окончит школу и поступит в университет. Антон позаботится о нем, и у ее сына все будет прекрасно. Возможно, им придется пережить тяжелые дни, когда бывший муж, наконец, поймет, что его сын не собирается заниматься финансами или юриспруденцией. Это было не так страшно – они выстояли и в более сложные времена. Однако Рита ощущала, как внутри растет предчувствие скорых перемен.

*

В один из вечеров Артур, как обычно, постучался в дверь – теперь он открывал калитку, не тревожа ее покой.  Вид у него сейчас был не такой изможденный, но все же уставший. У нее, как обычно, уже был готов ужин, поэтому она быстро провела его через дом и оставила в беседке, едва заметив, что в руках у него была большая сумка.

– Вы всегда будете кормить меня? – с благодарностью принимая из ее рук чашку с молоком, спросил он.

– Конечно. Но если ты хочешь ужинать один, то только скажи, и я перестану.

– Нет, я не хочу ничего менять. Мне нравится то, как вы готовите.

На этот раз у них была жареная курица с картофелем, поскольку она заметила, что ему нравится такая еда.

– Однако я думаю о том, что должен помогать вам с деньгами.

– Ты работаешь достаточно. Благодаря тебе я продаю по шестьдесят открыток еженедельно, и я считаю своим долгом кормить тебя ужином, поскольку денег ты все равно не берешь. Кстати, ты ведь оплатил жилье?

Артур кивнул:

– Об этом можно не переживать до осени. Хотелось бы еще дольше, но…

Рита всем сердцем надеялась, что до сентября что-нибудь изменится, и Артур перестанет жить в той ужасной комнате без мебели.

– Ничего страшного, ты еще сможешь найти достойный вариант заработка, и тогда проблем не будет вовсе.

Обедал он вместе со своими новыми знакомыми и Готлибом, и обычно на это уходила довольно скромная сумма денег. Она не решалась спросить, насколько ему хватит накоплений и когда они закончатся, но была уверена в том, что рано или поздно этот момент настанет. Тогда нужно будет убедить его брать хоть какую-то часть прибыли от открыток.

В первые дни он так сильно уставал, что она не разрешала ему браться за работу, но позже его взгляд стал яснее, голос увереннее, и он уже не выглядел как совершенно истощенный человек. Тогда она позволила ему начать работать с картоном, и постепенно его обязанности несколько расширились. Теперь он не только обращался с ножом для бумаги, но также размечал окошки для марок, хотя все еще боялся брать в руки трафарет. Даже этой помощи было достаточно для того чтобы Рита почувствовала значительное облегчение. Работа пошла быстрее, денег прибавилось, и она была рада, что может кормить его ужином.

– Как прошел твой день? – дождавшись, когда он закончит с едой, спросила она.

Артур аккуратно отложил тарелку и посмотрел на нее.

Как все-таки изменился его взгляд! Теперь он не был безразличным и мрачным, как в те дни, когда он работал в кондитерской – в его серых глазах появились живые эмоции, интерес к жизни и новым знаниям. Он тщательно скрывал свою гордость, но Рита видела и чувствовала, что он делает большие успехи, и это приносит ему настоящую радость. Новое дело было ему по душе, и даже несмотря на усталость, он чувствовал себя намного лучше, чем во времена своей работы в пекарне.

– Первую половину дня провели на дне рождения одного человека, владельца резиновой фабрики. Фотографировали его семью, гостей, а потом еще сделали несколько отдельных портретов – с детьми. Их мать заранее сшила для них несколько костюмов, так что работать пришлось долго – несколько раз их переодевали в разные платья и камзолы, и бедняги даже начали плакать ближе к концу.

– Мальчик и девочка?

– Две девочки и крохотный мальчуган. Старшей дочери около семи лет, а сыну примерно два или три. Скорее всего, два.

– Чудный возраст.

– Здесь я с вами не согласен. Это были капризные, шумные и непоседливые дети. Если бы не Юлий, они бы из Готлиба всю душу вытрясли.

Он говорил отрывисто, явно что-то скрывая, и Рите было ужасно интересно, о чем он умалчивает, но она не решалась спросить сама. Ей больше нравилось ждать, зная наверняка, что он все равно расскажет самое важное.

– А после дня рождения?

– В студии. До самого вечера – хороший был день. Завтра привезут двойные гардины для главной стены, теперь там будет два занавеса – один синий, а другой белый. По необходимости будем отодвигать верхний и делать снимки на белом фоне, а если людям захочется темного и строгого, то оставим синий.

– Какая разница? Фотографии все равно выходят черно-белыми или в сепии.

– Разница есть, поверьте. Свет ложится иначе на ткани разных цветов, и кроме того, у этих занавесов разная фактура – один легкий, кажется, из муслина, а другой тяжелый бархатный. Складки выглядят по-другому, и, кроме того, бледным людям лучше не вставать на темно-синем фоне, иначе они выглядят как мертвецы.

Она улыбалась, наблюдая за тем, как воодушевленно он открывает тонкости нового искусства, стараясь объяснить ей все как можно понятнее.

– И до конца дня вы занимались лишь приходящими клиентами?

– Да. Сегодня было несколько человек вне расписания – они не отметились у Готлиба заранее, просто зашли, увидев красивую вывеску. Поскольку у нас было время, мы их также сфотографировали. Потом я отправился к Конраду, отпечатал снимки, и сегодня же…

Вот он себя и выдал.

– Продолжай, – она улыбнулась еще шире, с интересом глядя, как он раздумывает, стоит ли говорить дальше.

– В общем, их фотографировали мы. Я и Тео. Так что сегодня я получил первые деньги. Не слишком большие, но все же их достаточно.

Она не спросила его, почему в работе не был задействован Юлий, который начал обучение даже раньше самого Артура. Ей было интересно все, но гораздо важнее казалось то, что Готлиб подпустил его к камере так рано. Значит, Артур действительно быстро учится и обладает настоящим талантом.

– Артур, это же замечательно! – Такого искреннего восторга она не испытывала уже очень давно. – Им понравилось?

Он только кивнул, не поднимая глаз, но Рита поняла: он доволен своим первым успехом.

– Боже, меня просто распирает от гордости, – продолжила она. – И это всего через две недели?

– Это был простой случай – люди были красивыми и молодыми, и, кроме того, без особых запросов. Они согласились прийти немного позже и забрать свои фотографии, а такое встречается очень редко, обычно клиенты приходят на следующий день.

– Все равно это большое достижение. Так значит, ты теперь богач?

– Уже нет, – загадочно улыбнулся он. – Я кое-что купил, и хочу, чтобы вы оценили это.

Ей стало еще интереснее.

– Я уже умираю от любопытства. Это можно посмотреть здесь или лучше зайти в дом?

– Можно и здесь.

Он поднял с пола свою сумку, и только теперь она обратила на нее внимание. Затем он извлек наружу бумажный пакет, а уже оттуда аккуратно вытянул край светло-голубого шелка.

– Это для вас.

Ей показалось, что сердце пропустило удар.

– Для меня?